На данный момент оперативники имели копию призывной карты Равеля Петрова, сделанную в Сталинском райвоенкомате. Рукой прилежного военкомовского работника в графах каждого раздела были выведены основные данные о Равеле Вениаминовиче Петрове. Время и место рождения, национальность и родной язык. Образование и партийность. Отметки о лишении избирательных прав и об освобождении от военной службы по религиозным убеждениям. Социальное положение и место постоянного жительства.
Помимо копии карты Игнат Горшеня добыл копии еще нескольких документов. Среди них было медицинское заключение, на основании которого призывник Петров признавался «временно не годным» и получал освобождение от воинской обязанности. Копию справки призывной комиссии от 25 июня 1945 года, которая аннулировала освобождение и признавала Петрова «годным к строевой службе в рядах РККА»[63]. И, наконец, копия повестки из Сталинского районного комиссариата, обязывавшей призывника Петрова явиться на сборный пункт для отправки в часть.
Во всех документах значился один и тот же домашний адрес: Москва, Сталинский район, улица Большая Семеновская, дом 17, квартира 2.
— Побывал я в этой квартире, — упредил вопрос начальника Олесь Бойко. — Побеседовал с престарелой мамашей, осмотрел две небольшие комнаты.
Старцев держал в голове утренний доклад Горшени по телефону, поэтому спросил:
— Она действительно живет одна?
— Сто процентов.
— Почему ты так уверен?
— Не исключаю, что сынок иногда забегает, но не живет там точно. Во-первых, я опросил соседей — никто из них не видел Равеля уже несколько лет. Во-вторых, квартира плохо убрана, насквозь пропахла старостью и лекарствами. В-третьих, я не заметил ни одной вещи, которая могла бы принадлежать молодому мужчине. От него остались только фотографии на стенах и больше ничего.
— Что она рассказала о сыне?
— Повторила про последнее свидание во второй половине июня 1941 года. Клянется, что с тех пор его не видела. Спросил, что думает о его пропаже. Прослезилась, рассказала, будто незадолго до исчезновения Равель связался с дурной компанией. Она, мол, его и погубила.
— Ну, а так… какие впечатления о родительнице?
— Нормальная женщина почтенных лет — видать, родила своего Равеля поздновато. Сейчас она выглядит не очень: худая, с желтым лицом и трясущимися руками. А до болезни, полагаю, была в полном ажуре. Речь грамотная, манеры интеллигентные; в углу комнаты стоят два шкафа, битком набитые книгами. Муж служил в театре музыкантом, умер еще до войны. Мамаша работала педагогом в школе, теперь живет на пенсию по инвалидности.
— Понятно. Друзья Равеля, одноклассники?
— Глухо. С одноклассниками он не ладил. Был хороший дружок со двора, но погиб на фронте.
Старцев вздохнул и, постукивая тростью, неторопливо прошелся по кабинету. Из доклада Бойко напрашивался вывод: зацепок нет, отыскать Равеля Петрова не получится. Да и не было у майора уверенности в том, что этот тип, связавшийся с такими бандитами, как Барон, до сих пор живой. Век подобных молодцов недолог. Разве что уехал куда подальше от шумной столицы? Или раздобыл чужие документы и скрывается под новым именем? Но попробуй, разыщи такого в огромной Москве!..
Егоров, Васильков и Горшеня шумно ввалились в кабинет, когда часы показывали половину третьего ночи. Глаза у всех слипались от усталости и недосыпа, однако появление товарищей мигом распугало сонливость.
Горшеня сразу помчался в фотолабораторию, а Василий положил на стол перед Старцевым газетный сверток, развернул его и показал большой кухонный нож с широким лезвием, на обеих сторонах которого чернели пятна запекшейся крови.
— Не поверишь, Иван, но на рукоятке эксперты нашли отпечатки пальцев Мирзаяна. Причем довольно четкие.
— Я уже обмусоливал такой вариант. Если бы не знал, откуда он приехал в Москву — удивился бы. А так… хрен его знает. Возможно, и он, — довольно спокойно отреагировал старший группы. — Мы еще покумекаем об этом. Рассказывайте, что там на квартире Аристархова?
— Начну с главного: следов ювелирных украшений в квартире нет. Из интересного нашли только карманный «браунинг» образца 1906 года. — Егоров положил на стол маленький аккуратный пистолет и коробку патронов. — Отпечатки на нем исключительно Аристархова. И вот это.
На стол легла фотография спящей Марии Мирзаян. Точно такая же имелась в той стопке, что Васильков обнаружил в столе заместителя наркома.
— Понятно. Самый удачный снимок решил оставить на память. Что ж, девица привлекательная, интерес Аристархова понятен. Что по убийству?
— Хозяин квартиры никого не ждал, так как был одет в домашний халат, на ногах матерчатые тапочки. Вероятно, в дверь позвонили, он открыл, впустил кого-то и получил кухонным ножом в грудь. Там же в прихожей на полу и скончался. Медицинский эксперт насчитал шесть ударов, почти все пришлись в область сердца. Убийство, по его оценкам, произошло между семью и девятью часами вечера. Борьбы не было, все вещи в квартире находятся на своих местах, убийца следов не оставил.
Васильков напомнил:
— А Мирзаян, между прочим, в половине восьмого вышел из дома и поехал на совещание в Наркомат.
— Мы с ним потолкуем на эту тему. Что еще?
Егоров продолжил:
— Убийство совершено не ради ограбления квартиры Аристархова. Ценности, из-за которых преступники теоретически могли совершить ограбление, остались на месте: мужской золотой перстень с гравировкой «Аристархов С. С.», немецкая фотокамера «Лейка», наручные часы и деньги на общую сумму одна тысяча семьсот двадцать два рубля.
— Плюс «браунинг» с патронами, — дополнил Старцев.
— Согласен. И последняя важная деталь. Аристархов собирался куда-то уезжать: в кресле стояла набитая вещами дорожная сумка, а во дворе его автомобиль — темно-серый трофейный «Опель» с полным баком и запасной канистрой бензина в багажнике.
— Куда же он собирался?
— Черт его знает. Судя по сумке, не на пару дней.
— А что, кстати, в ней?
— Смена белья, две пары носков, легкий вязаный свитер, летняя панама, сандалии, батарейки для фонаря, фотокамера, о которой я говорил, восемь пачек папирос, бутылка марочного вина, килограмм копченой колбасы, буханка белого хлеба.
Барабаня пальцами по спичечному коробку, Васильков предположил:
— Будто в отпуск намылился или на дачу. А тут — ревнивец в дверь.
Иван с сомнением качнул головой и спросил напрямик:
— Василий, ты тоже считаешь, что в квартире побывал Мирзаян?
Присев на стул, Егоров достал из кармана папиросы, пододвинул поближе пепельницу. Оказавшийся рядом Баранец чиркнул спичкой.
— Я пытаюсь поставить себя на место Мирзаяна, хоть это и непросто, — выдохнул Василий дым. — Вот представьте, живете вы в роскошной квартире, состоите на высокой должности и разъезжаете на служебной машине, женаты на красивой женщине, в сейфе у вас лежит золота на сумасшедшую сумму — внукам хватит, если не швырять налево-направо. Да, вы с Закавказья, у вас строгие традиции, темперамент и взрывной характер. Но при этом вы знаете цену всему тому, что вас окружает. И знаете, что если вы решитесь на убийство, то потеряете все, ради чего лезли из кожи многие годы. Возможен даже вариант, что не спасут былые заслуги и вас поставят к стенке. Пойдете вы убивать?
Вопрос действительно был не из простых, в большом кабинете повисла тишина. Похожую картину полтора часа назад нарисовал в своем воображении Старцев. И тоже не смог ответить на главный вопрос.
— Я бы на Мирзаяна не поставил, — уверенно заявил Васильков.
— Почему?
— Спонтанно — в момент, когда узнал об измене, — он мог не сдержать эмоций. А вот так все по полочкам спланировать и целенаправленно пойти убивать спустя какое-то время — сомневаюсь. Очень сомневаюсь.
— Сам черт не разберет. — Старцев устало провел ладонями по лицу. — Вроде все по убийству Аристархова понятно, на руках все факты и доказательства, а сомнения остаются.
Немного помолчав, он глянул на часы и переключился на другую тему:
— Меня все больше волнует пропавшее из сейфа золото. Что скажешь, Василий? Имел к нему отношение Аристархов?
— Я бы не исключал его из списка подозреваемых. Бывший майор НКВД, знакомый с оперативно-следственной работой. Судя по тому, что подрабатывал частным сыском — смел, проворен, хитер и не глуп. Судя по тому, что мы узнали — склонен к риску. Лично знал и встречался с обоими супругами. А информация о золоте… Как мы знаем из обнаруженных фотоматериалов, он был близок с Марией. Возможно, у них случались свидания в квартире Мирзаянов, пока глава семейства заседал на совещаниях в Наркомате. Увидел спрятанный сейф, заинтересовался.
— А ключ от него мог заполучить через ту же Марию, — подхватил идею Бойко.
— Так-так-так. В этой версии есть рациональное зерно! — оживился Старцев. — Не спал же Мирзаян с этим ключом на шее. А сварганить слепок — минутное дело. Верно?
Иван Харитонович расхаживал по кабинету, припадая на покалеченную ногу. Ступня всегда начинала ныть, когда он сильно волновался. Чертова немецкая мина! Стоило всей разведгруппе проползти тогда, в 1943-м, на метр левее, и все обошлось бы. Сейчас бегал бы и не знал, зачем нужна трость. Доктора обещали, что за годик-другой суставы с мышцами восстановятся, разработаются, и хромота пройдет. Но она почему-то не торопилась проходить. От костылей отказался быстро, а с тросточкой сроднился надолго…
«Все-таки Егоров молодец. Врожденный оперативник! Профессионал! Что бы я без него делал? Светлая головушка, работяга и при этом скромник, каких поискать, — думал он и ловил себя на мысли, что немного завидует умению Егорова анализировать, вычленять из потока разнообразной информации самую важную. — Да-а… я хоть и старший группы, но мне до него далековато. Надо бы расстараться и подтянуться до его уровня. А то неудобно получается…»