с листьями, арабесками и тому подобным и просил также верных оттисков с изображениями разных государей. Подобными фряжскими и немецкими листами с XVII столетия торговали в Москве в Овощном ряду. Во дворец их покупали для государевых детей вместе с игрушками. Малолетные царевичи и царевны, забавляясь этими листами, вместе с тем получали из них сведения о некоторых предметах естественной истории, географии, всеобщей истории и пр. Таким образом, например, в комнатах царевича Алексея Алексеевича, умершего в 1670 г., висело «пятьдесят рамцов с листами фряжскими». Самое название этих листов немецкими и фряжскими указывает на их происхождение: они вывозились к нам с Запада. В числе их, может быть, встречались гравюры известных художников. Впоследствии и у нас стали печатать эти листы на дереве, на лубу (луб – доска особой пилки), отчего, как можно объяснять и как вообще объясняют, они и получили название лубочных картинок. Но вероятно также, что листы могли получить свое прозвание от разрисовки и раскраски лубяных коробей, какие в XVI и XVII столетиях были в большом употреблении. Судя по сохранившимся памятникам (подобные коробьи находятся в Историческом музее), нельзя не видеть, что лубочные картинки, и именно деревянной печати, носят полнейшее сходство с упомянутыми писаными коробьями, так что лубочный рисунок и его раскраска могли послужить образцом и для его воспроизведения печатным делом. Кроме того, есть известие, что еще в XV столетии на лубу писали, чертили чертежи, планы[133], следовательно, луб употреблялся вообще для рисования вместо харатьи и бумаги, которые тогда были для простых людей очень дороги. Известно также, что для письма употреблялась и береста. Таким образом, лубочная картинка могла существовать и до изобретения печатного дела. По свидетельству Кильбургера (1674 г.), в московской и киевской типографиях, кроме церковных книг, печаталось также много образов и эстампов на дереве[134]. В домовой казне патриарха Никона находим 270 листов фряжских, «лист печатной большой подволочной; на большом листу часть Козмографии; на большом же листу Козмография»[135].
В конце XVII столетия фряжский стан для печатания эстампов на меди заведен был в царском дворце при Верхней, т. е. придворной типографии. В 1677 г. органист Симон Гутовский сделал к государю в хоромы «станок деревянной печатной, печатать фряжские листы»[136]. В 1680 г. резец Афанасий Зверев резал для государя на медных досках «всякие фряжские рези».
В царских хоромах фряжские листы обыкновенно прибивались к стенам лужеными гвоздиками по деревянному дорожнику, который служил таким образом вместо рамки. Так обиты были фряжские листы по стенам в комнатах царевен в 1680 г. и в деревянных хоромах царя Федора Алексеевича в 1681 г. В 1680 г. в новопостроенных палатах, что над «Судебнею царицыны Мастерской палаты»фряжские листы были прибиты по стенам дорожником калеваным, которого в то время для этих листов и для подволоки было сделано 500 арш. В 1682 г. в марте, по сказке живописцев Ивана Салтанова и Ивана Безмина, понадобилось в государевы деревянные хоромы на обивку фряжских листов сто колодок гвоздья луженого. Количество этих гвоздей и упомянутого дорожника явно показывает, что в этих случаях листы были употреблены не в качестве картинок, а в качестве картинных обоев. В том же 1682 г. в хоромы царевича Петра Алексеевича взято сто листов фряжских, из которых многие, без сомнения, пошли на украшение стен. Иногда листы даже приклеивались к стенам, как, например, в 1685 г. в «верхних каменных чердаках» царского Теремного дворца. Но гравюры со священными изображениями вставлялись большею частью в рамки. В хоромах царевны Софьи (в 1686 г.) висели на стенах в золоченых и расписанных красками рамках: «Образ Спасителя в терновом венце, немецкие печати, на бумаге, ризы и поля наклейные байбереком, в правой руке трость. Образ Распятия, на бумаге ж, немецкой печати, в подножии у Распятия град Иерусалим, наклейные. Образ Богородицы Чанстоховския, печатный на желтой тафте, в клейме, в травах золоченых. Образ Рождества Христова, знаменной (т. е. рисованный), на углах евангелисты. Три листа, печатаны на бумаге. Лист, на нем написано „поздравление“ царевне. Лист немецкой, на нем написано в клейме поздравление на виршах царевны Феодосии Алексеевны».
Мы должны упомянуть еще о чертежах, или живописных географических картах, которые висели на стенах в государевой Комнате. Большею частью такие чертежи писаны были, как говорится, по птичьему полету, с изображением самых зданий, храмов, башен, жителей, гор, лесов и пр. Для царя Алексея Михайловича чертежи писал живописец Станислав Лопуцкий. В 1663 г. он поднес государю «Чертеж всего света», также «Чертеж Индийского и иных государств», а в 1668 г. – «Новой Сибирской чертеж». В 1669 г. вместе с живописцем Мировским он написал, как уже упомянуто, большую картину вроде чертежа «Герб Московского государства и иных окрестных государств гербы, а под всяким гербом планиты, под которым каковы». В казне Оружейной палаты в 1687 г. хранились «чертежи – три части света: Аврика, Америка, Азия, писаны по полотнам».
В дополнение к этому обзору живописных картин, эстампов и чертежей в царских хоромах считаем нелишним присовокупить описание подобных же картин, украшавших хоромы боярина Артамона Сергеевича Матвеева и князя Василия Васильевича Голицына с сыном Алексеем, отписанных потом в казну за опалу Матвеева в 1676 г. и за опалу Голицыных в 1690 г. У Матвеева находим: «Персоны. В черном станку святитель в мантии, а на главе клобук черной, в левой руке посох. Две персоны королей Польских Михаила да Яна. Двенадцать Сивилл поясных, письма старого. Притча, как Иосиф бежал от Петерфиевы жены. В станку Целомудрие, а в правой руке написан скифетр, в левой руке книга. На полотне написана Весна, в руках сосуд с травами. Сорок один лист, писаны живописным письмом на розных красках и на золоте. Персона боярина Ильи Даниловича Милославского. Да в четырех станках полотна, а на них написано: Артамон в служилом платье, стоячей. На другом полотне он же в служилом платье, поясной. На двух полотнах дети его, Иван да Андрей, стоячие. Пять полотен, а на них написаны персоны немецкие, поясные. Персоны немецкие ж. Личина молодая в шляпе с перьи, стоящая. Десять личин немецких, на полотнах же и в том числе одна на бумаге. Лист печатной на бумаге, а напечатан Голанской князь Вилим. Три листа садового строения, да девять маленьких. Чертежи: Чертеж Архангельского города и иных поморских городов и мест, писаной и подписан Русским письмом. Чертеж печатной Свейской и Датской земель. Чертеж Новые земли, Русского письма. Три чертежа печатных, на однех листах Московской, другой Польской, третей Асийской».
Из отписных животов князей Голицыных поступило в царскую казну: «Персоны и листы писаны на полотнах и на бумаге: Персона князя Владимира Киевского на полотне, в черных рамах. Персона царя Ивана Васильевича на полотне в черных рамах. Персона царя Федора Ивановича на полотне в черных рамах. Персона царя Михаила Федоровича, на полотне в черных рамах. Персона царя Алексея Михайловича на полотне в черных рамах. Четыре персоны царя Федора Алексеевича, одна в рамах черных, поясной; две писаны на полотнах, одна в черных рамах, другая в золоченых, четвертая писана на цке. Персона святейшего Никона-патриарха, сакос и омофор и понагия, наклееные розных цветов обьерми. Персона Иоакима-патриарха писана на полотне в рамах золоченых. Три персоны королевских писаны на полотнах в черных рамах. Персона Польского короля на коне. В дву рамах персоны Польского короля и королевы его. 12 персон немецких в круглых золоченых резных рамах. В 20 клеймах золоченых писаны на полотнах лицы, времена, стихии и праотцы. Персона за стеклом в рамех золоченых князь Василья Голицына. В черных рамах писано на полотне притчи из Библии. В четырех рамах золоченых резных четыре листа немецких (по 5 руб. за лист). 12 персон немецких печатных в рамах золоченых, в том числе один лист без рам. Пять листов землемерные чертежи печатные немецкие наклеены на полотнах, 9 листов немецких землемерные в черных рамах. Личина человечья писана на полотне. Лист немецкой в деревянных рамах, по сторонам написано по пистоли. Две личины каменные. Герб князя Василья Голицына. Персона его ж князя Васильева писана на полотне».
Из этого перечня можно видеть, что картины, эстампы, географические чертежи и другие подобные предметы не составляли принадлежности одного только дворца, но проникали, хотя и редко, и в боярские домы. Притом знаменитый Матвеев – по своему уму и образованию едва ли не первый боярин того времени – и не менее знаменитый князь В. В. Голицын в настоящем случае не могут, однако ж, служить единственным исключительным примером. Кроме некоторых других лиц, современников им, мы можем указать также на Никиту Ивановича Романова – царского родственника, который жил прежде и нисколько не уступал им в стремлении к образованию, любил музыку, носил даже немецкое платье, по крайней мере выезжал в нем на охоту. Вообще в XVII столетии боярский быт стал во многом изменяться против прежнего. Примеры первых бояр не оставались без влияния. Очень жаль только, что до сих пор еще мало открыто памятников, которые могли бы ближе познакомить нас с частным боярским бытом того времени.
Мы видели, что еще в первой половине XV в. в московском дворце стояли часы башенные. По всему вероятию, к тому же времени должно отнести и употребление комнатных часов столовых и стенных или гирных, указных, а также и воротных или зепных, т. е. карманных, которые носили на цепочках на вороту, в зепи, или кармане. Тогда все такие часы были большою редкостью в Москве и привозились иноземцами, продававшими их, вероятно, за очень дорогую цену. Когда Москва в XVI уже веке завязала частые посольские сношения с западными государствами, то в числе даров, подносимых государю, не последнее место занимали и часы более или менее хитрого и затейного устройства. Само собою разумеется, что дар тем и славен был, что был дорог материально или же чуден «хитростны» искусства и работы. В XVI столетии, без сомнения по редкости, часы подносились наравне с золотом и серебром и с другими диковинами разного рода, например попугаями, обезьянами и т. п. Так, в 1557 г. шведские послы поднесли царю Ивану Васильевичу «кубок золочен с покрышкою, поставной, а наверху, в покрышке,