тодрать хорошенько, чтобы стереть с лица это выражение благородного страдания!
– Садись, Эйвери.
Она послушно опустилась на стул и замерла. Не поднимая глаз, не двигаясь, словно даже не дыша. Словно прекрасная статуя в прозрачной драпировке. Но мне-то была нужна живая женщина!
– Приятного аппетита.
Видимо, мой голос прозвучал грубо. Она вздрогнула и пододвинула к себе тарелку. Но и сейчас – никаких эмоций. Просто механически отправляет себе куски пищи в рот и так же механически пережевывает.
Это было непривычно. Мои женщины всегда подчинялись мне, но подчинялись с готовностью. Ловили каждое желание и старались исполнить еще до того, как оно было высказано вслух. Она же… Она даже в своей покорности умудрялась перечить мне!
И это заводило еще больше.
Я скользил взглядом по ее фигуре, практически не скрытой тонким пеньюаром. Чего я хочу от нее сегодня? Может, снова ее рот? Нет, пожалуй… Оставим это на потом. Обычный секс? Пресно… Да и что-то подсказывало мне, что она опять примется изображать бесчувственное тело. Дескать, дерите, как хотите. Я полежу, потерплю. Как же расшевелить ее?
Внезапно я понял, что именно хочу сделать. Она хочет быть неподвижной, бесчувственной? Ну что же, с первым я ей помогу. А вот без второго обойдется. Пусть будут веревки… Тем более что я уже очень давно не связывал кого-либо. Я заставлю ее почувствовать страсть. Расшевелю. Она будет стонать и извиваться, умолять меня, чтобы я дал ей кончить…
Я мысленно улыбнулся, представляя ее реакцию на это, и потянулся за бокалом. За это стоило выпить!
Вдруг в глубине дома раздался шум. Что это? Разве я не просил, чтобы меня не тревожили?
– Пустите меня! Вы же знаете, Адам всегда рад меня видеть!
Оливия… Ее-то какой черт сюда принес? Я кинул быстрый взгляд на Эйвери и увидел, что она так и замерла с поднятой вилкой. В глазах впервые за весь ужин появился неподдельный интерес. Точно, она же журналистка. Наверняка обожает оказываться в гуще скандалов. Ну, похоже, сегодня ей повезло.
Оливия вылетела на балкон. Как всегда, одета с иголочки. На лице – капризная гримаса, словно у ребенка, которому отказали в игрушке. Увидела меня – и расцвела в улыбке. Ну, сейчас начнется… Я приготовился выслушивать новую тираду из разряда «ты совсем обо мне забыл», когда она вдруг увидела Эйвери.
Вот на это стоило посмотреть. Они покраснели одновременно. Одна от смущения, вторая – от злости. Эйвери положила вилку и вся сжалась, словно пыталась раствориться в полумраке. А Оливия обернулась ко мне.
– Это… Что?
Я тоже положил приборы и откинулся на спинку стула, скрещивая руки на груди:
– А сама-то как думаешь?
Ее лицо покраснело еще больше. Глаза стали злыми, как у голодной кошки, у которой отняли кусочек колбасы.
– Так вот как ты развлекаешься, пока я в отъезде.
– Как я развлекаюсь, больше не твое дело. Мы расстались, если ты не помнишь.
Оливия сникла. Губы задрожали, в глазах появились слезы. Надо бы посоветовать ей идти в актрисы… Такой талант пропадает! На секунду я сам чуть было не поверил, что она любит меня не только за деньги и статус. Хотя… Я вспомнил ее крики и стоны во время оргазма. Даже если только половина из них были искренними – то еще и за классный секс.
– Адам, как ты можешь…
– Хватит. Пошла вон.
Когда я вернулся за стол, она уже исчезла. Нужно не забыть предупредить охрану, чтобы не пускали ее больше… И как я раньше об этом не подумал?
Внезапно до меня дошло, что за столом стало слишком тихо. Я поднял взгляд и увидел, что Эйвери смотрит на меня во все глаза. Сперва я даже не понял, что ее так потрясло.
– Что-то не так?
– Ты жесток…
Я усмехнулся и вернулся к еде.
– Ты даже не представляешь насколько, детка…
Глава 8. Эйвери Эванс
Когда на террасе появилась эта девушка, я готова была провалиться сквозь землю от смущения. Она – стильно одета, свободна, может пойти куда хочет. И я – практически рабыня. Сижу за столом малознакомого мужика. Почти голая, чуть прикрытая полупрозрачными тряпочками… Что она обо мне подумала? Наверняка что Адам снял меня где-то. И это логично. Я на ее месте подумала бы точно так же.
Оказалось, что Адам действительно умеет быть жестоким. Он просто довел несчастную девушку до слез и вышвырнул ее на улицу. Скорей всего, точно так же он может поступить и со мной. Вот только уйду я от него не в красивом стильном плаще, а в прозрачном пеньюаре. И прежде чем попаду домой, успею опозориться на всю округу.
Остаток ужина прошел в молчании. Я втихаря разглядывала его. Волевое решительное лицо было задумчиво. Иногда он бросал на меня короткие взгляды, и я каждый раз вздрагивала, снова опуская глаза. О чем он думает? Как это связано со мной? Меня охватывали странные и противоречивые чувства. С одной стороны, я боялась. Он наверняка придет ко мне ночью. Чего он захочет на этот раз? Если он так грубо вел себя со мной в самом начале знакомства, что будет потом?
Сам он давно поел и теперь просто цедил вино. Я же только попробовала превосходный напиток: меньше всего мне хотелось опьянеть и потерять над собой контроль. Зато есть я старалась как можно медленней. Понимала, что до конца ужина меня точно не тронут. А значит, чем позднее я закончу с едой, тем поздней он сможет перейти к следующему номеру вечерней «программы».
Но тянуть время до бесконечности не получилось. Убедившись, что моя тарелка пуста, Адам встал из-за стола. Я поспешно опустила глаза. Но он не стал задерживаться возле меня. Просто бросил на ходу:
– Увидимся позже, Эйвери.
Увидимся… Все-таки он зайдет! Сердце сразу начало биться сильнее. Щеки покраснели от прилившей крови. Я взяла бокал с вином, из которого за весь вечер отхлебнула всего пару глотков, и залпом осушила его. Внутри меня бушевала настоящая буря эмоций. Что он сегодня от меня потребует? Воображение сразу нарисовало кляпы, наручники, плети… Мне было страшно. Но вместе со страхом проснулось и любопытство, и что-то еще. Возбуждение? Предвкушение? Не знаю… Слабое, едва заметное, оно заставляло меня ждать вечера. Пусть я и боялась его наступления.
Я вернулась в комнату и переоделась, заменив чертовы тряпки удобным халатиком. Вышла на террасу, закутавшись в мягкую уютную ткань. Прохладный ветерок освежал и успокаивал, и я понемногу забыла о страхе. Но он вернулся сразу, как только я услышала стук двери в комнате.
Звук шагов. Чуть резковатый запах его парфюма. Еле слышный шелест, словно разворачивается ткань. Его руки коснулись моих висков, собирают волосы, пропуская пряди между пальцев. Я молчала и не шевелилась, вцепившись в ограждение так, что белеют костяшки пальцев. Я буду покорной и безучастной. Я смогу. Не позволю ему довести меня до гнева или слез. Кажется, он добивается именно этого. Может, если Адам не получит того, на что рассчитывает, то отправит меня домой раньше времени? Формально я не нарушу наш договор, и он не получит повода отказать мне в деньгах.
– Сейчас я завяжу тебе глаза. Не дергайся.
Я вздрогнула, услышав его голос, но тут же взяла себя в руки. Мне даже понравилась эта идея, пусть она и казалась мне немного странной. По крайней мере, я не буду видеть его.
Лица коснулась мягкая ткань. Адам проверил, насколько плотно она сидит, и крепко сжал мое плечо, разворачивая. Сильные пальцы распутали узел халата, спустили его с моих плеч, позволяя свободно упасть на пол. Рука снова легла на плечо, подталкивая меня к выходу с террасы.
Гладкие плиты под ногами закончились, перешли в мягкий ворс ковра. Теплый, пушистый. Адам нажал на мое плечо, и я покорно опустилась на пол на колени. Он продолжал давить, и мне пришлось сесть на пятки. Ворсинки покалывали обнаженные ягодицы, и я против воли почувствовала, что это мне нравится. Что это возбуждает меня.
– Разведи колени.
Я послушалась, и рука с моего плеча исчезла. Поза была не слишком удобной, но с ней вполне можно было мириться – достаточно опереться о пол руками. Но вот он взял мои запястья и отвел их назад. Он снова хочет сковать меня? Ну, к этому я уже была готова. Пусть поза и не очень удобна. Мышцы бедер почти сразу заметно напряглись, и я поняла, что не смогу просидеть так долго.
Он свел мои руки вместе, но вместо гладкой кожи я почувствовала прикосновение чего-то более тонкого, мягкого. Веревка! Она обвила мои запястья и заскользила выше, складываясь в петли и узлы. Адам не прикасался к моей коже, и от этого казалось, что веревка скользит сама. Необычно, странно, но не слишком неприятно. Уж точно не сравнить с прошлым разом.
Закончив с руками, он снова отступил. Я повела плечами, принимая более удобное положение. Мне это удалось, но грудь при этом выпятилась вперед. Адам шумно вздохнул. Его ладонь прошлась по шее, легла на грудь и вдруг сжала ее. Сильно, до боли. Я приглушенно застонала, но тут же подавила стон, вспомнив о решении быть безучастной. Однако внизу живота запульсировало тепло. Словно тело жило по своим законам, не подчиняясь разуму.
Я опять смогла опереться, но бедра для этого пришлось развести еще шире. А Адам уже фиксировал ноги, опутывая их веревкой. Его ладони прошлись по тонкой, нежной коже – и она начала гореть под этими прикосновениями. Я закусила губу, стараясь думать о том, что будет дальше. О той грубости, что меня ждет. О боли, отвращении… и несмотря на это заводилась все сильней.
Обвязка охватила все тело – я почувствовала, что словно попала в сети огромного паука. Адам снова отошел, но по тяжелому дыханию я понимала: он еще в комнате. Любуется своей работой. Как он может получать удовольствие, так унижая меня? Зная при этом, что он мне безразличен?
Сидеть без движения было тяжело, и я попробовала пошевелиться, заодно проверяя путы на прочность. Просто покрутила запястьями и чуть выгнула спину. Я думала, что веревки, впившись в кожу, причинят боль, – разве не этого он добивался, связывая меня в такой неудобной позе? И боль действительно была. Но она практически полностью исчезла на фоне удовольствия.