хоромный наряд в царском дворце. Мы уже говорили, что внутри хором стены и потолки обшивались большею частью красным тесом, тщательно выстроганным. В брусяных хоромах точно так же нагладко выскабливались стенные и потолочные брусья. Но это был наряд обычный, простой, собственно плотничий, который при этом, в царском и вообще богатом быту, почти всегда покрывался еще другим нарядом, шатерным, состоявшим из уборки комнат сукнами и другими тканями. Этот простой плотничий наряд получал особую красоту, когда комнаты убирали столярною резьбою. Если, как мы говорили, резное дело было необходимою статьею в уборке внешних хоромных частей, то естественно, что внутри комнат оно также служило самым видным и любимым украшением. С особенною заботливостию украшались подволоки, или потолки, которых самое название уже показывает, что они и в обычном плотничьем наряде устраивались или собирались иным способом, независимо от наката, и служили как бы одеждою потолка, ибо подволока означала вообще одежду. Такие подволоки по большей части и украшались резьбою из дерева и составлялись из отдельных штук, щитов или рам. Упоминаются даже вислые подволоки, что могло обозначать какой-либо особый род украшений с частями, висевшими под потолком. Вместе с деревянною резьбою подволоки убирались чаще всего слюдою с резными украшениями из жести, олова и белого железа. Подобные слюдяные подволоки были устроены в хоромах царицы Марии Ильичны в 1651 г. Описаны слюдяные подволоки и в доме князя В. В. Голицына. Иногда подволоки устраивались даже из серебра. Так, в 1616 г. в Серебряной палате была сделана в хоромы царя Михаила Федоровича серебряная литая вислая подволока, которую устраивал «сторож от Золотого дела из Немецкие Полаты» Михаил Андреев Сусальник. Нет сомнения, что она состояла из различных отдельных фигур, собранных по известному рисунку. Само собою разумеется, что и деревянные резные подволоки всегда также золотились и расписывались красками, о чем мы упоминали по случаю постройки в 1661 г. новой Столовой избы царя Алексея Михайловича. Притом украшениям подволоки всегда соответствовали украшения окон и дверей комнаты, которые тоже покрывались резьбою по наличникам и по причелинам или подзорам, т. е. в верхних частях, где утверждались также и особые подзорные щитки или доски, подзорины, впоследствии, с половины XVII столетия, получившие немецкое имя шпренгелей. Во всех таких украшениях очень много употреблялось так называемых дорожников – резных длинных брусков или планок вроде багетов, из которых устраивались по приличным местам рамы, коймы и другие подобные разделы украшений. Резьба производилась по большей части из липы. Так, в августе 1680 г. по случаю переделки и поправки комнатных резных украшений было употреблено «к строенью подволок с дорожниками в четырех государевых комнатах и в хоромах царевен 260 досок липовых москворецких самых добрых и для прибивки 1500 гвоздей луженых Московского дела». В это же время велено «починить и вычистить подволоку деревянную резную золоченую, которая выбрана из Столовой царевича Ивана Алексеевича; а которые в ней штуки поломаны и те сделать вновь»; а в новых царицыных брусяных хоромах тогда подбирали подволоку также резную золоченую. В 1682 г. к празднику Пасхи в деревянных хоромах царя Федора Алексеевича в Комнате и Передней подволоки, двери, окна, резные золоченые, были вычищены и починены живописцем Дорофеем Ермолаевым; тогда же в его деревянной Комнате резная подволока, окна и двери были высеребрены. В 1686 г. в июне в деревянной Комнате царя Ивана Алексеевича позолочено сусальным золотом в подволоке крест и около его звезды и коймы и у окон наличники, а у дверей дорожники и шпренгели. В 1692 г. в хоромы царевичу Алексею Петровичу велено сделать и вызолотить к подволоке «круг резной с сиянием и с клеймы» в 2 арш. в диаметре. В 1696 г. в новопостроенных деревянных хоромах царя Петра Алексеевича вызолочены резные окна и двери с наличниками.
Пол, или по-древнему мост, обыкновенно настилали досками. Но в жилых помещениях полы мостили дубовым кирпичом, квадратными дубовыми брусками, от 6 до 8 верш. ширины и от 2 до 3 верш. толщины. Иногда такие бруски делались косяками, почему и пол именовался косящатым. Это был род паркета, который, однако ж, не натирали воском, а расписывали иногда красками, например зеленою и черною, в шахмат, и притом аспидом или под мрамор. В 1680 г. такой пол был устроен в Верховой церкви Иоанна Белоградского. Иногда расписывали серым аспидом или покрывали только левкасом. Дубовые кирпичи настилались на сухом песке со смолою или на извести. Такие простые, нерасписанные, полы доселе еще сохраняются в Москве, в Золотой Царицыной палате Теремного дворца и в некоторых древних церквах, например в Новодевичьем монастыре, в двух храмах, построенных над святыми вратами, в которых даже и мурамленые печи относятся к концу XVII столетия. Устраивались также полы и гончарные из цветных изразцов. В Ответной Посольской палате (в 1722 г.) был пол гончарный каменный набиран узорами[94].
С самого древнего времени и до начала XVIII в. обычною мебелью в царских хоромах были лавки, которые устраивались подле стен, сплошь вокруг всей комнаты или палаты, даже иногда около печей. Они делались из толстых и широких (в 3/4 арш.) досок и утверждались на столбиках или подставках, называвшихся также стамиками; с краев лавки обделывались тесом, что называлось опушкою. Под лавками делывали иногда рундуки с затворками, род небольших шкафов. Такие рундуки под лавками устроены были в 1683 г. в передней комнате царя Петра Алексеевича. Лавка, находившаяся у входных дверей комнаты, в заднем углу, называлась коником, – может быть, потому, что ею оканчивалась линия лавок, что она служила концом комнатных или избных лавок. Под нею, как в самом удобном месте, почти всегда устраивался рундук, ларь, служивший для поклажи разных вещей из хоромного убора. Коники находились, например, в Теремной Золотой или в государевой Комнате, ныне престольной Теремного дворца[95], также в хоромах цариц Евдокии Федоровны (1696 г.) и Марфы Матвеевны (1698 г.). Лавки подле окон назывались красными, у стены переднего угла – передними.
В окна вставлялись рамы, или оконничные станки, обитые полстями и сукном. В них укреплялись петлями и крючками оконницы, соответствовавшие нашим рамам. Они были подъемные и отворные, а в волоковых окнах задвижные и отворные. До Петра Великого даже в царском дворце стекла не были в большом употреблении; их вполне заменяла слюда, известная с глубокой древности. Слюдяные оконницы устраивались из белого или красного железа, в сетку, основанием которой служили четыре железных прута, составлявшие собственно рамку. Сетка делалась в виде образцов, т. е. четыреугольников и треугольников, или клинов, и в виде репьев, кругов, кубов, косяков, в которых укреплялась слюда и от которых оконницы назывались обращатыми, клинчатыми, репейчатыми, кругчатыми, кубчатыми, косящатыми. Такое устройство оконниц было необходимо потому, что слои или листы слюды большею частью были невелики и притом неправильной формы, которая всегда и условливала узор оконной сети. Большие листы слюды помещались всегда в виде круга в средине окончины, а около располагались боковые образцы разной формы, также углы ипахлинки или мелкие вырезки. Для укрепления слюды в своих местах употреблялись, кроме того, оловянные денежки, небольшие бляшки, кружки, репейки, зубчики и орлики, которые почти всегда золотились, а иногда оставлялись белыми. Под орлики подкладывались атласные или тафтяные цветки. В XVII столетии слюду в окнах стали украшать живописью. Так, в 1676 г. велено было живописцу Ивану Салтанову написать в хоромы царевича Петра Алексеевича оконницу по слюде «в кругу орла, по углам травы; а написать так, чтобы из хором всквозе видно было, а с надворья в хоромы чтоб не видно было». В 1692 г. велено прописать окончины в хоромы царевича Алексея Петровича, чтоб всквозь их не видеть. Различные изображения людей, зверей и птиц, писанные красками, можно также видеть и на слюдяных оконницах, оставшихся от переславского дворца Петра Великого и сохраняющихся доныне под Переславлем вместе с Петровским ботиком.
Гораздо меньше были в употреблении стекольчатые оконницы, которые устраивались почти так же, как и слюдяные, т. е. из железных прутовых рамок и свинцового переплета, в который закреплялись стекла посредством замазки, составляемой из мела и медвежьего сала с деревянным маслом. Впрочем, в боярском быту в исходе XVII столетия употреблялись в стекольчатых оконницах даже и цветные стекла с личинами, например у князя В. В. Голицына. Но в его же доме иные комнаты были и со слюдяными оконницами.
Нет сомнения, что в Новгороде с давнего времени были известны не только простые стекольчатые оконницы, но даже и цветные стекла. В 1556 г. царь Иван Васильевич посылал в Новгород за покупкою «стекол оконничных розных цветов» своего оконничника Ивана Москвитина и повелевал «купить их сколько мочно и прислать на Москву тотчас»[96]. Однако мы не имеем сведений о том, что такие стекла были в употреблении при устройстве дворцовых зданий даже и в XVII столетии. Изредка встречаются указания и о простых стеклах. Так, в 1613 г. в Казенной палате (на Казенном дворе) были вставлены «три окончины стекольчатых, стоившие за стекла, за деревье и за дело 3 руб. 23 алт.». О цветных стеклах находим указание, что в 1633 г. в Крестовую писаную палатку патриарха Филарета Никитича были куплены у немчина Давыда Микулаева «оконницы стекольчатые нарядные с травами и со птицами» за 5 руб. 14 алт. 4 ден.