, и раздал множество всего.
Как бы ни было, но корзном называлась та самая верхняя одежда, плащ Святослава, которая была обычною одеждою у русских князей и бояр с древнего времени и которая была носима и греками черноморских колоний, что должно относиться уже к первым векам Христианства. На греческих надгробных памятниках этого времени нередко изображаются лица именно в таких плащах, очень сходно с изображениями наших князей даже в XIV столетии, как видим в лицевом житии Бориса и Глеба[840].
Это обстоятельство достовернее всего подтверждает ту истину, что русская одежда от глубокой древности задолго до Византийского царства носила в себе облик общеевропейского костюма, получив свое корзно от древних греков и римлян, распространивших этот плащ и по всему варварскому миру в Средние века.
Точь-в-точь как и древнерусские князья, в таком же плаще изображен и германский император Оттон III (985–991 гг.) на современном ему окладе Евангелия[841].
Как бы взамен корзна в XIII столетии появляется коць, или кочь, тоже, по всему вероятию, верхняя одежда, плащ.
Когда в 1245 г. у Батыя в Орде русские князья и бояре уговаривали князя Михаила Черниговского исполнить повеление хана идти через огонь поклониться богам татарским, князь отверг эти советы и, снявши с себя кочь свой, бросил к ним со словами: «Приимите славу света сего»[842]. Если эта одежда обозначала славу света сего, то возможно заключить, что она была в действительности славная одежда, т. е. богатая княжеская одежда.
В 1328 г. московский князь Иван Данилович Калита в духовном завещании отказал сыну своему Ивану «коць великий с бармами». Неизвестно, переменилось ли здесь только имя одежды, или эта одежда была нового покроя и потому уже не называлась прежним именем корзна.
Имени коць-кочь, по-видимому, родственно котыга, упоминаемая в нач. XIV столетия также в значении верхней одежды[843], почему Карамзин и объяснял, что это одно и то же. Действительно, быть может, что так и назывался кочь в простонародной речи. Затем оба эти названия исчезают из летописных указаний.
«Слово о полку Игоревом» (в конце XII в.) упоминает япончицы и кожухи. С того времени эти имена сохранятся до последних дней русской одежды, равно как и свита, свитка, а также убрус и сорочка, упомянутые еще в XI столетии.
Можно с достоверностию полагать, что многие одежды, имена которых появляются только в XV, XVI и XVII столетиях, существовали и в предыдущие века под теми же или под другими древними названиями, сохраняя свой старозаветный покрой или облик.
Так, от половины XII в. мы случайно получаем имя женской одежды: кортель, рясы.
В начале XIII столетия упоминается сорочка.
В половине того же столетия – кожух, сапоги.
В XIV столетии, 1377 г. – охобни, сарафаны муж., шубы, 1382 г. – онучи.
В XV столетии, 1412 г. – терлик, кивер, кабат (немчина 1428 г.). 1469 г. шубы, однорядки[844], сермяги[845].
Любопытно, что у балтийских славян существовали кортель-корталь, шуба.
Кожухом и охобнем прозывались даже городские укрепления в качестве одежды города.
В 1387 г. у града Твери, около валу, рубиша кожух, и землю насыпаша, и ров копаша глубже человека[846].
В 1410 г. новгородский летописец, записывая, как король Ягайло и Витовт побивали немцев и прусов, упоминает, что они, осаждая Мариин город, взяли «того города два охабня, а вышнего третиего не взяша.
В 1411 г. новгородцы ходили на Свию и Свей много иссекоша, а у города у Выбора охабен взем и пожгоша»[847].
Таким образом, эти имена одежд должны относиться к той древности, когда только что начинали строить городские стены.
Можно полагать, что некоторые одежды идут от глубокой незапамятной древности и появлялись в древнерусской стране от богатых высококультурных соседей, например древних персов с востока и от греков и римлян с запада, а также и с юга от мидян, ассирийцев и от других культурных народностей, путем торговли заходивших и в наши страны.
Страбон, писатель-географ нач. I в. по Р. X., рассказывает, что город Танаид, находившийся в устье Дона, служил центром, «общим местом торговли для азиатских и европейских кочевников с одной стороны и для народов, прибывающих на судах» в Азовское море из Черного, с другой стороны. Кочевники доставляли на это торжище рабов, кожи (меха) и другие предметы своего промысла. Черноморские торговцы привозили для обмена платье, вино и прочие предметы культурного быта[848].
Древнейшие русичи, конечно, были одеты в одежды своего изготовления, сообразно нуждам своего климата и своему уменью производить потребные для одежды изделия. Но более богатое и нарядное платье, как и дорогие ткани, они необходимо приобретали теми путями, какие указывает Страбон. Вот почему совсем неизвестные в нашей древности и очень известные в XVI и XVII столетиях пресловутые ферези, может быть, окажутся по своему имени происходящими от лат. forensia, forensis, или же сарафан – от древнеперсидского сарапа.
История древнерусского костюма в некоторых чертах обнаруживает вообще смесь туземного с иноземным. Русичи свободно брали у чужих народностей все то, что им нравилось или что прельщало по красоте, богатству или удобству, но всегда с некоторым перекроем на свой русский лад.
Царское белье. Первая одежда – сорочки и порты – шились из полотна так называемого двойного, которое, по-видимому, отличалось от других полотен особою добротою изделия, так что в XVII столетии оно в рядовой продаже не находилось и ценилось выше всех других полотен. Рядовичи ценовщики говорили, что это полотно в ряд купить можно было по 2 алт. по 2 ден. аршин, а из ряду продать, дожидаючись охочего купца, аршин по 3 алт. Другие полотна ценились за аршин по 10 и по 5 ден.
В XVI столетии такие полотна прозывались Прозоровскими, вероятно, как изделие Ткацкого двора князей Прозоровских или под их заведованием на государевом Ткацком дворе в слободе Кадашовской, откуда брали на то же дело и полотна Кадашовские.
Обыкновенно и в XVII, и в XVIII столетиях сорочки и порты обделывались швеями червчатою тафтою, из которой вшивали ластки, ластовицы, ластовки – четыреугольные вставки в подмышках сорочки, делали подпушку – кайму по подолу, торочили, обшивали тафтою как лептою по швам, обтягивали ею пуговицы, строчили, по всему вероятию, различные узоры по подолу и по вороту. Тафты на это дело на каждую сорочку выходило 41/4 арш. В богатой обделке по швам вместо тафты клали золотную тесьму или золотный плетенек. Вообще швы сорочек всегда покрывались такими торочками, тафтяными или золотными. Это придавало особую красоту одежде[849].
Точно так же отделывались тафтою и порты, у которых шилась только подпушка и по швам торочки. Тафты выходило по полтора аршина на каждые.
Вместе с сорочками и портами шились также и чехлы – род сорочек с пуговицами, ластками, но без подпушки; тафты на них выходило по 3/4 арш. на каждый.
Длина сорочек не доходила до колен. На подоле по бокам делались небольшие разрезы, называемые прорехами, для увеличения полноты подола.
В каких случаях домашнего обихода употреблялись чехлы – нам неизвестно.
Кроме полотна, сорочки и порты шились также из миткаля и бези, или бязи, как называлась хлопчатобумажная ткань, более плотная.
Бывали также сорочки кисейные белые, как это значится в описи Казны царя В. И. Шуйского и в описях платья знатным новокрещеным.
Полотняные сорочки с названием нарядные украшались золотным шитьем с червчатым шелком.
Более богатые сорочки и порты шились из тафты червчатой и белой, иногда низанные жемчугом. При червчатой сорочке порты носили белые.
У боярина Богдана Вельского было четыре сорочки тафтяные червчатые и белые, на них по вороту и на мышках и на прорехах находилось 373 жемчужных зерна, укрепленные на серебряных спнях[850].
Сорочки нарядные полотняные и тафтяные украшались нашивками – поперечными полосами, по числу пуговиц, нашивными из червчатого шелку с золотом.
На обычных, т. е. повседневных, полотняных сорочках нашивки ставились торочковые шелковые.
Каждая часть нашивки имела петлю для застегиванья на пуговку, почему впоследствии их называли петлицами.
Нашивка располагалась гнездами, например по три петли на вороту, на мышках и на прорехах. Но на вороту или на груди бывала и частая нашивка, состоявшая из многих петлиц без раздела на гнезда, сплошная.
Именно такая частая, как и вообще, нашивка в точности должна утверждать, что ворот у сорочек был прямой, а не косой деревенский.
При сорочках употребляли пояса верхний на сорочку и нижний на порты (гашник).
К портам, очень легкому белью, присоединялись штаны, обыкновенно камчатные, иногда суконные, а в богатых случаях из золотных тканей, на тафтяной подкладке, с такою же опушкою у пояса, в зимнее время на меху.
Для малолетних шились штаники с чулками. Упоминаются при них зепи – карманы и какие-то ушки у подпушки и петельки у опушки. Размер штанов отмечался в поясу, в икрах, в коленах и в завойках, внизу.
К наряду сорочек неотменно принадлежало ожерелье