Было слышно, как кто-то прочистил горло, с шумом отпил воды из стакана, потом сказал:
– Алло! Кому тут не спится в четыре утра?
Вне всякого сомнения, это был его собственный голос.
Противный, мерзкий, – обычно так слышишь себя со стороны. Голос Олега Свиридова, учителя информатики школы номер 376, любящего мужа и отца двоих детей. Возможно, теперь уже бывшего мужа и отца.
– Что за черт? – вымолвил он. Трубка выскользнула из рук, но он успел ее подхватить.
– Это наш единственный канал связи, – отметила Фаина Витольдовна. И на батарее одно деление. Зарядку, как вы понимаете, я с собой не захватила.
– Где мы? – Дрожащим голосом спросила Юля.
– Мы? Нигде. Нас нет. – Сказала Фаина Витольдовна. – И дома этого тоже нет. Его снесли тридцать лет назад.
– Кто-то же сдает в нем квартиру! Зачем? – Олег пытался найти хоть какую-то логическую основу, чтобы успокоить головокружение и придумать, что делать дальше. – И кто тогда… там? Отвечает по домашнему?
– Дома тоже мы. Но…
– Вторые мы? – чуть слышно спросила Юля.
– Да. Вторые. Я подумала, что тут построили новый дом. А оказывается… впрочем, слушайте. – Фаина Витольдовна села на табуретку, принесенную Олегом из кухни. – Через неделю после того, как мы переселились на Серпуховскую, Лада попросила съездить с ней на старую квартиру, она вспомнила, что под крышкой унитаза муж прятал крупную сумму денег, и, конечно же, в суете переезда она совершенно забыла об этом. Муж умер, не дождавшись новоселья за два месяца до сноса дома.
– И что, вы поехали с ней?
– Конечно, мы жили на одной лестничной клетке, помогали друг другу, и у нее и у меня умерли мужья… Мы долго добирались, транспорт здесь не ходит, хотели подойти прямо к дому, но он был обнесен забором. Молодой человек в каске, представившись прорабом, сказал, что дом уже снесли. Так мы и уехали ни с чем.
– Ну вот, снесли, – сказал Олег.
– Через пару дней я зашла к старьевщику Чапману, тогда ему было лет двадцать, сдать кое-что из царских червонцев, оставшихся у меня от прадеда, и тот сказал, что они ездили к дому вместе с Ладой, оказывается, его еще не снесли, она вышла из подъезда счастливая. Добавил, что если мне что-то нужно оттуда забрать, то будет рад помочь. Червонцы забрал по полцены, еще бы он был не рад… Он отвез меня и, действительно, дом оказался на месте.
– Как же вы сейчас попали в дом? – спросила Юля. – Раз тут нет людей, просто так сюда не пройти?
– В том то и дело. Позже я приезжала много раз на это место, исходила все вдоль и поперек, но дома не обнаружила – чистая ровная поляна, окруженная зарослями кустарника. – Сегодня я уговорила Чапмана. Золотой червонец, на меньшее он не соглашался.
– Так это Чапман… он сдает квартиры?
Фаина Витольдовна покачала головой. Седая челка упала на ее лицо, она смахнула ее и сказала:
– Не знаю. Чапман с тех пор стал ненормальным, одержимым…
– Это тот самый Чапман, что перевозил наши вещи и содрал с нас пятьдесят баксов? На его драндулете, который чуть не развалился вчера надпись «Магазин старины Миши Чапман», так? Еще он довольно сильно заикается.
– Заикается? Впервые слышу. Его родители сгорели при пожаре, когда ему было девятнадцать, он унаследовал маленькую комиссионку по торговле антиквариатом. Лада сокрушалась, что так много на него обрушилось, жалела. Да кто его не жалел. А сейчас посмотрите на него… Наверное, мародерствует на пустующих квартирах. Суть в том, что пока мы здесь, – продолжила она, – мы помним, что было и там, где как бы вторые мы и тут. Но стоит выйти за некий периметр, я не знаю где он, наверное возле шлагбаума, то память исчезает начисто, все стирается, не остается ровным счётом ничего об этом месте. 21 апреля я записала в дневник, что старьевщик отвезет меня на квартиру. И потом я обнаружила себя ночью, блуждающей по пустырю.
– Он вас бросил? – картина в голове Олега постепенно прояснялась.
– Удивительно, но – нет. Моей первой мыслью было заявить в органы, но у меня ничего не пропало, не болело, словом, заявлять не на что. Только вот, где я была все эти восемь часов, непонятно. Чапман поклялся, что высадил меня возле дома на улице Нахимова и уехал, как мы и договаривались, не хотела заставлять его ждать.
– Так что мы теряем? – крикнула Юля, – пойдем быстрее домой, раз дети дома.
– Именно это и нужно сделать, – сказала старуха. – И чем скорее, тем лучше.
– Я встретил женщину на лестничной клетке, единственную за все время пока мы тут. – Олег посмотрел на Фаину Витольдовна. – Она сказала, что живет в нашей квартире. Как это возможно?! Потом она пропала. А еще… – его прошиб холодный пот… – еще, там кровь на стене, я уверен что это кровь и… Женя видел какую-то надпись.
Они вскочили разом. Первым в комнату ворвался Олег, за ним Юля, потом, прихрамывая, вошла Фаина Витольдовна. Он подошел к стене, где Женя увидел надпись, опустился на одно колено и только теперь смог разобрать написанное кровью, растекшееся, почти нечитаемое слово на свисающем куске обоев: «старух…».
Его дыхание перехватило. Он нащупал шпатель под ступней, осторожно взял его правой рукой, так, чтобы она не заметила. Здесь больше не было никаких других старух кроме одной. И разве она не могла желать смерти Юли как никто другой и почти довела ее до могилы?
Глава 9
Автобус тряхнуло, Олег подпрыгнул на жестком сидении, отвел руку от глаз, которую рефлекторно успел вскинуть, чтобы защитить лицо от неминуемого столкновения, словно в замедленной съемке повернулся к жене и сыну, и увидел, что те крепко зажмурились. Но когда он вновь поднял взгляд к разбитой дороге, обнаружил, что проскрежетав внутренностями, автобус немыслимым образом развернулся перед шлагбаумом, проехал метров сто вдоль живой изгороди и остановился.
– Похоже, неверный адрес, тут нет проезда, и дома вашего тоже не видно– сказал водитель, перекидывая зубочистку из одного уголка рта в другой. – Вас обманули. Вылезайте. Вещи привезу назад.
Они вышли из дрожащего автобуса, серый пыльный корпус которого покрывали свежие царапины. Солнце уже поднялось к зениту, припекало. Джекки, почуяв свободу, словно ошалел от радости. Он кинулся облизывать руки Вики, потом обернулся на автобус и разразился злобным отрывистым лаем.
– Все, я завёз клиентов. Как обычно. Проблемы? Никаких… только собака, она… я боюсь собак, вы же знаете, – водитель сидел вполоборота, и Олег, взглянув, на что так отчаянно лает Джекки, увидел только серую майку и темное пятно, расползающееся под мышкой.
Они лежали в ночной тиши просторной четырехкомнатной квартиры на Серпуховской. Олег мельком взглянул на настольные часы: почти четыре утра.
Смутное, неясное чувство тревоги одолевало его. Он волновался за жену, у которой начались проблемы с дыханием, и все из-за нервов, как сказал бы профессор Склифосовский. Нужно срочно искать квартиру, – подумал он.
Дверь в комнату отворилась и шлепая по полу, к кровати двигаясь наощупь, подошел Женя.
– Па-ап… – сказал он, протягивая телефонную трубку. – Тут кто-то балуется твоим голосом, на, поговори с ним…
Ночью у бабушки случился удар, она лежала в мокрой от пота кровати, не в силах пошевелиться, паралич разбил все тело. Утром ее забрала скорая, но вскоре, в связи с безрезультатностью дальнейшего лечения, ее перевели в специализированную клинику.
Глава 10
Высушенное тело в инвалидной коляске напряглось, взгляд, бессистемно скользивший по внутренностям палаты, остановился, когда дверь приоткрылась.
Внутрь проскользнула седая старуха, на мгновение показавшаяся ей знакомой.
– Привет, Фаина, подруга моя! Помнишь меня? Нет? А жаль… Ты отлично выглядишь, учитывая, что давно мертва.
Пальцы Фаины Витольдовны с чудовищной силой сжали подлокотники коляски.
– Не старайся, а то пукнешь! – старуха закудахтала, извлекая из себя кашляющие смешки. – Ловко я придумала сдавать эти квартиры? Ты, наверное, догадалась? Это внук тебя прикончил, да? Иначе бы ты с ума не сошла, у тебя крепкие мозги.
Фаина Витольдовна силилась что-то сказать, но из горла доносился только болезненный клекот.
– Ну-ну, не нервничай. Довольно удобно, если там убить человека, то он сходит с ума и не требует вернуть деньги за аренду назад. Но это же не убийство. Все не настоящее. Так ведь? Ты на меня не сердишься, милая? Мише я сказала, что это игра, он после пожара сама знаешь, немного тронулся. Когда же он увидел, что люди, которым он час назад снес головы топором, живы – и вовсе слетел с рельсов – но только там, с той стороны. Он что-то помнит, не как все. Не как ты. Бах, и все забыла. Какое несчастье! Ладно… мне пора, дорогая. Хотя свинью со своими внуками ты мне подложила, кто же знал, что они с собакой?! Миша не смог довести дело до конца! А это, твою мать, означает, что придется вернуть им деньги!
Лада достала ключи на старой плетеной веревочке и потрясла у нее перед носом.
– Ну ничего, на завтра твоя квартирка уже сдана. Покойся с миром, подруга. Я еще зайду, если настроение будет. – И она вышла, оставив после себя шлейф тяжелого сладкого аромата.
Фаина Витольдовна осела, окаменевшее тело словно сдулось. Руки плетьми повисли с подлокотников инвалидной коляски, стиснутые пальцы разжались и на пол упал кусок обоев, старый, испачканный в крови, на котором было написано «Лада».