Песня заканчивается, и Юэль открывает глаза. На смену приходят «Jesus and Mary Chain», «Just like honey». Юэль курит одну за одной, не переставая слушать. «Sonic Youth». «Hole». «Echo & the Bunnymen». «Skunk Anansie» и «Smashing Pumpkins». Эта сторона кассеты заканчивается посреди песни Бьёрк «Play dead».
Глёг закончился. Небо посветлело. Солнце уже касается верхушек деревьев на холме. Юэль подходит к окну. Этим путем он обычно сбегал из дому по ночам. Перелезал на маленький козырек над входной дверью, спускался на газон. Если с ним не было Нины, она ждала его на автобусной остановке.
Интересно, где Нина сейчас? Кем она стала? Вспоминает ли его когда-нибудь?
Они собирались бросить все вместе, ту тесную до клаустрофобии жизнь, которая им светила здесь. Мы против всего мира. Но Нина осталась. Выбрала не его, а все то, что, по ее словам, ненавидела.
Если бы Юэль только мог кому-нибудь позвонить. Тому, кто мог бы перекричать его мысли, которые роятся голове. Но такого человека нет.
Это прозрение бьет Юэля наотмашь. Он абсолютно один.
Нины больше нет в его жизни. И когда он завязал, испарились его единственные друзья в Стокгольме. Кроме наркотиков, у них не было ничего общего.
Больше нет никого, кто знал бы его по-настоящему. Только шапочные знакомые, партнеры на одну ночь, временные коллеги по работе. С того самого утра, когда Юэль завязал с наркотиками, он бродит по земле подобно привидению, будто той ночью он умер.
Шесть лет и два месяца.
Произошедшее тогда изменило все. Испугало Юэля настолько, что память об этом пронесла его через все искушения. Но сейчас он бы проглотил или занюхал что угодно, не глядя, лишь бы отделаться от мыслей.
«Сосны»
Нина сидит в комнате для персонала в отделении Г и пишет отчеты за прошедшую ночь. Напевает «Song to the siren». Поймав себя на этом, резко замолкает. Ручка останавливается. Нину поражает то, что она до сих пор помнит слова.
Скоро придет утренний персонал, но сейчас в отделении все спокойно. Почти все спят. Вера забралась в постель к Дагмар и прижалась к ней под одеялом. Виборг крепко обнимает во сне игрушечную кошку, позволяет ей согреть свою хрипящую грудь. Петрус во сне бегает на молодых, сильных ногах. Будиль боролась с усталостью так долго, как могла, вглядываясь в окно, но теперь она крепко спит.
Не спит только Моника. Она лежит в постели и смотрит перед собой со счастливой улыбкой. По вискам текут слезы, исчезая в волосах. Спираль в лампе рядом с кроватью потрескивает. Свет в комнате мерцает. Блестит в жирном пятне на стене рядом с кроватью. Моника смеется. Поправляет прядь волос за ухо. Если бы я была красивее, говорит она. Услышав ответ, смеется. Свет снова мерцает, и она внимательно слушает. Тени то растут, то уменьшаются. Обещаю, говорит она. Вытирает слезы на щеках. Подумать только, ты все равно меня нашел. Подумать только, мы снова будем вместе.
Юэль
Сейчас полдень, и тяжелое солнце давит на парковку «Сосен», преследует Юэля, пока он идет к входным дверям. Он проснулся всего час назад. У него не просто похмелье, а настоящее отравление. Но он принял душ, побрился, как следует причесался. Купил маме журналы. Сделал все, чтобы показать, что в дверь отделения Г звонит спокойный и заботливый сын. Нормальный трезвый человек!
На этот раз дверь ему открывает Сукди.
– Здравствуйте, – говорит она и отходит в сторону. – Проходите.
– Спасибо.
Юэль украдкой наблюдает за женщиной, пока они вместе идут по коридору.
– Наверное, вчера я показался вам странным, – неуверенно начинает он. – Было безумно тяжело перевезти сюда маму, и я принял успокоительное, но… оно оказалось сильнее, чем я думал. Я только хочу, чтобы вы, кто здесь работает, знали, что обычно я так себя не веду.
Теперь уже нет.
– Понимаю, что это нелегко, – говорит Сукди. – Но вы правильно сделали, что перевезли ее сюда.
Юэль кивает. Очень хочет, чтобы его в этом убедили.
К нему подходит пожилая женщина в синей униформе «Сосен» и представляется Ритой. У нее седые волосы стального оттенка, прическа паж и типичный западно-шведский глубокий загар. Скорее всего, ей недалеко до пенсии. Юэль задумывается, каково работать с пациентами, которые ненамного старше тебя. Они пожимают друг другу руки, и Рита исчезает в комнате отдыха, где подает поильник одной из старушек.
– Как мама провела ночь? – спрашивает Юэль и снова оборачивается к Сукди. – Вам что-нибудь известно?
– Я читала в отчете, что она немного волновалась, но это нормально. А сегодня утром она была веселой.
Юэль пытается переварить это.
Веселой?
Мама была веселой?
И, только почувствовав невероятное облегчение, он понимает, насколько был настроен на очередную катастрофу и насколько малы сейчас его собственные резервы.
Из зала в коридор выходит женщина. На ней коричневые брюки с вшитыми стрелками, на кофточке блестящая брошь. На голове набекрень надет красный берет.
– Слушайте, напомните, пожалуйста, где тут я живу, – просит она.
– Здравствуйте, Анна, – приветствует ее Сукди и показывает рукой в коридор: – Вам в ту сторону. Квартира Г7. Я могу вас проводить.
– Подумать только, здесь постоянно перекрывают дороги, – жалуется Анна, добродушно качая головой. – Нелегко найти собственный дом, когда они тут вовсю постарались.
– Да уж, понятно, – соглашается Сукди.
Ни конспирологических подмигиваний Юэлю, ни смеха в голосе.
– На улице холодно, – сообщает Анна.
– Вот оно что, – улыбается Сукди. – Я не выходила на улицу с самого утра.
Юэль смотрит на них. Здесь, в «Соснах», маму будут окружать люди, которые понимают все, что настолько непонятно ему самому. У них есть знания, есть протоколы. Для них все, что касается мамы, всего-навсего обычная работа.
Юэль замечает, что Анна с любопытством смотрит на него.
– Какой симпатичный мужчина, – замечает она. – Берегитесь, чтобы не попасть в руки Будиль.
– Не отпугивайте его, – весело говорит Сукди.
Юэль улыбается. Интересно, кто такая Будиль и почему ему надо ее остерегаться?
– У вас дома есть пианино? – спрашивает Анна, прежде чем Юэль успевает задать свой вопрос. – Надо позволять себе немного радости в этой жизни.
– Нет, – отвечает Юэль. – Но я подумаю об этом.
– Не думайте слишком много, – улыбается Анна. – Надо просто начать играть.
Старушка продолжает болтать, и вместе они направляются к квартирам.
Из Г1 выходит беременная женщина. На этот раз Юэль, постаравшись встретиться с ней взглядом, здоровается. Она улыбается в ответ. Держит руку на копчике. К щеке прилипли несколько комочков туши.
Юэль останавливается у квартиры Г6. Раздумывает, надо ли постучать, но не хочет будить маму, если она уснула.
– Вот мы и пришли, Анна, – говорит Сукди у двери Г7. – Хотите, чтобы я зашла с вами внутрь?
– Да, пожалуй, так будет лучше, – отвечает Анна. – Кажется, яблоко опять выкатилось. Но у меня нет кофе, чтобы вас угостить.
– Ничего страшного, – заверяет ее Сукди.
Юэль машет им рукой. Открывает дверь в мамину квартиру. От сквозняка развеваются шторы. Мама сидит за столом. Широко ему улыбается, когда он заходит в комнату.
У Юэля появляется чувство, что он что-то прервал. Разговор, который только что смолк… Слова как будто повисли в воздухе.
– Юэль! – восклицает мама. – Наконец-то! Сейчас я тебе что-то расскажу!
Глаза ясные, улыбка бодрая. Когда Юэль видит маму такой, можно легко убедить себя в том, что она снова здорова. Что все это просто какое-то недопонимание, что-то временное, и теперь все позади.
Она может снова переехать домой, а я могу вернуться в Стокгольм, но в этот раз я выучил урок и буду поддерживать отношения и…
Юэль напоминает себе, что, как ребенок, пытается выдать желаемое за действительное. Он разувается и садится напротив мамы. Кладет на стол журналы, но мама на них даже не смотрит.
– Нильс нашел это место.
– Да ну? – Это единственное, что Юэль может произнести.
Мама энергично кивает. Ее улыбка становится еще шире и, наконец, превращается в какую-то маниакальную.
– Ты не видел его, когда вошел? – спрашивает она.
Юэль вынужден отвести глаза. Он смотрит в окно на парковку, где стоит ее машина. Пытается определить, что все это значит. Ему надо порадоваться за маму? Это что-то хорошее? Надо ли ему подыграть ее фантазии или лучше попробовать вернуть ее к действительности? Он знает только, что не хочет сказать что-то не то. Разрушить волшебство и опечалить, разозлить или напугать маму.
Она смеется и кивает чему-то за его спиной.
– Да, – говорит она. – Теперь вы наконец можете узнать друг друга. Ты должен знать, Юэль, что папа тобой очень гордится.
Юэль улыбается, но чувствует себя совершенно обессиленным. Папа был чернорабочим и наверняка человеком своего времени. Юэль сомневается, что он гордился бы таким сыном.
Мама морщит лоб. Смотрит в прихожую и снова на Юэля. Впивается в него взглядом:
– Нильс говорит, ты мне не веришь.
Шторы колышутся. Юэль колеблется.
– Но ты же мне веришь? – спрашивает мама. – Ты ведь тоже его видишь? Он стоит прямо за тобой.
Надежда, которой светятся ее глаза, так сильна, что у Юэля перехватывает дыхание.
– Хотя бы посмотри на него, – прости мама.
Юэль оборачивается. Кажется, перед дверью он видит тень, но это всего лишь пальто на крючке в прихожей.
Никого, естественно, нет.
И все же такое ощущение, словно что-то смотрит на него. Дуновение из окна ласкает его затылок.
Я схожу с ума, как и она. Придется им поставить здесь дополнительную кровать.
Юэль снова поворачивается к маме. Встречается с ее напряженным взглядом.
Если сейчас мама думает, что папа к ней вернулся, то это подарок. Было бы жестоко отобрать его у нее.
– Да, – говорит Юэль. – Конечно же я тебе верю.