В это время в Москву прибыли странствующие немецкие актеры. Быть может, вызову этих актеров способствовал известный Матвеев, который потом и заведовал всем ходом и устройством этого небывалого дела в царском дворце.
Итак, в 1672 г. странствующая немецкая труппа, верно, не очень большая, под управлением магистра Ягана Готфрида Грегори находилась уже в Москве. Рейтенфельс в своих записках рассказывает следующее:
«В последние годы царь (Алексей Михайлович) позволил прибывшим в Москву странствующим актерам показывать свое искусство и представлять историю Ассуира и Эсфири, написанную комически». Затем он объясняет, как вообще началось это невиданное в Москве дело. «Узнавши, что при дворах других европейских государей в употреблении разные игры, танцы и прочие удовольствия для приятного препровождения времени, царь приказал, чтобы все это было представлено в какой-то французской пляске. По краткости назначенного семидневного срока, сладили дело, как могли... Иностранное и стройность неслыханной музыки, весьма естественно, произвели самое успешное для актеров впечатление на русских, доставили им полное удовольствие и заслужили удивление. Сперва царь не хотел, чтобы была музыка, как вещь новая и некоторым образом языческая; но когда ему сказали, что без музыки точно так же невозможно танцевать, как и без ног, то он предоставил все на волю самих артистов. Во время представления царь сидел перед сценой на скамейке; для царицы с детьми был устроен род ложи, из которой они смотрели из-за решетки или, правильнее сказать, через щели досок; а вельможи (больше не было никого) стояли на самой сцене. Орфей, прежде нежели начал пляску между двух подвижных пирамид, пропел похвальные стихи царю. Это было в субботу на Масленице. В тот же день царь увеселялся на Москве-реке медвежьей потехой, а вечером смотрел фейерверки».
Мы можем принимать этот рассказ Рейтенфельса как известие о первом театральном представлении в Московском дворце, в чем, по-видимому, нельзя и сомневаться, ибо комедия была изготовлена наспех в одну неделю, т. е. в течение той же Масленицы, когда обычно позволялись всякого рода зрелища и даже всякого рода разгул. Вместе с тем, имея в виду последующие действия царя относительно устройства этих зрелищ, мы относим описанный спектакль именно к Масленице 1672 г, когда суббота этой недели приходилась 17 февраля. С этого дня и должна начинаться история нашего театра.
Н. С. Самокиш.
Потеха при царе Иоанне Васильевиче Грозном. 1894—1895 гг.
Потеха, как говорит Рейтенфельс, очень понравилась, и нет сомнения, что тогда же актеры были оставлены для устройства новых представлений. Наступивший затем Великий пост, Святая и весеннее время, в которое царь потешался обычно соколиной охотой, не были удобны для представления комедий. Между тем 30 мая государь был несказанно обрадован рождением сына, царевича Петра,– будущего преобразователя.
В. М. Васнецов.
Выезд царя Алексея Михайловича на охоту. 1897 г.
Для Нарышкиной, как и для всех ее родных и приближенных, а стало быть, и для Матвеева,– это было торжество действительно неизреченное. В тот же день главные из них получили повышения в чинах и Матвеев вместе с отцом царицы пожалован в окольничие. 2 июня, в воскресенье, в самое заговенье на Петров пост, в Золотой Царицыной палате государь давал боярству и дядькам родинное пиршество, простое, нечиновное, без зову и без мест, т. е. с устранением старых чиновных порядков столованья. Можно думать, что за этим, так сказать, кабинетным пиршеством, на общем веселии, между разговорами о разных веселостях было вспомянуто и о немецкой комедии и тут же решено устроить комедию во дворце постоянную. И в действительности, на третий же день, как только отошло пиршество с неизбежным похмельем, июня 4-го, государь
«указал иноземцу магистру Ягану Готфриду учинити комедию, а на комедии действовать из Библии книгу Есфирь и для того действа устроить хоромину вновь».
«Вновь» здесь вовсе не значит, что была старая такая хоромина, взамен которой строилась эта новая. Слово это означает постройку новой особой хоромины, назначаемой исключительно для комедиальных только действ. Очень замечателен сам выбор пьесы, ибо история Есфири некоторыми сторонами и особенно общим своим смыслом указывала на историю государева брака с Нарышкиной. Смысл этой истории заключается в том, чтобы показать, как Бог низвергает сильных, возвышает уничиженных и расстраивает все козни врагов. Особенный драматизм всей этой истории давал легкую возможность составить из ее содержания очень занимательную пьесу для «действа», которую, быть может, и сочинил придворный учитель Симеон Полоцкий, если она тогда же не была переведена с немецкой или польской уже готовой комедии. Сколько было тут понятного, даже родственного для тогдашней дворцовой публики и в положении лиц, и в их обстановке, и в их стремлениях!
В. И. Суриков.
Царская потеха царя Михаила Федоровича.
Расстрел шапок стольника князя Пронского, окольничего князя Львова и князя Одоевского в 1630 году
Комедийная хоромина была построена по указу государя в селе Преображенском, разумеется, на государевом дворце, в котором таким образом полагался первый камень преобразования нашей общественной жизни. Преображенский дворец, теперь, к сожалению, уже не существующий, достоин вечной памяти за то именно, что в нем зачинались почти все общественные наши реформы, начиная с мелочей, с бритья бород, и восходя до преобразования войска. Постройка этого первого театра была произведена со всем нарядом на счет двух приказов Володимирской и Галицкой Четей, которыми тогда управлял Артемон Матвеев; стало быть, он и был главным и непосредственным двигателем этого дела, которое во дворце, быть может, не всеми и одобрялось, а потому и исполнялось вдали от дворцовых расходов. Кругом хоромина была огорожена забором со створчатыми воротами. На всякие лесные запасы вышло больше 1000 руб. Кроме внутренней уборки сукнами и коврами, для представления сделано было всякое потешное платье и написаны рамы перспективного письма, т. е. декорации. Без сомнения, помянутое действо Есфири в течение ноября до заговен, т. е. до 14 числа, давалось не один раз. Играли, быть может, и другие какие-либо небольшие пьесы, например, интермедии и т. п., нечто вроде теперешних водевилей.
Затем, в наступивший пост, царь, конечно, не мог смотреть подобных зрелищ, и потому представления начинаются опять в Мясоед, уже в январе 1673 г. На время поста театральные уборы, ковры, сукна и всякое потешное платье были вывезены из хоромины и сложены в палату на Кремлевском дворе боярина Милославского, который после его смерти, еще в 1668 г. поступил в число дворцовых зданий, хотя все еще, по старой памяти, именовался двором Милославского. Это так называемый Потешный дворец, впоследствии Комендантский дом. По-видимому, комедии очень полюбились царю Алексею, а особенно, быть может, молодой царице. Новый сезон примечателен тем, что на этот раз для театра было устроено новое помещение в Кремлевском дворце, в особой Комедийной палате.
Действительно, ездить зимой в Преображенский театр было далеко и по многим причинам весьма неудобно. Надо было подниматься всем двором, со всем семейством ехать ночью по сугробам Сокольничьего поля, обременять таким выездом весь дворовый чин, не говоря уже о состоянии здоровья, а также и о гостях, для которых эта далекая ночная потеха была бы тоже не совсем приятна, тем более что приглашение к ней всегда являлось в форме повеления, которое, хочешь не хочешь, надо было исполнить. Таким образом, зимний сезон требовал театрального помещения в городских дворцовых зданиях, в Кремле. Распоряжения о театре начались 22 января, в день бракосочетания с царицею, который, вероятно, царь хотел провести весело. Он тогда приказал «над Аптекой, что на дворце, в палатах, построить, как быть комедийному действу». Нет сомнения, что или сам государь, или царица думали, что такое дело можно сделать скоро, в один день, чтоб к вечеру было и готово. Когда, быть может, объяснилось, что так скоро невозможно устроить театр, в тот же день, 22 января, был отдан другой приказ:
«Хранившиеся в Кремле театральные вещи перевезть в село Преображенское, и там Комедийную хоромину нарядить по-прежнему, чтоб к комедийному действу января к 23 числу все было готово».
Тотчас перевезли все надобное на 8 подводах и к наряду купили гвоздья двоетесного и однотесного и луженого, также ременья, скоб, крючья, проволоки железной.
Неизвестно только, состоялся ли в назначенное число этот преображенский спектакль. Должно полагать, что он был отменен, ибо в тот же день, 23 января, государь дает повторный указ, чтобы «над приказом Аптекарские палаты в палатах построить и нарядить, как быть комедийному действу», и из Преображенской комедийной хоромины перевезть декорации, рамы перспективного письма, в Москву, в упомянутую палату над Аптекой, которые тогда же и перевезены. При перевозке из Преображенского рам – декораций, 36 штук, оказалось, что большие и средние рамы в двери новой комедийной палаты не прошли, почему были перетерты, т. е. разрезаны, и построены сдвижными с приделкой 100 задвижек и 200 скоб железных. Эти декорации писал и устанавливал живописец Петр Гаврилов Энглес.
Между тем в Новонемецкой слободе магистр Яган Готфрид учил актеров к комедийному действу, детей из Новомещанской слободы, для чего Матвеев 22 января приказал ему в эту школу отпустить 2 сажени дров с Малороссийского двора.
Кукольная комедия. Из «Путешествия» Олеария в Москву
Неизвестно, в какой день начались представления в новой театральной палате, но, вероятно, уже на Масленице, начавшейся со 2 февраля. Кажется, комедия дана была два раза, ибо в это время в два дни перевезено из Немецкой слободы до дворца 60 человек детей, которые участвовали в комедийном действе; привозили по 30 человек в день; это число и должно обозначать всю труппу, бывавшую на представлении. Кроме того, в комедии действовали и актеры-немцы, Тимофей Гасенкрух с товарищами, названные игрецами. Оркестр тоже состоял из немцев-музыкан