Рукой он нащупал столик, схватил журнал «Четыре сезона», роскошное, толстое, шикарное издание, рассылаемое обеспеченным людям, и с треском опустил его на мопса. Хуч упал и завыл. Боря перевел дух и спросил:
– Они белены обожрались?
Я не успела ответить, потому что старая, слепая и глухая Черри, оскалив желтые, но довольно большие зубы, возникла перед режиссером.
– Э-э-э, – предостерегающе поднял руку с журналом Боря, – поосторожней!
Голос его прозвучал грубо и резко. И это было ошибкой режиссера. Черри вовсе не собиралась кусать мужика, она всего лишь его пугала. Но Снап, считающий дряхлого пуделя своей подругой, подскочил к Борису и издал громкое:
– Р-р-р.
– Убери их всех, – завопил постановщик, – немедленно!
Испуганный Федор предпочел выйти в коридор.
– Фу, Снап, – велела я.
Но ротвейлер продолжал рычать. Он у нас злится крайне редко, на моей памяти это случилось только один раз, когда Катерина пролила ему на спину кружку горячего какао. Но, видно, Борис просто капитально надоел Снапу. Крикливый, шумный, вечно с вонючей сигаретой во рту…
– Р-р-р.
– Прекрати, Снап, – приказала я, великолепно зная, что пес не укусит парня.
Но тут Жюли вновь кинулась на Бориса, тот принялся отбиваться журналом, задел Хуча, мопс вцепился в другую брючину. В процессе потасовки дерущиеся наступили на артритные лапы Черри, та мигом истерически зарыдала. Снап зарычал сильней, подскочил к Борису и ткнул его своей мощной головой под колени. Подкат был сделан по всем правилам. Взмахнув руками, постановщик рухнул на ковер. Падая, он задел журнальный столик, на котором, кроме газет, находилась еще тьма всяких вещей, а среди них огромный степлер. Канцелярская принадлежность оказалась на полу, рядом с задней ногой Снапа. Вернее, конечность ротвейлера пришлась как раз в то место, куда всовывают картонные листы, когда желают их скрепить. Рыдающая Черри шагнула вперед, нажала лапой на рычаг степлера, раздался щелк, из гнезда выскочила острая, железная скрепка и воткнулась в Снапа.
– У-у-у! – взвыл ротвейлер.
Услышав вой, вся стая, озверев, начала рвать брюки Бориса, я пыталась оттащить Хуча, Жюли и Черри, но безрезультатно. Они вырывались из моих рук и снова вцеплялись в то, что еще несколько минут назад было широкими вельветовыми джинсами. Снап плакал, пытаясь выкусить скрепку, Клепа и Фифина, подняв шерсть, шипели… Тут распахнулась дверь и влетел Банди. Увидев кучу малу, он решил, что в комнате происходит какая-то замечательная забава, для участия в которой его забыли пригласить. Бандюша ринулся в центр событий. Борис лежал на полу, пит наступил ему на живот когтистой лапой. Окончательно обозлившись, режиссер заорал, словно паровоз, несущийся сквозь туман:
– Пошли вон, уроды!
И это было его второй, роковой ошибкой. Наш Бандюша с детства панически боится громких звуков, и реагирует на шум всегда одинаково. Раздалось журчание.
– ……. – завизжал Борис.
Я постаралась сохранить серьезное выражение на лице, но, честно говоря, получалось с трудом. В эту секунду распахнулась дверь, появилась Зайка и сказала:
– А ну все вон, живо!
Собаки мигом оставили жертву и вынеслись в коридор. Боря сел.
– О боже, – простонал он, – они меня хотели съесть.
– Наши собаки не едят человечину, – возмутилась вбежавшая Маруська, – фу, ну и запах! Кто это так воняет?
– Борис, – пояснила я, пятясь к двери, – он обозлил Клепу, и вот результат.
Ольга поджала губы, потом вымолвила:
– Подумаешь, ерунда, пойдет и помоется!
Режиссер выскочил за дверь. Я увидела, что вместе с Зайкой и Маней вошел неизвестный мужчина, и вежливо сказала:
– Добрый вечер.
– Здравствуй, Дарьюшка, – ответил мужик знакомым голосом.
Я уставилась на него, разинув рот. Это Бонифаций?! Не может быть.
ГЛАВА 27
В парикмахерской старику сбрили бороду и сделали красивую стрижку. Зайка купила ему темно-коричневые вельветовые джинсы и пуловер. Немного молодежный вариант, но дедушке он шел. Сразу стало видно, что, несмотря на почти столетний возраст, Бонифаций еще молодец, хоть куда. Спина прямая, глаза яркие, и никакой лысины. Немного худоват, ну да это не беда. Васька с Крошкой тоже принарядились. Кот щеголял новым ошейником, собачка была облачена в ярко-красный комбинезончик. Увидев меня, болонка радостно взвизгнула и принялась изо всей силы махать хвостом.
– Ужинать дадут? – закричала Маня. – Есть хочется!
– Тебе лучше после семи не разжимать челюсти, – послышалось из коридора, и в комнату вошел Кеша.
– Глиста в скафандре! – завопила Маня.
Я спокойно пошла наверх, надо переодеться в уютный халатик. Когда дома нет посторонних, я с огромным удовольствием хожу в пижаме или халате. Но сегодня влезу в удобную одежду, наплевав на все принятые правила поведения. Борис и К° надоели мне до зубовного скрежета и, если им будет неприятно видеть за столом даму, облаченную в неглиже, это их проблема.
– Ешь меньше, а то скоро сравняешься весом с бегемотом, – неслось снизу.
– Укропина зеленая! – бушевала Маня.
Я спокойно ушла в ванную. Слава богу, дома все, как всегда, в полном порядке.
Утром я проснулась от тишины. Часы показывали десять. Накинув халат, я, неумывшись, зевая, потопала на кухню. Сейчас попрошу Катерину налить мне кофе и оттащу чашку наверх.
Но поварихи не было. На холодильнике висела записка: «Ирка! Завтрак на плите, разогрей и подай. Поехала сама за мясом на рынок, а то ты такое г… купила, что даже Хуч жрать отказался». Рядом белел другой листок: «Катька! Вымой посуду, машина сломалась, я повезла в химчистку вещи».
Я перевела взгляд на мойку, забитую тарелками, чашками и кастрюльками. У нашей прислуги свои отношения, меня они не касаются. Полазив по полкам, я нашла кофе, насыпала его в чашку, налила кипяток, прихватила пару тостов с сыром и ушла в спальню.
Делать-то что? Ну, Полина! Кто бы мог подумать, что под маской тихой, милой, интеллигентной женщины прячется проститутка и охотница за богатыми мужчинами. К тому же она, оказывается, давно замужем за парнем с идиотским именем Бонифаций. Странно, однако, что он не значится в Центральном адресном бюро. Хотя, если подумать, то и ничего особенного. Небось живет в столице без прописки и регистрации, вот и выпал из поля зрения соответствующих органов. Это все глупости, будто в Москве каждый человек на учете, на самом деле в нашем городе полно людей, которые прячутся от милиции, потому что лучше всего затеряться в мегаполисе, где даже ближайшие соседи подчас не знают имен и фамилий друг друга.
И что делать? Поняв, что хожу по кругу, я подошла к окну и неожиданно приняла решение. Хватит заниматься ерундой, надо звонить Шлюзу.
Я вытащила бумажку, полученную от Вари, и глянула на цифры – 792… Похоже, это мобильный.
– Да! – раздался грубый голос.
– Можно Шлюза?
– Кого? – рявкнул парень. – Кто говорит?
Я быстро отсоединилась, похоже, опять сваляла дурака.
Потыкав заново в кнопки, я пропищала:
– Добрый день, позовите господина Кочергина.
– Слушаю.
– Вас беспокоит частный детектив Дарья Василь-ева.
– Кто? – изумился Анатолий.
Но я решила не сдаваться и как ни в чем не бывало повторила:
– Дарья Васильева, частный детектив.
– Короче!
Ах так! Ну ладно.
– Короче, в натуре, я знаю, где Полина Железнова! Если интересует…
– Интересует, – оборвал Шлюз, – в час дня, клуб «Красный башмачок», на входе скажешь охране, что ко мне.
Я не успела спросить адрес, как в ухо полетели нервные гудки. Ну, погоди, Шлюз.
Целых два часа я потратила на то, чтобы сразить мужика наповал. Из обширного Зайкиного гардероба был выужен красный костюм от Диора. Я не слишком люблю эту фирму и считаю огненный цвет вызывающим, но сегодня такой прикид в самый раз. Под это одеяние нельзя надевать столь обожаемые мной туфли на практичном «учительском» каблуке, поэтому я влезла в коротенькие полусапожки на десятисантиметровой шпильке.
Пришлось вопреки обыкновению воспользоваться косметикой и пенкой для волос. Вдохновенно создав на голове художественный беспорядок, я обвесилась золотыми цепочками, нанизала на пальцы штук шесть колец, полюбовалась на «икебану», потом пошла в комнату к Марусе, разгребла на столе фантики, журналы, шкурки от мандаринов, обертки от мороженого и вытащила пузырек с лаком. Наносишь его на когти, и те мигом покрываются трещинками. Вид жуткий, но страшно модный. До Москвы эта фенька еще не добралась. В качестве заключительного штриха опрокинула на себя полпузырька новинки «Живанши» с названием «Вечность».
Следовало признать, выглядела я сногсшибательно. Во всяком случае, охранник, сидевший у входа в клуб, выскочил из-за стола и бросился открывать мне дверь.
– Спасибо, любезный, – прощебетала я, расстегивая парадную Зайкину шубку из щипаной норки, – скажи, сделай милость, где тут Кочергин?
– Вы кто? – проявил бдительность секьюрити.
Быстрым движением дамы, привычной к тому, что верхнюю одежду у нее берут либо мужчины, либо прислуга, я бросила невесомое пальто на руку кланяющейся гардеробщицы, подошла к зеркалу, взбила слегка примятые волосы и отчеканила:
– Дарья Васильева, частный детектив!
Парень захлопал глазами, но я быстро обернулась и поинтересовалась капризно-тягучим голоском:
– Что же так, любезный? Толян забыл предупредить о моем визите?
– Проходите в ресторан, – обрел способность говорить юноша, – в каминный зал.
– Благодарю, душа моя, – ласково улыбнулась я и, швырнув гардеробщице десять долларов, двинулась в указанном направлении.
В помещении, заставленном столиками, оказалось на удивление много народу, причем в основном мужчин, сидевших по одному за столом. Штук пять из них походили на Шлюза. Именно таким я и представляла бывшего уголовника: полным, красномордым, короткостриженым, с отвратительно мощной шеей.
Я притормозила официанта с подносом: