осами и проч. Количество сахаров и разных заедок соразмерялось, впрочем, со степенью значения каждого из гостей. Младшие члены пира, т. е. люди низших разрядов, получали меньше высших. Это были обычные родинные подарки в то время. Они раздавались гостям после стола, и каждый уносил гостинцы с царского пира домой. Тем из знатных, которые почему-либо не могли быть на пиру, сахары посылались обычно на дом. Таким же образом через четыре дня, июля 4-го, справлен был и крестинный стол, которым и заключились придворные торжества по случаю царских родин.
Теперь остановимся на первых заботах и распоряжениях касательно самого младенца К сожалению, сведения наши об этом предмете, по свойству доступных нам материалов, будут по преимуществу касаться одной только внешней стороны воспитательных забот того времени. Но соберем и эти скудные и сухие крупицы, может быть, и они не будут бесполезны при изучении детских лет Великого Преобразователя.
Одно из первых распоряжений в отношении новорожденного касалось дела благочестивого и душеполезного. С дитяти снимали меру – долготу и широту, и в эту меру на кипарисной или липовой деке писали икону тезоименитого его Ангела. На третий день по рождении Петра, 1 июня, царь Алексей Михайлович именным указом повелел писать меру сына искуснейшему в то время иконописцу Симону Ушакову. На кипарисной доске, длиной одиннадцати, а шириной трех вершков, Ушаков назнаменил образ Живоначальные Троицы и апостола Петра и успел написать только одни ризы иконных изображений до лиц, потом заскорбел, сделался болен. Лица дописывал не менее искусный иконописец Федор Козлов. Эта мера рождения доселе сохраняется над гробом Императора.
Но само собой разумеется, что многое из забот о новорожденном предшествовало еще самым родинам. Выбор мамы, например, решался, конечно, гораздо прежде. Наготове были и все распоряжения по выбору кормилицы – «жены доброй и чистой и млеком сладостной и здоровой». В мамы Петру назначена была сначала княгиня Ульяна Ивановна Голицына, а потом боярыня Матрена Романовна Левонтьева; кормилицей была Ненила Ерофеева, из какого чина, неизвестно. Неизвестно также, из какого чина была приемная, или приимальная бабка, повитуха, воспринявшая из недр матери святославного ребенка. Известно только ее имя – Авдотья.
Коломенский дворец в XVII в., место предполагаемого рождения Петра Великого
Нужно заметить, что детская колыбель и детская одежда отличались царским богатством и были далеки от той простоты, какую можно предполагать, судя по простоте самых вкусов тогдашнего общества; те же ценные золотные ткани, дорогие меха и т. п. являлись и у детской колыбели. Так, через год (1673), именно к Петрову дню, к именинам царевича, ему устроена новая колыбель из турского золотного бархата, подбитая хлопчатой бумагой, на тафтяной рудо-желтой подкладке; ремни обшиты бархатом червчатым виницейским; яблока у пялец обшиты объярью60, по серебряной земле «травы золоты с шелки розными». Колыбель и перинки делались каждый год, по мере того как подрастал ребенок.
Достигнув года, царевич Петр ходил уже в полном тогдашнем наряде, отличавшемся обычным в царском быту богатством. У него была шапка, унизанная жемчугом с каменьями; шапка бархатная червчатая с собольим околом; несколько пар обнизных башмаков; богатый опашень61 с нашивкой и кружевом, унизанным гурмыцким62 жемчугом (597 зерен), и с 6 изумрудными пуговицами на золотых спнях или закрепках; ферезея, описанная прежде, более десяти кафтанов шелковых и золотных и т. д. Гардероб его с каждым годом или, точнее, с каждым месяцем, получал приращение и разнообразился новыми предметами тогдашнего костюма. В ноябре 1673 г. а царевичу сшит нагрудник из червчатого атласа с тремя серебряными вызолоченными и украшенными финифтью пуговицами; сшита чуга (род кафтана) из алого атласа на собольем меху с 12 золочеными пуговицами и с серебряным кружевом; скроены теплые рукавицы из камки двоеличной, шелк ал да желт, на собольем меху, и обито судно червчатым атласом с серебряным галуном.
Сначала гардероб Петра хранился в Государевой Мастерской палате, т. е. в гардеробной его отца, а потом брата – царя Федора. Через два года по рождении ему были выстроены отдельные хоромы, в которых полы, частью стены, оконные рамы покрыты были сукном червчатым анбурским и багрецом. Таким же сукном был покрыт и стол. Они были построены, по-видимому, над царицыными хоромами над переднею да над четвертой и над стороннею и названы верхними новыми хоромами.
Тогда еще вместо стекол в рамах или оконницах употребляли слюду, следовательно, из слюды же были сделаны и оконницы в хоромах Петра. В марте 1676 г.а поручено было искуснейшему живописцу того времени Ивану Салтанову написать в хоромы царевича оконницу:
«в кругу орла, по углам травы, по слюде; а написать так, чтоб из хором всквозе видно было, а с надворья в хоромы, чтоб не видно было».
Здесь высказалась та мысль древнего воспитания в царском быту, в силу которой дети бережно скрывались от посторонних глаз: царевичи лет до 13, а царевны – на всю жизнь.
Ребенок обладал цветущим здоровьем и крепким сложением. На это указывает, между прочим, и то обстоятельство, что чрез полгода он начинал уже ходить. В половине декабря 1672 г. сделаны ему ходячие, или походячие, кресла, на колесах, обитые на хлопчатой бумаге червчатым атласом с серебряным галуном63.
Когда в 1673 г. царевичу Петру Алексеевичу исполнился год, ему стали готовить деревянного потешного коня или потешную лошадку. Знаменитый в то время резного деревянного дела мастер старец Ипполит вырезал полную фигуру коня из липового дерева, купленного за 20 алтын. Судя по уборам коня, должно полагать, что его величина соответствовала возрасту царевича, который мог на него садиться. Конь был оболочен (обтянут) жеребячьей выделанной белой кожей, и, чтоб от кожи сыростью не пахло, она была вымазана коришным маслом, купленным в аптеке. Конь был поставлен на четыре железных прорезных луженых колеса. На коня изготовлено седло из голого жиленого дерева, обитое по местам сафьяном красным по войлоку из белой полсти с употреблением медных гвоздей для прибивки крылец, подпруг и приступ. По верхним местам седло было обито серебряными гвоздиками (пошло 40), на подпруги и пристуги сделаны 2 пряжки и 2 наконечника, тоже серебряные.
1 октября 1673 г. сделано несколько мелких игрушек, против сахарных образцов (т. е. конфект),– звери, львы, лошади, пушки. В ноябре устроен потешный стулец на железных колесах, на котором царевич катался в хоромах. В феврале 1674 г. органист Симон Гутовский сделал царевичу клевикорды – струны медные. В то же время он чинил царевичу цынбалы немецкого дела и купил для этого римскую струну длиной два аршина. В августе он делал еще цынбалы и страменцы. В декабре к празднику Рождества царевичу были подарены цынбальца книжкой в сафьянном алом переплете с золотым наводом, с застежками из серебряного с шелками галуна. В течение этого и следующего года цынбальца и страменцы довольно часто дочинивались. 1675 г., в мае, к страменцам потешным для починки было куплено 204 стальных иглы. В апреле 1674 г., на Святой, царевичу устроили в хоромах качель, на веревках, обшитых червчатым бархатом. Качели на Святой были обычным увеселением в тогдашнем обществе, а потому и забавы царевича не могли отставать от обычных порядков жизни, и ему сделали качель. Так точно зимой он катался с гор в потешных санях. Летом, еще двухлетнего, его возили в потешной каретке, которая сделана 9 июля 1674 г. В 1675 г., в мае, боярин Артемон Сергеевич Матвеев ударил челом царевичу Петру: «карету маленькую, а в ней четыре возника (лошадки) темно-карие, а на возниках шлеи бархатные, пряжки вызолочены, начелники, и гривы и нахвостники шитые, а круг кареты – рези вызолочены, а на ней 4 яблока вызолочены да вместо железа, круг колес, медь вызолочено, да круг кареты стекла хрустальные, а на стеклах писано цари и короли всех земель; в той карете убито бархатом жарким, а в ней рези, а круг кареты бахромы золотные. Два виноходца рыжа, попона аксамитная, а на ней муштук немецкой с яшмы, начелки и нагривки и нахвостник шиты; да снегиря немецкого». В этой самой каретке царевич следовал в царском торжественном выезде в Троицкий поход 19 сентября того ж года. Очевидец этого выезда, Лизек, пишет, что вслед за поездом царя показался, из других ворот дворца, поезд царицы. Впереди ехал Иван Грибоедов с двумястами скороходов, за ними вели двенадцать рослых, белых как снег лошадей из-под царицыной кареты, обвязанных шелковыми сутками. Потом следовала маленькая, вся испещренная золотом карета младшего князя, в четыре лошадки пигмейной породы; по бокам шли четыре карлика, и такой же сзади верхом на крохотном коньке (вероятно, на иноходце, подаренном Матвеевым)64.
Летом, в июле 1675 г., Петру была построена потешная деревянная баба во всем наряде, в кике, унизанной с каменьем и с пелепелы и с рясы, серьги и ожерелье низаное с каменьи ж, зарукавье низаное с каменьи ж в летнике и шубке. Тогда же взято в Серебряном ряду у торгового человека Ивана Федорова:
«ящик с малыми сосудцы серебряными, и в том числе паликадило, стол, два шандана стенных, два шандана столовых витых, кресла, ловеник (кувшин), солонка, перешница, рукомойник, росольник с накрышкой, четыре блюда, четыре тарелки, три ложки». В тот же день те малые сосудцы Матвеев взнес к государю, а потом они взнесены были к царевичу Петру. В 1676 г. к Святой неделе велено живописцу Ивану Салтанову расписать для царевича красками: «гнездо голубей, гнездо ракиток, гнездо кинареек, гнездо щеглят, гнездо чижей, гнездо боранов, а у борашков сделать, чтоб была будто шерсть по них сущая».
Сделаем хронологическое обозрение встретившихся нам указаний о воинских потешках, которые в разное время были изготовлены царевичу Петру в течение первых семи или восьми лет.
В 1674 г., 20 июня, куплено царевичу вместе с братом Иваном Алексеевичем в Саадашном ряду девять-лучков жильничков, по 20 коп. за лучок, да восемь гнезд северег (род стрел), по 4 коп. за гнездо. Заметим, что в это время Петру было только два года, а Ивану восемь лет...