мака ли то будет? И что про то их примысл[323], чтобы мне и то ведомо было…»
В другом письме: «Да писала еси ко мне, что у Ивана у сына на шее провалилося и гной, которой был, и тот вышел, а ныне идет сукровавица: и ты б ко мне отписала, и ныне ли что идет у сына Ивана из болного места, или не идет? И каково то у нево болное место, ужли поопало, или еще не опало, и каково ныне, о том ко мне отпиши…»
В третьем письме: «Да писала еси ко мне, что Юрьи сын попысался, а в те поры его парили в корыте проскурником, а спуск крепок черн: ино то и то делаешь гораздо ж, что ко мне и о Юрье о сыне отписываешь подлинно… Да Бога ради не кручинься, а о всем клади упованье на Бога».
В четвертом письме великий князь упоминает: «Да и о кушанье о Иванове и вперед ко мне отписывай, что Иван сын коли покушает, чтоб то мне ведомо было…»[324]
Одною из ближайших потребностей для помещения ребенка была колыбель: с нее мы и начнем наше описание. В колыбель в первый раз ребенка клали с особою молитвою, которая внесена и в старинные Требники[325]; притом до крещения в колыбель его не клали. Царская колыбель своим устройством походила на зыбку, ходячую и теперь в простом народе. Она состояла из пялец, которые устраивались из точеных столбцов, двух длинных с яблоками на концах и двух поперечных. К длинным столбцам прибивались серебряные кольца с пробоями, а к кольцам прикреплялись или ремни лосинные, обшитые бархатом, или тесьмы шелковые и даже златотканые, на которых колыбель висела. Самое днище колыбели обшивали сафьяном и богатыми золотными тканями.
Новорожденному царевичу Алексею Михайловичу спустя девять[326] дней после его рождения, именно 18 марта 1620 г., было скроено одеяло «атлас по червчатой земле травы и листве золоты; в них шелк бел зелен лазорев. Да на одеяле грива (кайма) атлас по серебряной земле листве полото, в листве шелк ал зелен. Длина одеялу с гривою полтора аршина; гриве ширина семь вершков; ширина одеялу аршин три верш. Испод соболей черн пластинчат; на опушку вышел бобр»[327]. 19 марта 1629 г., спустя 10 дней по рождении, Алексею Михайловичу скроено «одеяло в камке кизылбашской по алой земле травы и листве золото да серебряно с шелки с разными (1 арш. 4 1/2 верш.) да на гриву 6 1/2 верш, камки кизылбаской по серебряной земле травы шелки разные. Подкладка тафта червчата виницейка (№ 748)»[328]. Потом марта 20-го «скроена колыбель в атласе золотном по червчатой земле травы и опахала золоты в цветах шелки лазорев да бел (пошло 3 арш. 7 вершков) с подкладкою из тафты желтой виницейки (2 1/4 арш.). Колыбельные столбцы обшиты кизылбашскою камкою по алой земле травы и листве золоты да серебряны с шелки с разивши (1 арш. 3 верш.). Ременья обшиты бархатом рытым по белой земле, травы и птицы шелк червчат (3 арш.). Кольца у колыбели и плащи серебряны золочены». На поцепку колыбели пошло 8 ремней лосинных больших, на которых колыбель висела.
Марта 21-го в колыбель скроены постель и «сголовье (подушка) верхние наволоки в камке червчатой мелкотравной, исподние из полотна двойного гладкого».
К летнему времени мая 12-го к колыбели сшит положек из полотна «сарпату разными цветы».
Дополнительные подробности по устройству колыбели встречаем в описании колыбели двухлетнего царевича Ивана Михайловича, которому в 1635 г. была сделана колыбель – «длина деревьям длинным полтора аршина, ширина и с завой аршин десять вершков. Два уха у колыбели середних атласных золотных вдвое по семи вершков, а сторонние (уши) по полусема вершка (61/2 верш.). Обшита колыбель атласом золотным по червчатой земле, опахала не велики, в цветах шелк лазорев, бел… Атласу вышло в кроенье 41/4 арш.; на подкладку и на обшивку к меньшим деревьям тафты вышло желтой 2 арш. 10 верш. У больших деревей по концам по яблочку с обручики, а у меньших деревей, меж ушей по четыре яблочка. У деревей яблочки и уши обшиты камкою кизылбашскою полосатою, в полосах травы золоты с разными шелки. У колыбели ж в длинных деревьях четыре кольца да пробои и жиковины (петли?) серебряны золочены весом фунт без 3 золотн. Да в ту же колыбель скроена царевичу перина да зголовье; длина перине два аршина без дву вершков, ширина аршин с четью. Камки пошло на наволоку на перину кармазину червчатого мелкотравного 6 арш., да полотна тверского тож; а взголовью длина в обделе аршин полтретья (21/2) вершка, ширина аршин без чети; камки вышло кармазину червчатого мелкотравого 2 арш. 10 верш., полотна троецкого тож; пуху лебежьего в перину и в взголовье двадцать гривенок (фунтов)» (№ 1159).
Колыбельные постели или перины всегда набивались лебяжьим пухом; исподние наволоки шили из полотна, как упомянуто, а верхние в рядовых случаях из тафты, камки и других толковых тканей, иногда и из бархата. В подобных случаях вместо перины употребляли бумажник, или тюшак (тюфяк) бумажный, набитый хлопчатою бумагою и поволоченый тафтою или камкою.
Одеяла изготовлялись, смотря по времени года, теплые и холодные. Теплые шили из золотных тканей и подбивали мехом бельим, лисьим, собольим, иногда горностаевым. Холодные одеяла делались из таких же золотных тканей, только не подбивались мехом. Впрочем, золотные одеяла употреблялись в праздничных случаях, обыкновенные же шили из рядовых шелковых тканей. Праздничные богато украшались даже жемчугом и дорогими каменьями. У царевича Алексея Михайловича было одеяло – «по лазоревой земле реки и травы золоты, грива (кайма) по атласу по червчатому низана жемчугом, да в гриве ж семь яхонтов червчатых да пять лалов да три яхонтика лазоревых да восемь изумрудов, всего 23 каменя». Одеяло царевича Ивана Михайловича описано так: «камка кизылбашская яринной цвет, по ней травы шелк красновишнев, в травах листки золоты да серебряны, да птички шелковые. Длина и ширина до гривы (каймы) полтора аршина, грива поларшина; в гриве камка кизылбашская травы по коричной земле, испод подложен пупки собольи».
Упомянем и о царевниных колыбелях. В 1629 г. в разных числах двухлетней царевне Ирине скроены две колыбели «атлас золотной по червчатой земле розвода и травы золоты, меж розвод рыбки золоты, а потом ей же пятилетней 11 августа 1632 г. скроена колыбель в бархате червчатом гладком» (№ 670). В 1636 г. генваря 14-го новорожденной (5 генваря) царевне Татьяне Михайловне скроена «колыбель в атласе золотном по червчатой земле травы золоты, меж трав шелки разные цветные, в кроенье пошло атласу 31/4 арш. да на подкладку 2 арш. тафты желтой; да к колыбельным пяльцам на обшивку аршин без вершка камки кизылбашской по серебряной земле травки золоты с шелки разными, меж трав зверки золоты ж. Да в пяльца вбиты кольца и пробои серебряны золочены вольяшные, весу в них гривенка 71/2 золотн. Да к кольцам пришито четырнадцать аршин с четью тесмы тканы в кружки шелк червчат да светлозелен. Для устройства пялец куплено 4 дерева кленовых за 40 коп.» (№ 771, 1059).
Колыбель для ребенка служила своего рода жилищем, избушкою, поэтому в колыбелях у детей висели небольшие иконы и особенно кресты с частицами святых мощей. В ризнице московского Успенского собора сохраняются пять таких колыбельных крестов; на одном из них следующая надпись: «Лета 7102 г. (1594) повелением благоверного государя царя и великого князя Феодора Ивановича всея Руси самодержца и его благоверный царицы и великие княгини Ирины зделан бысть се святой крест государыне царевне и великой княжне Феодосье в колыбель»[329].
Как мы упомянули, ребенка клали в колыбель только после крещенья, и потому колыбели готовились спустя несколько дней после рождения ребенка. По-видимому, золотную колыбель дарила ребенку его крестная мать. В 1650 г. царевна Анна Михайловна дарила новорожденную царевну Евдокию Алексеевну на ее крестинах колыбелью (№ 811). В 1652 г. царевна Татьяна Михайловна дарила новорожденную царевну Марфу Алексеевну полным составом колыбели с постелькою, сголовьем и одеялом.
При этом должно заметить, что дорогие ткани со старых отставных колыбелей употребляли нередко на церковное строенье, т. е. на устройство каких-либо церковных одежд или других предметов, что почиталось благочестивою мыслию того времени, делом богоугодным и особенно благополезным в отношении самого дитяти. В 1633 г. мая 18-го две золотные колыбели были вычищены, а в тех колыбелях сделаны к ризам оплечья (№ 738).
В 1673 г. декабря 27-го по указу царицы Натальи Кирилловны скроено «в Новодевичь монастырь из двух колыбелей отставных бархат турской золотной по нем репьи золоты да серебряны морх шелки червчат да зелен, которые (колыбели) были государя царевича Петра Алексеевича, – пять патрахелей да пятеры поручи, в кроенье вышло колыбель меньшая вся да от другие колыбели вышли ушки» (№ 524). Но не только на поручи и патрахели – отставные колыбели употреблялись даже и на устройство хоругвей. В 1674 г. августа 28-го царица Наталья Кирилловна делала в Успенский собор две новые хоругви, на каймы этих хоругвей и был употреблен «бархат турской золотный по червчатой земле травы золоты и серебряны из отставной колыбели царевича Петра Алексеевича» (№ 524).
В других случаях колыбели переходили как бы по наследству от одного ребенка к другому. В 1674 г. октября 22-го колыбель царевича Федора Алексеевича перешла к восьмилетнему царевичу Иоанну Алексеевичу с некоторым поновлением.