«Здесь ничего нет. Лишь пахнет навозом».
Убедившись, что там пусто, я могла бы прекратить раскопки, но снова погрузила лопату в почву. Возможно, я слишком увлеклась ролью смелой хозяйки. На этот раз земля не поддавалась так же легко. Я ощутила, как лопата наткнулась на нечто гладкое и мягкое. Когда я попыталась копнуть глубже, предмет показался жестким. Может, это камень? Зачерпнув землю, я увидела несколько тонких продолговатых палочек синеватого оттенка. Лишь после того, как полностью расчистила место, до меня дошло. То, что нашлось, было не синими деревянными палочками, не корнями растения и уж точно не тушкой животного.
Это были длинные тонкие человеческие пальцы.
Я даже не смогла закричать. Хотя, возможно, все же издала короткий вопль. Не помню своего выражения лица, мыслей, ничего. Понятия не имею, как попала в дом. В голове все заволокло туманом.
– Ты, кажется, хорошо питаешься в эти дни. Вес набрала.
Кёнхи, работавшая в отделе посуды на четвертом этаже, крепко схватила меня под руку. Ей было за пятьдесят, и та успела попробовать себя во множестве профессий – от репетитора до страхового агента. Возможно, из-за ее неизменного обаяния отдел, за который женщина отвечала, показывал самые высокие продажи по бытовым товарам. На втором этаже около магазина спален, где я работала, к несчастью, была дверь в туалет. Сотрудники торгового центра всегда приветливо здоровались со мной, направляясь туда. Это утомляло больше, чем общение с покупателями.
– И правда, пора бы заняться спортом… Это все из-за недостатка физической активности.
– Мне казалось, ты не из тех, кто легко набирает вес, – заметила Кёнхи, упираясь ладонями в матрас, а затем резко села и начала подпрыгивать на кровати. – Пружины должны быть жесткими, а у меня дома – сломанные и скрипучие.
«Вот бы она поскорее встала и пошла в туалет…» – повторяла я про себя, словно мантру. Но коллега сняла обувь и забралась с ногами на кровать. Из-за нее у меня могли возникнуть неприятности. Начальник смены наверняка сделал бы замечание мне, тридцатилетней, а не Кёнхи, которой уже за пятьдесят.
– Ах, великолепно! Чувствую, как позвоночник растягивается. – Она разлеглась на матрасе со звуками удовольствия и счастливой улыбкой.
Я решила не лишать ее этих минут счастья из-за страха перед выговором и подыграла:
– Жесткость пружин матраса «Комфорт Слим» адаптируется под изгибы вашего тела, что обеспечивает непревзойденное ощущение комфорта во время отдыха. Он изготовлен из натурального латекса с независимыми пружинами, покрыт тканью из овечьей шерсти и дарит ощущение роскоши при каждом прикосновении.
– И сколько он стоит?
– С учетом двадцатипроцентной скидки вы можете приобрести его всего за два миллиона четыреста тысяч вон.
Кёнхи уставилась на ценник.
– Два миллиона четыреста тысяч вон за какой-то матрас? Ох, да я и на обычной подстилке отлично высплюсь. – Она снова улеглась на кровать, но теперь взгляд ее был устремлен ко мне. – Ой, что с твоей юбкой?
Я наклонилась и увидела, что молния на ней разошлась до самого низа и подъюбник выглядывал. Видимо, это случилось, когда я расстегнула крючок тесной неудобной юбки.
– У тебя появился животик. Или нет, у тебя только живот и торчит.
Я в спешке застегнула юбку и натянула блузку, чтобы прикрыть живот.
– Да уж, пора менять размер. Я в последнее время часто ем на ночь…
– Ешь на ночь? Странно. А не беременна ли ты?
– Ой, да что ты говоришь! Какая беременность, у меня сейчас месячные.
В ответ Кёнхи смущенно улыбнулась:
– Да? Прости, что глупость ляпнула.
К счастью, в отделе спален появились покупатели с брошюрами в руках. Кёнхи резко вскочила, скривилась и быстро попрощалась. Пока клиенты сидели на кроватях и проверяли упругость матраса, я незаметно застегнула крючок на юбке.
Несколько дней назад сменила размер формы на средний, но она все равно была неудобной. Я солгала Кёнхи: на самом деле была на четвертом месяце беременности. Мы работали там, где слова «комфорт» и «натуральный» звучат постоянно, но самим продавцам было запрещено садиться или лежать на мебели. Мы проводили весь день на ногах, и если начальство узнает о моей беременности, наверняка потребует увольнения. Они считали, что клиенты испытывают дискомфорт, когда их обслуживает беременная женщина. Это оказалось сложнее и важнее, чем я думала – не доставлять неудобств окружающим.
Перед уходом домой я всегда передавала дела работникам второй смены. Затем садилась на автобус у мебельного комплекса в западной части Инчхона, после пересаживалась на метро и выходила на станции Пэгун. Но сегодня взяла такси и вышла у задних ворот нашего многоквартирного дома. Когда я проверила время на телефоне, была только половина пятого. Моя обычная сорокаминутная поездка сократилась до десяти минут.
Вместо задних ворот жители чаще пользовались оживленным главным входом, где было полно магазинов. Отчасти потому, что улицы там были узкими и темными. А еще потому, что в здании у задних ворот в однокомнатных студиях проживали поденщики и корейцы родом из Китая. Поэтому многие предпочитали идти в обход, даже если это занимало больше времени. Меня этот путь вполне устраивал, если бы не отвратительный запах жира, доносившийся из вентиляции ресторана, где подавали жареную курицу. Задние ворота были ближе к моей квартире, и мне нравилось, что здесь я могла спокойно вздохнуть без чужих взглядов.
– Вы же из 802-й квартиры в 106-м корпусе?
Словно желая удостовериться в моей личности, спросил вахтер, пока искал посылку, а я расписывалась в книге получения.
– Вот ваша посылка. – Он осмотрел меня с головы до ног. – 802-я квартира в 106-м корпусе… Как ваш муж поживает?
– Вы о чем?
«Почему он интересуется моим мужем?»
– Молодежь нынче непростая. Порой кажется, что скажешь что-то не так, и они схватят нож и зарежут меня.
Мне показалось это какой-то бессмыслицей. Но я просто кивнула и согласилась с ним настолько искренне, насколько было возможно. Сегодня не хотелось оставлять о себе плохое впечатление.
В посылке был экстракт чаги. Его должны были доставить еще несколько дней назад, но по непонятным причинам доставка задержалась. Уже и не знала, сколько раз звонила в курьерскую службу со вчерашнего дня. Было крайне важно получить эту посылку сегодня.
– В наше время жить стало по-настоящему страшно. С ним точно все в порядке?
– Да, конечно, – ответила я и бодрым шагом вышла из вахтерской каморки. Я была в замешательстве: эти вопросы лишь проявление вежливости или у него возникло какое-то предчувствие? Стало интересно, как много вахтеры знают о жителях двадцати пяти корпусов. Но я решила не тратить время на мысли о неизвестном.
Поднявшись на восьмой этаж, я набрала код на замке входной двери. Интуиция подсказывала, что муж дома. Его присутствие ощущалось уже у порога. Открыв дверь, я увидела в прихожей его черные туфли. В отличие от моей обуви, которая часто беспорядочно валялась, его ботинки всегда стояли идеально ровно, носками к выходу, словно он был гостем в чужом доме.
В квартире царил тот же хаос, что и утром, когда я уходила. Наше скромное жилище площадью 24 квадратных метра, которому уже более двадцати лет, было заставлено коробками, будто мы только что переехали. В коробках лежали безрецептурные обезболивающие и пищевые добавки. Недавно муж пытался продать эти лекарства в аптеку, но безуспешно. Ему пришлось вернуть деньги, а отвезти лекарства обратно на работу он так и не решился.
Муж работал в отделе продаж фармацевтической компании и показывал хорошие результаты, но доходы оставались скромными. Он использовал усердие и честность на неоправданные попытки продать лекарства и лоббировать их. И был убежден, что его оценивают только по результатам работы. Но, несмотря на старания, его усилия не приносили больших денег. В итоге тот оказался трудолюбивым неудачником.
– Явилась наконец? – Муж вышел из маленькой комнаты. Видимо, он только что вернулся: на нем все еще был костюм с завязанным галстуком.
– Ты пришел раньше, чем я думала. Работы сегодня было немного? – спросила я, направляясь на кухню.
Он уставился на меня в недоумении:
– Совсем глупая? Сколько раз повторять, что сегодня суббота и я работаю только до обеда?
– Ты обедал?
– Сейчас давай. Накрой на стол. Кстати, не забыла, что я сказал тебе уволиться?
Я не стала спорить и просто начала доставать контейнеры с закусками из холодильника. Пока замороженный рис разогревался в микроволновке, раскладывала столовые приборы, а муж неподвижно сидел за столом и наблюдал за происходящим.
– Почему не отвечаешь? Когда собираешься увольняться?
Заметив, что он поднял ложку, я невольно вздрогнула и пригнулась.
– Что ты делаешь? – Муж рассмеялся над моим нелепым поведением, а мне стало стыдно.
Однажды он бросил в меня ложку во время еды, решив, что это воспитательный элемент. Мое тело, должно быть, сохранило память о том инциденте.
Взгляд упал на маленькую камеру, установленную на шкафу. Пока она не смогла заснять никаких актов насилия. После просмотра записи адвокат по разводам сказал, что все выглядит как в «нормальной семье». Я установила камеру по его совету в надежде укрепить свои позиции при разводе. Но с тех пор, как муж узнал о моей беременности, физическое насилие прекратилось. Тот считал плод во мне своей собственностью, и я это понимала. Он просто взял перерыв от привычных действий, не желая навредить ребенку.
В начале нашей семейной жизни, когда муж впервые проявил жестокость, не было никого, кому можно было открыться. Я жила, как умела, стараясь заглушить в себе боль. Бывали моменты, когда мне казалось, что моя судьба – просто терпеть и держаться до конца жизни. Меня можно упрекнуть в том, что остаюсь с таким мужем. Как за одни и те же ошибки в работе легче обвинять меня, чем Кёнхи, так и в отношениях с мужем проще осуждать более уязвимого человека. Мир суров к слабакам.