Вообще говоря, я собиралась наврать парню про похотливого мужа, которого хочу удержать дома, заведя смазливую горничную… Но отчего-то язык произнес совсем другую фразу:
– Слушай, тут такая штука приключилась!
ГЛАВА 22
Кирилл молча выслушал рассказ, потом побарабанил пальцами по столу.
– Прежде чем ответить на твои вопросы, разреши задать свой…
– Ну?
– Тебя не смущает, что я зарабатываю на жизнь торговлей женским телом?
Я пожала плечами:
– Почему-то нет, хотя, конечно, сутенерство нельзя отнести к почтенным занятиям. Только мне кажется, что ты не привозишь девчонок на проспект в машине и не бьешь кнутом, заставляя ублажать клиентов, у тебя, очевидно, клуб или стрип-бар?
– Угадала, – усмехнулся Кирилл, – моя семья традиционно была в оппозиции к закону. Дедушка получил кличку Барон на зоне, отец, пока не убили, был одним из авторитетов.
Но сейчас иные времена, поэтому Кирилл совершенно открыто держит заведение «Ночной разговор». Ресторан, стриптиз-бар… Ничего особенного, но прибыльно, народ ломится в клуб стаями. Но есть у Молокова еще один бизнес, о котором мало кто знает.
Кирилл поставляет девочек элите.
– Не могу назвать имен, – объяснял собеседник, – но верь, у меня в клиентах ходят такие люди!
Девушки у Молокова соответственные. Их назвать путанами язык не повернется. Как правило, все с высшим образованием или студентки. Владеют иностранными языками, великолепно держатся, воспитанны, водят автомобиль, легко поддерживают беседу на любую тему, безукоризненно одеты, причесаны… Стоит съем такой девочки бешеную сумму. Кирилл тщательно следит за здоровьем «жриц любви» и далеко не всякую возьмет на работу. Как в любое хорошее место, так и в его клуб можно попасть только по рекомендации, девчонке, прыгающей на углу и ловящей клиентов на дороге, путь сюда закрыт. Девушки трудятся в общей сложности года два-три.
– Потом теряют свежесть, – объяснял Молоков, – приедаются клиентам, они у меня постоянные. Даю путанам выходное пособие и увольняю. Кстати, подавляющее большинство моих «работниц» успевает сколотить неплохой капитал. Я, естественно, беру с мужиков деньги, отчисляю девкам процент, но если кто дарит подарки – милости просим. Они мне не нужны. Киски и квартиры получают, и машины, и шубки, уж не говорю про духи, косметику, золотишко. Знаешь, какой тут плач стоит, когда я сообщаю об увольнении?
Кирилл настаивает на соблюдении кое-каких простых правил. Никакого пьянства или наркотиков, упаси бог украсть у клиента даже носовой платок, и каждые две недели шагом марш на осмотр к гинекологу. Все. Сказочные условия. Девицы это понимают и стараются.
– Полина попала ко мне год тому назад, – пояснял Кирилл.
– Как она узнала про тебя?
Молоков вытащил золотой портсигар, вынул тоненькую сигариллу и учтиво поинтересовался:
– Ничего, если подымлю?
– Сама курю, – ответила я, доставая «Голуаз».
– Полину рекомендовала Варя Хоменко, одна из девочек, впрочем, давно уволенная.
Варя позвонила и спросила:
– Простите, Кирилл Олегович, вам нужны сотрудницы?
– Хорошие – да! – ответил мужик.
На следующий день явилась Полина.
– Она меня полностью устроила, – рассказывал хозяин, – интересная внешность, образованна, раскованна… Вот только одна деталь: Железнова была замужем, а я предпочитаю не связываться с замужними. Не хочу скандала с супругом.
– Что? – закричала я. – Полина? Замужем?
– Разве это удивительно? – вскинул брови Кирилл. – Молодая девочка, ей, по-моему, года двадцать три было?
– Да…
– Самый возраст для брака, хотя, насколько я помню, из документов следовало, будто она уже лет шесть, как семейная дама. Вроде в восемнадцать лет выскочила замуж.
– Невероятно!
– Почему? Бывает и такое.
Я молчала. Оснований не верить Кириллу у меня не было. Он-то не знает, как Поля старательно пыталась окрутить богатых мальчиков.
– Почему же ты нарушил свои правила и взял ее на работу?
Кирилл вздохнул:
– А она пришла вместе с супругом, тот сказал, что ничего против общения жены с клиентами не имеет.
– Ни фига себе! Вот это муженек! Разрешил жене работать проституткой.
Молоков пожал плечами:
– Всякое бывает, такого могу порассказать, со стула упадешь!
– А как звали этого продвинутого мужика?
Кирилл нахмурился.
– Имя идиотское… М-м-м, Дормидонт… нет, погоди, Каллистрат… нет, нет, во: Бонифаций! Точно! Помню, там буква «ф» была! Бонифаций!
– И долго у тебя Поля вкалывала?
– Так до сих пор ее не уволил. Она уехала в мае жить к Кристалинским, июнь, июль ее не было, в августе отправилась отдыхать, вроде к матери в Америку моталась… В сентябре опять начала пахать.
– Они у тебя каждый день заняты?
– Ну, как получится. Иногда и раз в месяц выходит. От клиентов зависит. У меня много иногородних, явятся в Москву и заберут на три-четыре дня, потом свободна.
– То есть ты хочешь сказать, что у Полины было много свободного времени?
– До фига, они у меня еще и учиться успевают, и отдыхать!
Я засунула руку в волосы и принялась ерошить шевелюру. Ну Поля, Полечка… Ай да многостаночница! Везде успевала. И на Кирилла поработать, и к обеспеченным сыночкам поприставать…
Молоков проводил меня до «Рено» и предложил:
– Давай как-нибудь сходим в ресторанчик? Слушай, а зуб-то перестал болеть!
– Я и не сомневалась. Вот только завершу расследование, и погуляем, – ответила я.
– Хочешь, приезжай в «Ночной разговор»?
– Старовата я у тебя девочкой работать.
Молоков засмеялся:
– Зову как посетительницу, естественно, за счет заведения. Программа, правда, специфическая, зато кухня отличная… А насчет старости ты не права… Есть у меня парочка мужиков, западает только на дам элегантного возраста. Если скажу тебе, какие особы у меня служат, упадешь, не встанешь. Кроме свиристелок, держу еще и женщин, ну, скажем, бальзаковских лет… Так что, если захочешь подработать, милости прошу…
– Спасибо, подумаю, – ответила я и уехала.
Часы показывали пол-одиннадцатого утра, когда я, зарулив в кафе «Делифранс», купила кофе-коктейль и два круассана.
Я люблю эту торговую точку, расположенную возле метро «Маяковская», так же трепетно и нежно, как «Макдоналдс». Здесь чувствую себя в Париже, глядя на бегущую за окнами московскую толпу. Да и круассаны тут подают совсем такие, как во Франции. В остальных местах под этим названием вам пытаются впихнуть клеклые булки, а не нежные рогалики из тонкого слоеного теста.
Слопав выпечку, я подумала и позволила себе еще кусочек грушевого торта. Когда весишь чуть больше собаки, можешь разрешить себе излишества. Хотя смотря о каком псе идет речь. Снап и Банди намного крупнее меня. Я нахожусь где-то между мопсами и питбулем. Хуч весит четырнадцать килограммов, а Бандюша восемьдесят два, во мне же ровнехонько сорок восемь. Значит, если сложить вместе Хучика и Банди, и потом разделить на два, то получаюсь я. Ваша покорная слуга – среднее арифметическое от двух кобелей.
Грушевый торт исчез так же быстро, как и появился. Облизнувшись, я хищно покосилась на суфле из клубники, но потом все же решила: хватит. Вес у меня, конечно, небольшой, но печень может взбеситься и отомстить хозяйке, дорвавшейся до жирного теста. И вообще, следует прекратить обжорство и заняться делами. Сначала я набрала полученный от Кирилла телефон Вари Хоменко. Но трубку никто не снимал. Небось девушка на работе или шляется по магазинам. Ладно, займемся следующим вопросом.
Быстро потыкав в кнопки, я услышала бодрое:
– Слушаю.
– Женька, скажи пароль!
– Опять двадцать пять, – сердито ответил эксперт, – ни за что!
– Женюсик, – прочирикала я, – помнишь, ты говорил о чудо-скальпеле, английском, в бархатной коробочке? Ну тот, который дико дорого стоит в «Медтехнике» и с которым так здорово работать?
– И что? – осторожно поинтересовался Женька.
– Он твой.
– С ума сошла, да?
– Ну должна же я сделать тебе подарок к 25 де-кабря.
– Это что за праздник?
– Милый, ты совсем заработался, Рождество!
– Так не наше же, католическое!
Я вздохнула, не буду пускаться сейчас в теологическую дискуссию о том, когда и сколько раз появлялся на свет Христос.
– Ну, Женюсик, я живу полгода в Париже и, естественно, отмечаю и их Рождество. Так что радуйся! Скальпель твой, а теперь будь умницей, скажи пароль.
– Подожди, – буркнул Женька и положил трубку на стол.
Я терпеливо ждала.
– Липа, – сообщил приятель.
– Что?
– Ну пароль такой, липа.
– Спасибо, котеночек.
– Кушай на здоровье, – буркнул Женька.
Я вновь принялась терзать «Сименс». Тесно общаясь с Александром Михайловичем много лет, я узнала кое-какие секреты. В частности, этот. Когда сотруднику правоохранительных органов нужно уточнить домашний адрес какого-нибудь человека, милиционер набирает заветный номерок, называет свою фамилию, пароль и получает доступ к сведениям. Ну, на фамилию, предположим, наплевать, в МВД туча людей работает, не могут же девушки из адресного бюро знать всех? Зато пароль! Его меняют каждый божий день, вот ведь безобразие!
Услыхав «липа», женщина вежливо, но весьма холодно ответила:
– Слушаю.
Я поторопилась изложить суть дела.
– Бонифаций? – переспросила служащая. – Ни фамилии, ни отчества, ни года рождения?
– Вы хотите сказать, что каждый второй москвич носит такое имя?
– Ждите, – не пошла на контакт тетка.
В трубке воцарилась тишина. Я смотрела в окно, на улице пошел снег. Большими хлопьями он падал на землю. А ведь и впрямь скоро Новый год. Пора позаботиться о подарках. Что купить Кеше? Чем можно удивить человека, у которого все есть?
– Записывайте, – рявкнула трубка. – Бонифаций Юлианович Бортнянский. 1907 года рождения…
– Какого?
– 1907-го, – повторила раздраженно баба, – прописан по адресу Комаров переулок, дом 7, квартира 1.