Месяца два Гену, засыпавшего на ходу, таскали по клиникам. Диагноз заставлял содрогнуться: заболевание психики. Шизофрению не ставили, но психопатическое состояние подтверждали. Соня бросила работу и кинулась спасать сына. К делу подключили лучшие силы. Мать боролась за ребенка до конца. Нашла знакомых за границей и, наплевав на то, что коммунистическая власть косо поглядывала на тех, кто общался с иностранцами, начала покупать за рубежом безумно дорогие лекарства.
Пришлось продать «Волгу», дачу, поменять трехкомнатную квартиру на меньшую… Видя подобное старание, господь сжалился над Соней. В четырнадцать лет Гена вновь стал обычным подростком, может быть, только чересчур тихим. Сонечка молилась каждый день, боясь, что болячка вернется. Но Геннадий рос, становился юношей… Сорвался опять он в двадцать лет. Причем вбил себе в голову странную, дикую фантазию: он неродной сын Кристалинских, а приемыш без роду и племени. Более идиотского вымысла нельзя себе и представить, если учесть, что тьма Сониных подруг могла рассказать о том, как встречала Кристалинскую у роддома. Но на то она и болезнь, что не поддается никакой логике. Гена мучился безумно, он обожал отца с матерью и страдал, думая о том, что рожден неизвестной женщиной. Обострение болячки наступало у него в мае, как по часам, тянулись летние месяцы, а осенью к Геннадию вновь возвращался разум. Однажды один опытный психиатр подсказал матери, что приступ можно облегчить или даже совсем купировать, если разрешить парню иметь половую связь. У душевнобольных людей часто повышенная потенция, а регулярная жизнь с женщиной может сотворить чудеса.
Соня мигом начала действовать. В доме появилась молоденькая домработница. И Гена целых два года провел без обострения. День, когда Леночка уволилась, стал роковым. Гена съехал с катушек. Только теперь к дикой фантазии про приемного ребенка добавилось еще и пьянство. Парень начал наливаться водкой. Соня впервые растерялась, но потом поняла, что Гену следует женить. Так в доме появилась Ляля, провинциальная девочка, бедная и малообразованная.
– Мы с ней просто договорились, – объясняла Соня, – брак – это ее работа. Она всегда должна быть дома, прислуживать Гене и никогда не отказывать парню в постели. А я платила ей деньги.
Ляля честно выполняла контракт, считая, что ей очень повезло. Живет в роскошном доме, одевается, как царица, тратит деньги на любые прихоти, да еще откладывает каждый месяц определенную сумму.
– Она мне нравилась, – говорила Соня. – Хоть и нашла я девчонку на самом дне, у сутенера выкупила.
– И вы не побоялись взять в дом проститутку?
Соня ухмыльнулась:
– Нет. Ляля была молода, здорова, я, естественно, сначала отправила ее на полное медицинское обследование. Характер у девочки был самый подходящий, и она жутко боялась вновь оказаться на панели.
– Но можно ведь было найти невестку и среди своих.
– Нет, – покачала головой Соня, – все знакомые в курсе проблем Гены, а какую-нибудь девчонку из его института не хотелось. Польстится на деньги, мы ведь очень богаты, а потом затеет развод. Оно бы и фиг с ним, но только все обострения у Гены начинаются после стресса. Нет, с Лялей ему было хорошо, хотя он бегал налево, но никто не возражал. За весь их брак сын ни разу не сорвался, Лялечка умела им управлять, и я полюбила девушку. Кстати, я совершенно ничего не имела против ребенка, с радостью воспитывала бы внука, но Лялечка не беременела.
Вот так они и жили, неожиданно став счастливыми. Впервые за долгие годы Соня расслабилась и даже потеряла бдительность. Они с Данилой съездили вдвоем в Париж и в Испанию. До сих пор Кристалинские не могли себе позволить отдых вдвоем, Гена всегда был при них, мать боялась оставить сына одного. Но теперь за парнем приглядывала Ляля. Сонечке даже стало казаться, что сын излечился. Гена работал у отца на фирме и даже считался там хорошим специалистом.
Потом случилась неприятность. Ляля сломала руку, да еще так неудачно, в трех местах, вместе с ключицей, со смещением и осколками. Соня, естественно, мигом определила девушку в клинику. Произошло событие во вторник, а уже в среду мать нашла сына в компании с бутылкой. Долго не колеблясь, она приняла решение. В доме появились Майя и Полина.
– Вы знали Железнову? – не утерпела я. – С Майей понятно, наняли в «Уюте», а девушку где взяли?
Соня вытащила пачку сигарет, повертела ее у руках, потом, не закурив, убрала в сумочку и спросила:
– Говорите, она дочь вашей близкой подруги?
– Да.
– И вы хорошо знакомы с девочкой?
– Достаточно. Одно время очень тесно общались, потом стали реже встречаться, но Полина частенько приезжала в гости.
– Тогда не настаивайте на ответе.
– Не понимаю…
– Я не стану объяснять вам, кто познакомил меня с Железновой, вам будет не слишком приятно узнать правду.
– Говорите!
– Поверьте, не стоит!
– Выкладывайте!!!
– Ладно, – вздохнула Соня, – только имейте в виду, я предупредила с самого начала, что информация малоприятная… У меня есть подруга, у которой не муж, а настоящий кобель. Если хоть раз в день с кем-нибудь не трахнулся, считает, что сутки прошли зря. Жена, естественно, не в счет. Ну, моя подруга боится сразу нескольких вещей. Какого-нибудь заболевания, черт с ней с гонореей и даже сифилисом, но ведь есть СПИД. Но больше всего пугает ее, что муж в один прекрасный день просто уйдет к другой, поэтому у нее в доме постоянно мелькают молоденькие хорошенькие горничные. Алиса считает, что лучше уж она сама будет контролировать процесс. Девиц поставляет ей некий Молоков.
– Кто?
– Молоков Кирилл Олегович, – спокойно повторила Софья, – он сутенер, и в его распоряжении самые разные девицы. С его помощью я нашла Лялю. Попросила в свое время Алису помочь, сказала, хочу Гене девчонку подыскать, та познакомила меня с Кириллом, кстати, очень милый с виду человек. Соня объяснила ему задачу: нужна молодая, но не до конца испорченная девочка, с опытом работы и определенными актерскими данными. Молоков не подвел.
Вот поэтому-то Кристалинская и обратилась к нему еще раз, предупредив, что дело спешное.
Кирилл и в этот раз оказался на высоте. Соня встретилась с ним утром, а вечером в доме появилась Полина.
– Она была одной из его девочек, – пояснила Соня, стараясь не смотреть мне в глаза.
– Полина – проститутка?! Быть того не может!
Соня развела руками:
– Понимаю, что поверить трудно, но это так!
– Дайте мне телефон Молокова! – потребовала я.
Кристалинская вытащила из сумочки крохотный «Эриксон», потыкала пальцем в кнопки.
– Пишите, будете звонить, скажете от меня.
Я накорябала номер на салфетке и уставилась на Соню.
Та тихо сказала:
– Я предупреждала, что не нужно вдаваться в подробности, ну какая разница, откуда она взялась? Намного важней, что случилось потом.
Соня была вынуждена рассказать Полине правду. Она предупредила, что нанимает ее только на время болезни Ляли. Железнова спокойно оговорила условия, и через день Соня с удовлетворением отметила, что «домработница» приступила к выполнению обязанностей. Спустя еще несколько суток Соня вздохнула совсем свободно, поняв, что заместительница Ляли пришлась по душе сыну. К бутылкам он больше не прикасался.
Через месяц вернулась Ляля, но Полину пришлось оставить. Гена отказывался иметь дело с женой, сказав той:
– Лялечка, у тебя загипсовано полтела, никакого удовольствия нам секс не доставит, давай подождем полного выздоровления.
Но когда повязки сняли, выяснилось, что Ляля не может шевелить рукой. Одним словом, Поля жила в доме, она начинала чувствовать себя там хозяйкой, а потом у нее появился план, как сделать так, чтобы занять теплое место Ляли.
– Я сама во всем виновата, – грустно говорила Соня, – меня предупреждали, что болезнь сына неизлечима, она может притаиться, заснуть, но пройти навсегда – нет. А я потеряла бдительность, слишком хорошо шли дела.
Тут еще и печень заболела, зашевелились камни в желчном пузыре, вот Соня и подалась в Карловы Вары, не чувствуя никакой тревоги. Да и чего ей было бояться: Ляля дома, Полина на подхвате. Гена под двойным присмотром.
Вот только Кристалинская не знала того, как сильно хочется Поле занять место Ляли…
– Она придумала дикую историю, зная фобию Гены, – монотонно рассказывала Соня, – а тот безоговорочно поверил негодяйке. Эта дрянь ухитрилась наврать про меня черт знает что! Якобы я проститутка… повторять противно. И ведь как точно рассчитала. Геночка ни на минуту не усомнился ни в чем. Боясь, что на мать падет позор, он пошел к Ляле и сказал:
– Мы разводимся. О причинах не спрашивай, я естественно, обеспечу тебя до конца дней.
Но Лялечка ответила:
– Никогда.
Соня лечилась в Карловых Варах, посоветоваться невестке было не с кем. И тогда случилось то, что случилось.
– Зачем ей кончать жизнь самоубийством? – взвилась я. – Никаких причин я не вижу.
– Кто сказал про самоубийство? – грустно спросила Соня.
– Гена и потом еще одна дама…
– Милиция констатировала несчастный случай, – отрезала Соня.
Я кивнула:
– Хорошо. Только почему вы выгнали из дома Полину? Нелогично получается. Боялись оставить сына без женщины и выталкиваете его даму сердца за порог… Одно с другим не вяжется…
Соня молчала.
– Значит, вы лжете, – заявила я, – вопрос, почему? Может, сами наняли киллера, чтобы убрать Полю, а теперь выворачиваетесь?
Кристалинская закусила нижнюю губу и уставилась в окно.
– Имейте в виду, – пригрозила я, – никакое богатство не дает вам права распоряжаться жизнью людей. Есть у меня близкий друг, полковник МВД, попрошу его навести ясность в этом запутанном деле, пусть пороет как следует! Все тайное становится явным!
– Вам же бесполезно предлагать деньги, – протянула Соня.
– За что? – удивилась я.
– Чтобы прекратили свою бурную деятельность.
– Естественно! Я сама могу дать вам сколько угодно тысяч! Меня волнует истина! – патетически заявила я.