Лазаря и все те духовные стихи, которые можно еще слышать и теперь от странствующих слепцов… Были еще при царском дворе слепцы домрачеи, которые распевали, без сомнения, сказки и былины о богатырях князя Владимира, с аккомпанементом домры – струнного инструмента вроде гитары. Они же играли и русские песни. Встречаются известия и о бахарях, которые говорили, т. е. рассказывали песни и сказки. Бахарь был почти необходимым лицом в каждом зажиточном доме.
В числе обыкновенных и самых любимых развлечений государя была игра в шахматы и однородные с нею игры тавлеи, саки и бирки. По свидетельству иностранцев, во дворце каждый день играли в шахматы. Сколько обыкновенна и в какой силе была эта игра, мы можем судить уже по тому, что при дворце в Оружейной палате состояли на службе особые мастера, токари, которые занимались единственно только приготовлением и починкою шахмат, отчего и назывались шахматниками.
Вообще развлечения и увеселения того времени были не так бедны, как мы предполагаем; они отличались только особым характером, который, как мы уже заметили, соответствовал времени и вкусам тогдашнего общежития.
Во дворце была особая Потешная палата, в которой разного рода потешники забавляли царское семейство песнями, музыкою, пляскою, танцованьем по канату и другими эквилибристическими «действами». Отлагая все подробности о подобных забавах для особой главы[183], мы упомянем, что в числе этих потешников были веселые (скоморохи), гусельники, скрыпотчики, домрачеи, накрачеи, органисты, цимбальники и т. п. Известно также, что в дворовом штате царя состояли дураки-шуты и у царицы дурки-шутихи, карлы и карлицы. Они пели песни, кувыркались и предавались разного рода веселостям, которые служили немалым потешением государеву семейству. По словам иностранцев, это была самая любимая забава царя Федора Ивановича.
Весьма часто государь проводил время в рассматривании разных работ золотых дел мастеров, ювелиров или алмазников, иконописцев, серебреников, оружейников и вообще всех ремесленников, которые что-либо изготовляли для украшения царского дворца или для собственного употребления государя. Зимою, особенно по праздникам, цари любили смотреть медвежье поле, т. е. бой охотника с диким медведем. Раннею весною, летом и во всю осень они часто выезжали в окрестности Москвы на соколиную охоту. Эта потеха – любимая царя Алексея Михаиловича – начиналась нередко с самого утра и потому изменяла обыкновенный порядок дня. Вообще лето государь проводил большею частью в загородных дворцах, развлекаясь охотою и хозяйством. Зимою он хаживал иногда сам на медведя или на лося, охотился за зайцами.
Оканчивая день после вечернего кушанья, государь снова шел в Крестовую и точно так же, как и утром, молился около четверти часа. Когда государь почивал один, именно в те дни, которые для того установлены были Церковью, то в том же покое ложился и постельничий, который всегда убирал и охранял царскую постелю, а иногда стряпчий с ключом, сохранявший ключ от комнаты, и один или два спальника, самых приближенных. В смежной комнате ложились еще шестеро других лиц из стряпчих и спальников, известных своею верностью и преданностью. В третьей комнате помещалось несколько стряпчих и дневальных жильцов. У внешних дверей сторожили истопники.
Представив в кратком очерке обряд комнатной жизни государя, перейдем теперь к обозрению богомольных царских выходов, которые составляют одну из самых видных сторон древнего царского быта.
Благочестивые московские цари, подобно императорам византийским и, без сомнения, в подражание им, совершали богомольные выходы в каждый церковный праздник, присутствовали при всех обрядах и торжествах, отправляемых Церковью в течение всего года. Эти выходы придавали церковным празднествам еще более блеска и торжественности. Государь являлся народу в несказанном великолепии, которое засвидетельствовано даже всеми иностранцами, видевшими подобные выходы. И это было необходимо в то время по самому значению древнего царского сана. Притом церемония, обряд составляли одно из главнейших условий тогдашнего общественного быта, и потому каждый шаг вне дома, а тем более в быту государей, по необходимости становился церемониальным, торжественным. Самые обыкновенные, почти каждодневные выходы царя к обедне и вообще к церковной службе в известные праздники были не что иное, как церемониальные шествия, которые поэтому возвещались нередко, смотря по важности празднества, особым колокольным звоном, который и назывался выходным. «А когда царь ходит молитися к празником в Кремль, и в Китай, и в Белый Царев город, в монастыри и по соборам, и к мирским приходским церквам, и в то время звон государю царю един, да празнику три звоны, куда идет…»[184]
К обедне государь выходил обыкновенно пешком, если было близко и позволяла погода, или в карете, а зимою в санях, всегда в сопровождении бояр и прочих служилых и дворовых чинов. Великолепие и богатство выходной одежды государя соответствовали значению торжества или праздника, по случаю которого делался выход, а также и состоянию погоды в тот день. Относительно верхней одежды: летом он выходил в легком шелковом опашне и в золотной шапке с меховым околом, зимою в шубе и в горлатной лисьей шапке, осенью и вообще в ненастную, мокрую погоду – в суконной однорядке. Под верхнею одеждою был обычный комнатный наряд – зипун, надеваемый на сорочку, и становой кафтан. В руках всегда был посох инроговой (единороговый) или индейский, из черного дерева, или простой из карельской березы (каповый). И те и другие посохи были украшены дорогими каменьями. Во время больших праздников и торжеств, каковы были Рождество Христово, Богоявление, неделя Ваий, Светлое Воскресенье, Троицын день, Успение и некоторые другие, государь облекался в наряд царский, к которому принадлежали: царское платно, собственно порфира, с широкими рукавами царский становой кафтан, царская шапка или корона, диадима или бармы, наперстный крест и перевязь, возлагаемые на грудь; вместо посоха – царский серебряный жезл. Все это блистало золотом, серебром и дорогими каменьями. Самые башмаки, которые надевал государь в это время, были также богато вынизаны жемчугом и украшены каменьями. Тяжесть этого наряда, без сомнения, была очень значительна, и потому в подобных церемониях государя всегда поддерживали под руки стольники, а иногда и бояре из ближних людей.
Свита, окружавшая государя, была также одета более или менее богато, смотря по значению празднества и соответственно одежде государя. Для этого из дворца отдавался приказ, в каком именно платье быть на выходе. Если ж боярин был недостаточен и не имел богатой одежды, то на время выхода такую одежду выдавали ему из царской казны. Впоследствии при царе Федоре Алексеевиче издан был даже особый указ, 1680 г. декабря 19-го, которым назначено было, именно в какие господские и владычни праздники и в каком платье быть во время царских выходов.
Общим для всех выходным платьем назначена была ферезея – верхнее платье, род опашня. По богатству материй ферезеи разделены были на три разряда: золотые, из золотных материй, бархатные и объяринные, из шелковых материй моаре.
В золотых ферезеях указано быть на выходах в день Нового лета (1 сентября), на Рождество Христово, на Богоявлениев день, на Благовещениев день, на Светлое Христово Воскресение, на Вознесеньев день, на Троицын день, в день Входа во Иерусалим, в день Федора Стратилата и в день мученицы Агафии (царские ангелы), в день Нерукотворенного Спасова Образа, в день Успения Пресвятые Богородицы, в день Ризы Господни.
В бархатных ферезеях: на Рождество Пресвятые Богородицы, в день Воздвижения Честного Креста, в день Пресвятые Богородицы Казанской, в день Пресвятые Богородицы Введения, в день Пресвятые Богородицы Знамения, в день Сретения Господня, в день Страшного Суда, на Сборное Воскресение, на Покров Пресвятые Богородицы, в день Архангела Михаила, в день Николая Чудотворца, в день Петра, Алексея, Ионы и Филиппа Московских чудотворцев, на Обрезание Господне, в день Иоанна Богослова, в день Иоанна Белоградского, на Святую неделю, на Ангелы государские (т. е. царского семейства).
В объяринных: в день Сергия Чудотворца, в день Иоанна Златоустого, в день Саввы Сторожевского, в день Григория Богослова, в день Трех Святителей, в день Черниговских чудотворцев, в день вмч. Георгия, в день царевича Иоасафа, в день царевича Дмитрия, в день пророка Илии, в воскресные дни, также на святках от Рождества Христова до Богоявлениева дни и в сочельники, в навечерии Рождества Христова и Богоявления[185].
Во время шествия свита разделялась рядами; люди меньших чинов шли впереди, по старшинству, по два или по три человека в ряд, а бояре, окольничие, думные и ближние люди следовали за государем. На всех выходах в числе царской свиты находился постельничий со стряпнею, т. е. с разными предметами, которые требовались на выходе и которые несли за постельничим стряпчие, именно: полотенце или носовой платок, стул с зголовьем или подушкою, на котором садился государь; подножье, род ковра, на котором становился государь во время службы; солношник, или зонт, защищавший от солнца и дождя, и некоторые другие предметы, смотря по требованию выхода. Когда государь выходил на богомолье в приходскую или монастырскую церковь, то вперед несли особое место, которое обыкновенно ставилось в церквах для царского пришествия. Оно было обито сукном и атласом красного цвета, по хлопчатой бумаге, с шелковым или золотным галуном. Стряпчие вообще прислуживали государю, принимали, когда было нужно, посох, шапку и пр. На малых выходах они выносили только полотенце (платок) и подножье теплое или холодное, смотря по времени года.