Сириус застал Гарри и Гермиону сидящими на крыльце — ключа у них не было, бить окно им было жалко, но они уже о чем-то привычно шептались, и было похоже, что они найдут выход, а вернее, вход.
— Вам хорошенько влетит, когда вы вернетесь, — предупредил детей Сириус. — В основном за то, что вы украли соседскую лодку.
— Мы бы вернули, — ответил маленький Гарри.
— Если бы ее не упустили, то да, — заметил Сириус. — Не волнуйтесь, вы не упустили. А если бы волны были побольше, вы могли бы кильнуться — ботинки бы черпанули воды и потянули вас вниз, вода вокруг ледяная. Если только стихийная магия, а без магии даже я бы, может, с начала пути не доплыл до берега — а плыть на остров, кильнувшись, бесполезно: мокрый на берегу замерзнешь. Нельзя постоянно надеяться на стихийную магию, она все-таки довольно непредсказуема.
— Тогда научи Гарри колдовать, дядя Сириус, — предложила Гермиона.
— И подари нам моторную лодку на Рождество, мы тогда не будем брать соседскую, — добавил Гарри.
— Святой Георгий, у вас двоих есть хоть одна идея, которая не ведет напрямую к нарушению закона?
— Давай походим по дому?
— Слава тебе, святой Георгий!
— Аллохомора! — произнес вслед за тем Сириус и завел детей в дом. Сириус за эти годы повзрослел, закалился сердцем и уже мог без опаски перешагнуть порог дома, который раньше снился ему в кошмарных снах: даже во сне Сириус всегда опаздывал, пусть даже на полминуты.
В доме было пусто и чисто; кроме мебели в чехлах, вещей не было — здесь убирали те, кто не раз видел горе опустевших домов, и благодаря их трудам пустота и чистота дома были пустотой и чистотой новой страницы. Возможно, поэтому для Сириуса визит в дом на острове не стал горьким — он почувствовал, что жизнь победила и что он привел в дом новое поколение, такое же дружное, боевое и упрямое.
Гарри и Гермиона раньше в доме на острове не были: они хорошо знали родителей Гарри по колдографиям из семейного альбома, который Джон Грейнджер привез в свой дом вместе с Гарри, но почти на всех хорошо знакомых им колдографиях был дом в Годриковой Лощине, а не этот дом, который был для Джеймса и Лили временным убежищем. И все равно этот визит был для них важным, это была часть жизни Гарри, которую Гермиона не видела и которая теперь тоже становилась частью их общей истории.
Решив еще до приезда к Грейнджерам, что в этот раз он зайдет в дом на острове, Сириус и не ожидал, что ему придется вылавливать на острове рисковых и сумасбродных детей, и о педагогическом эффекте подаренных сквозных зеркал Сириус особенно не думал. Так, наверно, вышло и лучше: Сириус теперь наблюдал за детьми, которые не побежали по дому в разные стороны, а, напротив, отнеслись к дому с серьезным интересом и немного притихли. Сириус отмечал, как, заходя в новую комнату, дети сначала начинают держаться друг к другу поближе, словно оставшиеся в одиночестве щеночки, как Гермиона всегда идет на четверть шага позади и посматривает по сторонам, чуть дергая Гарри за руку каждый раз, когда заметит что-нибудь интересное, а вот Гарри показывает ей на вещи рукой. Сириусу теперь даже было интересно, сел ли Гарри в каноэ на заднее сиденье, где сидит тот, кто управляет лодкой и в случае чего ее вытягивает, но проверять Сириус, конечно, не стал.
Гарри и Гермиону, конечно же, по возвращении заперли по разным комнатам, и так надолго, что Сириусу пришлось всю свою побывку ночевать на диване в гостиной. Гарри практически тут же вынул свое зеркальце и позвал Гермиону, и в зеркальце появились его любимые озорные глазки.
— Спасибо, что сказала, что это была твоя идея.
— Ну ведь моя очередь была, в прошлый раз ты вину на себя брал.
— Все равно чмок тебя. Ладошки не болят?
— А, пройдут.
— Еще поедем?
— Только летом и босиком, — предположила Гермиона, она все-таки слушалась хорошего совета. — И если дядя Сириус подарит нам лодку.
— Твой папа его за это выставит из дома — возможно, на пару лет.
— Ну Сириус же волшебник, он же может лодку спрятать так, чтобы ее видели только мы?
V
Кроме Грейнджеров, вернувшийся на побывку Сириус заехал и к Тонксам, произведя своими военными историями большое впечатление на двоюродную племянницу, и на следующее Рождество Тонксы приехали к Гарри в гости и были с большими предосторожностями проведены через магоотталкивающий барьер, который для начала юная Нимфадора попробовала на прочность головой, переполошив всех в доме. Нимфадора только что пошла в Хогвартс, и у нее была большая тележка историй про Снейпа, который ко всем придирается, про МакГонагалл, которая может превратить что угодно во что угодно, хоть парту в свинью, и даже себя саму может превратить в кошку, а еще у Нимфадоры была способность мгновенно перекрашивать свои волосы из розового в фиолетовый, из фиолетового в зеленый и умение строить удивительно смешные рожицы, так что даже нос у нее превращался в свиной пятачок. Гарри все это занимало настолько, что он почти не рассказывал в ответ истории из своей жизни, хотя Нимфадора его несколько раз начинала расспрашивать, а вот Гермиона в первый раз в жизни не разделяла его интерес.
Гермиона оставила Гарри слушать Нимфадору и дальше и подошла к Теду Тонксу, который развешивал по гостиной волшебные гирлянды, пользуясь по привычке руками, а не палочкой.
— Дядя Тед, а ты волшебник? — тихо спросила Гермиона.
— Да, я волшебник, — улыбнулся Тед и сотворил для Гермионы маленькую елочку, которая крутилась на подставке, но Гермиона то ли была немного огорчена его ответом, то ли думала о чем-то более важном, чем елочка.
— Дядя Тед, а бывает так, что волшебники женятся на не волшебниках?
— Конечно, бывает, — заверил Тед Тонкс. — Например, мать Дамблдора не была волшебницей. Есть, правда, волшебники, которые плохо относятся к таким бракам — но родители Андромеды тоже были против нашего брака, только потому что мои родители магглы. Я надеюсь, что, когда ты вырастешь, такого отношения уже не останется.
— Папа и мама работают вместе, — рассказала Гермиона Теду Тонксу, он был добрым и умным человеком, который не отмахивается от детских проблем. — Им это очень нравится, только получилось это у них не сразу — когда они только стали врачами, они сначала жили в разных городах. А я даже не знаю, где в нашем городе работают волшебники — хотя я знаю многих волшебников.
— Может быть так, что и нигде, — признал Тед Тонкс. — Волшебников на самом деле очень мало, население одного вашего Кардиффа раз в пятьдесят больше, чем население всей магической Британии. И часто волшебники живут рядом друг с другом, в своих поселениях.
— А где же тогда живут семьи, в которых один волшебник, а другой нет?
— Знаешь, — задумчиво сказал Тед Тонкс. — А это хороший вопрос. Я даже не могу так сходу придумать пример — все-таки, действительно, волшебники учатся вместе, многие потом работают вместе, ну и женятся в результате друг на друге. Это раньше было много деревень, где волшебники и магглы жили рядом, и юные волшебники потом находили себе пару в соседской семье, порой и маггловской. Ты на интересную мысль меня навела: у нас с каждым десятилетием все больше магглорожденных, но все меньше полукровок — даже волшебники, выросшие с магглами, женятся потом не на магглах.
И тут Тед Тонкс увидел, что вот этот его ответ Гермионе совсем не понравился.
После появления Гарри праздники в семье Грейнджеров стали намного веселее: если волшебников приходилось проводить в дом с осторожностью, то сослуживцы Джона Грейнджера обрушивались как снег на голову.
— Ме-е-е! — довольно похоже слышалось под дверью под Пасху.
— Хозяйка, барашек к праздничному столу нужен?
Гарри и Гермиона бежали открывать первыми, и им доставалось огромное пасхальное яйцо, в котором могло быть что угодно, от петард и хлопушек до ирисок и колбасок, которыми они перекусывали в дороге, когда ноги опять несли их за приключениями.
— Тони! — с укором говорила мама Гермионы. — Сладкое вредно для зубов.
— Мэри, для зубов вреден хоккей, — смеялся Микки. — А эти сорванцы все равно небось у тебя постоянно сидят без сладкого.
— Видите, что говорит мама, — подмигивал Гарри и Гермионе Стэн. — Сидеть без сладкого полезно для зубов и для фигуры.
Небольшой дом Грейнджеров тем временем заполнялся людьми, продуктами, подарками, трое вставали в наряд по кухне, на крыльце курили и прикидывали, как в этом году будут тянуть жребий, кому быть пасхальным кроликом. В мирной жизни сослуживцы по 40ому отряду чуть не потеряли друг друга, но теперь их снова объединяло общее дело, и они не выпускали друг друга из вида, зная, что когда-нибудь Джону Грейнджеру снова понадобится помощь боевого братства.
Если ночевать на праздниках оставалось слишком много человек, они ставили в саду палатку, чтобы не стеснять хозяев; маленькие Гарри и Гермиона постоянно крутились рядом, наблюдая, как разбирают рюкзаки, устанавливают палатку и разводят костер в переносном очаге, и многому у гостей научились. А еще большему они научились, просто слушая разговоры бывалых мужчин.
— Мой старший только прошлой осенью купил скейтборд, а пару месяцев назад пропахал мордой асфальт, — рассказывал Тони. — Вот что вредно для зубов, а не ириски. Хотя теперь у него зубы болеть не будут, из металлокерамики половина.
— Вставил бы ему железные, чтобы он не гонялся впредь за бесполезным адреналином, — подавал Стэн запоздалый совет. — Что он узнал нового, о себе или о жизни, из-за того, что гонял на своей доске?
— Ну, девчонка его к нему пришла, когда он с развороченной мордой дома прятался. Оказалось, что его выбитые зубы им целоваться не мешают.
— Ладно, хоть что-то полезное он выяснил, хотя это и не его заслуга, — соглашался Стэн и взглядывал на Гермиону, раз она с Гарри все равно сидит неподалеку. — Запомнила, как делать не надо? Не надо провоцировать парня на дурацкие поступки.
— Пытаться остановить тоже не стоит, — добавлял Тони с его большим опытом воспитания сорванцов сорванцами. — Если парень в молодости не упрямый как баран, из него не выйдет толка — кто не умеет сжать зубы и терпеть, чтобы сделать то, что хочет, — тот не мужчина, а просто прямоходящий самец. А вот вдохновлять парня на дельное стоит, это уметь надо.