реломилась. Через мгновение Саша сблевала куда-то в сторону, едва успев повернуть голову на бок.
- Тише, тише, - кричал кто-то в стороне.
- А ну отошли, твари! – орали сверух.
- Ви-и-и-и-и! – визжали в самое ухо.
Александра столкнула тело хрипящей, клацающей окровавленными челюстями девчонки с себя, тяжело отползла в сторону. Сверху раздался скрип, мат, звук передергиваемого затвора.
- А ну, отошли нахуй! – истошно визжал какой-то паренек, выцеливая укушенную девчонкой бабу. – Завалю всех! В сторону!..
Раздался выстрел. Мат. Визг и вскрик. Паренек промахнулся, угодив одной из женщин в плечо. Снова спустил крючок. Осечка. Передернул затвор. Яма наполнялась криками, стонами и плачем. Саша, едва дыша от страха, прижалась к земле, попыталась вдавиться в угол, зарылась лицом в грязь. Господи, что же это, что же это… Она только что убила ребенка. Да еще как! Это противное ощущение ломающихся хрящей у себя в груди она не забудет никогда. «Хрум. Хрум, хрум» - отдалось воспоминание и девушка снова не удержалась. Ее второй раз вырвало вонючей желчью, а за спиной раздался новый выстрел. Потом еще один.
Когда Саша более-менее пришла в себя, оказалось, что в яме находится уже три трупа. Девочка зомбачка, укушенная баба и еще одна женщина, которой незадачливый стрелок промахом разворотил половину ключицы. Трупы доставать не спешили. Женщины забились по углам, со страхом глядя на мертвые тела. Кто-то скулил, кто-то плакал, кто-то неистово вонял, не сдержав испражнений, но Саша сейчас была где-то далеко от этого всего.
Тела забрали минут через десять, когда подоспели старшие товарищи сторожа. Матерясь, распинывая мешающихся под ногами шлюх, мародеры обвязали веревками тела и подняли их наверх, пригрозив, что если из ямы снова донесутся крики или плач, мешающий спать в следующий раз мертвяков из ямы доставать не будут, пока все они тут не попередохнут.
- Винт еще телок привезет, - оскалился бородатый, грязный, невысокий толстяк, последним выбираясь из ямы.
Когда решетку над головами вновь опустили, к Саше подсела женщина в рясе.
- Ты как? - поинтересовалась она, обняв девчонку за плечи.
- Уже нормально, - едва прошептала та, прижимаясь к незнакомке.
Руки женщины пробежались по ее волосам и Александра, зажмурившись, расплакалась. Также когда-то совсем еще не давно ее мама гладила ее, когда было грустно или печально. Она всегда умела находить правильные слова, которые вдохновляли, отводили горести и печали. Теперь мамы нет, и Саше нужно как-то самой справляться со всеми бедами, что на нее навалились.
- Эй, ты! Сисястая! - снова окрикнул голос сверху. - Пиздуй сюда, батя приехал…
Саша вздрогнула, понимая, что имеют в виду именно ее, сильнее прижалась к женщине. В яму снова упала лестница и по ней, кряхтя опять спустился давишний толстяк. Он, не разговаривая, прикладом наотмаш, что было сил, засадил женщине в рясе куда-то в плечо и дернул за волосы взвывшую в голос, словно это ее сейчас ударили, девчонку.
- Жопой шевели! – подбодрил он ее пинком по вышеуказанной точке. – Батя злой приехал, ждать не будет…
Александра сперва упиралась, но после нескольких болезненных пинков и тычков, смирилась. Так или иначе, ее ведь все равно вытащат из ямы, так лучше с меньшими побоями, рассудила она и, завизжав, что полезет по лестнице сама, закрываясь от нового замаха, плача, стала подниматься по ржавым металлическим перекладинам.
На верху ее яростно дернули за руки, куда-то потащили. Саша едва успевала перебирать уставшими ногами, боясь, что если упадет, то ее снова начнут бить. Паника и шок затопили сознание. Все, что врезалось в память, пока ее волокли к развалинам какого-то дома, это костры, факела, спящие и что-то кричащие грязные люди, рвущие с цепей и паводков собаки, и молчаливые, сидящие в загонах зомбопсы с отрезанными ушами. Тащили ее, казалось вечность. Девушка несколько раз оступалась, запинаясь за какие-то камни и доски, потом оскальзывалась на обломках ступеней, пока, в конце концов, не оказалась перед большой металлической дверью. Два охранника, стоявших перед ней, молча расступились, оценив хищными оскалами новую наложницу.
Ее провели по длинному коридору, втолкнули еще в какую-то дверь.
- Намалюйте новенькую, - словно сплюнул толстячок, осматривая гарем. – Батя злой сегодня, так что она за вас сегодня отрабатывать будет. В ваших же интересах из нее королеву сделать! И побрейте ее, где надо, сами, короче, все знаете… помойте еще, а то заблевала в яме там все…
Дверь за спиной захлопнулась и Саша замерла.
* * *
Сегодня сон был другим. Маленький Сашка все также связан, скован или обездвижен, но на этот раз пакета на лице уже нет. Он видит на много четче чем когда-либо ранее, и это не могло не радовать, но страх, одолевающий мальчика, никуда не делся и все также не дает ему двигаться. Огромный мертвяк, как и прежде, поднимается из своего угла, но, как и прежде, рассмотреть страхолюдину Сашка не может. Что-то все же мешает, зато вот окружающие предметы видно хорошо.
Он лежит на полу в старом, бревенчатом доме. Разбитое окно справа, в него задувает ледяной ветер, забрасывающий на поваленный стол снежинки. На улице зима и к тому же, стоит ночь. Дверь за гранью восприятия, где-то сзади и слева хлопает, заставляя мертвяка вздрогнуть. Он замечает маленького Сашу и, протянув свои страшные, длинные, когтистые лапы, идет прямо на него. Сердце долбится в грудной клетке, грозясь или выпрыгнуть из заточения или попросту остановиться, разорвавшись от страха.
- Травки выпей, - мычит внезапно мертвяк, и Сашка видит бабку, взявшуюся в комнате, словно из неоткуда. – Травки выпей, - тянет она к нему кружку, наполненную… кровью!
Сашка вскрикивает, пытается отползти от полоумной бабки, тянущей к нему длинные старческие руки, которые, казалось, удлиняются на столько, на сколько мальчик пытается отползти. В кружке всплывает глаз, пристально смотрит на ребенка.
- Тра-а-а-авки выпей! – снова шепелявит бабка, не обращая внимания на мертвяка, который уже почти добрался до Сашки.
Мальчик вскрикивает и пробуждается.
- Выпей отравы, тварь! – тянет к Домовому руки оживший из кошмаров Ферди Крюгер, при этом хищно скалясь.
Домовой вскакивает, отползает.
- Тихо, тихо! - хмурится Кочевник, отойдя на шаг. – У тебя кошмары. Выпей, говорю, отвар из трав.
- Отравы наварил опять? - принимая варево, чтобы смочить в горле пустыню, бурчит наемник, делая большой глоток горькой жижи. - Шаманы херовы…
Кочевник вопросительно поднял бровь. Точнее то место, где у нормального человека бровь.
- Девчонка тут была одна у меня... Та тоже отвары всякие варила, настойки и всякую такую бурду…
- Кстати, - присел на откидывающийся стул хозяин трейлера. – Что за Маша? Ты говорил, найти ее надо.
- Саша, - поправил наемник. – Это дочка того писаки, что книжки написал… Какой-то хмырь увез ее в пустоши. Поехали тебя как раз искать, но, как я вижу, видать, вы разминулись.
- Никого по пути не встречал. Ехал по тракту, пусто было, ни одной машины. Сейчас никто в одиночку не ездит, мародеры табаром стоят на окраине пустоши.
- Ты меня, кстати, как вообще нашел?
Номад забрал пустую кружку, ополоснул ее в старой ржавой раковине, снова уселся на стул.
- Перехватил случайно радиосвязь. Там сказали, что тебя скоро доставят на точку, ну, я и рванул в обратный путь, узнав твое имя и примерное место. Я же не знал, что ты в этих краях сейчас обитаешь…
- Погоди, - остановил наемник речь Кочевника. – А откуда ты вообще знаешь, что Домовой это именно тот, кого ты ищешь и почему раньше не объявился?
Кочевник нахмурился.
- Так из книг же!..
- Телепаты херовы, - снова буркнул наемник, припоминая подобный же ответ от Сашки и вообще не понимая, что вокруг происходит.
Неужели со стороны вот так легко догадаться, как говорится, «Ху из ху»? Что? Любой вот так вот возьмет сейчас книжку и скажет, «А-а-а-а, это ж тот самый Домовой! Знаю, знаю наемника этого…»?! Да ну! Ну, бред же!..
- Саш, - улыбнулся Петька. – А я разве говорил, что искал какого-то Домового? Я искал именно тебя, но узнал, что теперь ты зовешься по-другому, совсем не давно, от отца твоей подруги. Собственно, за ним-то я в пустоши, как раз и двинулся. Думаешь легко в наше время найти некоего мальчика, который двадцать лет назад жил на острове, на который напали мародеры? И вообще как искать, подходить и спрашивать, «а не знаете ли вы мальчика из этой книги? Нет? А может, хорошенечко подумаете?». По телефону тоже не позвонишь в соседний город, узнать, там ли ты… Вот и мотался туда-сюда, – Кочевник снова улыбнулся, от чего Домового чуть не передернуло. Так вот как люди себя ощущают от его собственной улыбки… - Я какое-то время был прикован к кровати, после событий на острове, не мог ни ходить, ни даже толком говорить. Юрьич, единственный родной человек, выхаживал меня почти год. А когда его не стало, я отправился в путешествие и с тех пор езжу по всей стране, собираю разные истории и байки. Так, собственно я с Николаем-то и познакомился.
- С кем? – не понял Сашка.
- Ну, с писателем этим… При нашей прошлой встрече он попросил отыскать для него одну штуку. Дневник твоей сестры. Откуда он про него узнал, я не в курсе, но он точно был уверен в его существовании и в том, где он примерно находится. Я привез его ему, отыскав на территории сгоревшего хутора далеко отсюда на севере. По нему, вероятно, рукописи «Ведьмы» и были написаны. Я их не читал, честно говорю, - поднял ладони мужчина, видя как Домовой попытался что-то спросить, - потому не знаю, что в нем. Но эта история, - Петька указал взглядом на папку, - это события, произошедшие с тобой и твоей сестрой после… - Кочевник осекся, - в общем, после событий второй книги…
Мрачный тон, который вновь проскользнул в голосе «друга» снова насторожил наемника. Да что же там такое? Что заставляет этого человека замолчать на полуслове?