Вдруг затрещало, зашумело. Кто-то тяжёлый бежал по лесу. «Баба-Яга, что ли?» — испугался Кузька. И тут из кустов выглянул заяц, за ним другой, третий, а за восьмым зайцем, тяжело дыша и махая лапами, выскочил медведь:
— А я-то кустами трещу, вас ищу! С лап сбился! Ура!
Лягушки врассыпную, заяц в кусты (это он помог медведю отыскать друзей), а все до единой кикиморы выскочили и заверещали:
— Уря-ря-ря! Ря-ря! У-у-у!
Орут так, что медведя не слышно: пасть открывает, а звука нет. Медведь даже попятился от болота. Кикиморы поорали и умолкли.
— Они что? С ума спятили? — шёпотом спросил медведь.
— Им, наверное, не с чего спячивать, — ответил Кузька и рассказал про сундучок.
Медведь рассердился, заревел изо всех медвежьих сил:
— Отдавайте сундук, воровки!
Кикиморы запрыгали, захихикали. Ещё бы! Сам медведь с ними беседует!
И запели:
Как пошёл наш медведь по грибы, по грибы,
И застрял наш медведь — ни туды ни сюды! —
Во болотушке, во трясинушке.
За медведем кикиморы отправили по грибы зайца, утопили в трясине лягушек, за ними — Кузьку с Лешиком. А там и берёза пошла по грибы, и тучка в трясине ни туды ни сюды. Всё, что попадалось на глаза кикиморам, тут же попадало в их дурацкую песню.
И вдруг они запели:
Как пошла наша лисичка по грибы, по грибы…
— Это что ж здесь происходит, а? — спросил вкрадчивый голос. — И кого ж здесь обижают, а? И кто же это при всём честном народе безобразничает, а?
Из куста вышла лиса, повернулась налево, повернулась направо и как крикнет:
— Кикимарашки-замарашки! Кикимордочки чумазые!
— Сама мордочка! От замарашки и слышим!
— А я в вас шишкой кину! — Лиса наподдала шишку задними лапами, и шишка полетела в болото.
— И мы в тебя шишкой! И мы в тебя шишкой! — орут кикиморы.
И вот уже грязная шишка летит из болота прямо в медведя.
— А я в вас камешком! — И лиса бросает в болото камешек с тропинки.
— И мы, и мы камешком! — Кикиморы нырнули в болото за камнем.
Лиса попросила друзей принести ещё камней, да побольше. Знай покидывает камнями в болото. Только и слышно, как они свистят и шлёпаются. Друзья не успевают подносить. А медведь приволок такую глыбу, что самому пришлось бросать её в болото. Трясина ухнула, пошла кругами. Тонут камни в болоте. А кикиморы достать их не могут, кидаться нечем. Пробовали грязью, но лиса их задразнила:
— Вы в нас мяконьким, а мы в вас твёрденьким! — и угодила камнем прямо в большую кикимору, у которой не поймёшь, сколько рук.
Шлёпнулась кикимора вверх ногой, заверещала жутким голосом, вспомнила о чём-то, перевернулась, запрыгала к сухой коряге на середину болота, схватила волшебный сундук и как запустит в лису! Летит сундук над болотом. Смотрит на него множество глаз. Долетит ли?
Кикиморы обрадовались:
— И мы в вас твёрденьким! И мы в вас твёрденьким!
Сундучок упал прямо на лису. Кузька вцепился в него обеими руками, поверить своему счастью не может. Орут кикиморы, верещат, радуются: в цель попали и столько народу на них смотрит!
— Кикиморы, они кикиморы и есть, — сказал Лешик. — Весь век озорничают да балуются. Может, иначе в болоте и не проживёшь?
Когда все ушли, кикиморы тут же всё забыли, грызут болотные орешки и беседуют:
— Комары и мухи нынче не такие сытные, как в старину. Отощают совсем, что делать будем?
Поохали, повздыхали, опять переполох:
— А вдруг все болота сразу возьмут и высохнут? Куда кикиморам деваться?
Не успели опомниться от такого ужаса, как новое беспокойство:
— А что, если вся земля болотом станет? Где набрать столько кикимор для заселения?
Весенний праздник
— «Со сна и еле-еле поднялся он с постели», — потягиваясь и зевая, сказал старый леший свою любимую поговорку, ею он встретил девять тысяч девятьсот девяносто девятую весну. — Какая там погода, внучек? В солнышко или в дождь проснулись?
А внука-то и нет. Вылез дед из берлоги, поклонился солнышку. На поляну выскочили зайчиха и семь зайчат:
— Доброй весны, дедушка!
— Доброго лета, зайчишки! До чего ж вы хороши! Да как вас много! — смеялся дед Диадох.
Всё новые зайцы выскакивали на поляну. Дед принялся их считать. Вдруг из-за деревьев стрелой вылетела сорока с ужасной вестью-новостью: кикиморы утопили в Чёрном болоте Лешика, Кузьку, сундучок, лису с медведем. Про то, что злодейки утопили в трясине ещё и берёзу на краю болота и даже тучку с неба, дед Диадох не услышал. Он сломя голову побежал к Чёрному болоту.
По дороге к старому лешему подлетел дятел, утешил его, поругал сороку-белобоку и вывел прямо на опушку, где отдыхали Кузька, Лешик, медведь и лиса. То-то было радости!
Тут только все поняли, что в лесу сегодня Весенний праздник. Он всегда наступает, когда просыпается леший. Цвели красные, голубые, жёлтые цветы. Серебряные берёзы надели золотые серёжки. Птицы пели свои лучшие песни. В голубом небе резвились нарядные облака.
Чтобы этот день и для Кузьки стал праздником, решили попросить русалок проводить домовёнка домой. Ведь речные хозяйки знают все дома над всеми речками, большими и малыми. А лучший дом они уж как-нибудь отличат от других.
Увидев домовёнка, лешонка и даже старого лешего, которого до сих пор не видали, русалки выскочили из реки, повели вокруг гостей хоровод:
Бережочек-бережок
Нашу речку бережёт!
Вот так вот, вот так вот,
Нашу речку бережёт!
Лешику так понравился хоровод, что, когда кончилась песня, он один принялся бегать вокруг какого-то пня на берегу и петь песенку, которую сам только что придумал:
Стоит в лесу пень, пень!
А я бегаю весь день,
Пою песенку про пень:
«Стоит в лесу пень, пень…»
Все взялись за руки, и пение вокруг пня продолжалось много времени. А на пне сидел дед Диадох, поглядывал то на сундучок, который он держал в руках, пока Кузька пляшет, то на плясунов. Цветы и звёзды на сундучке сверкали всё ярче. И тогда старый леший, хоть и не любил он лезть в чужие дела, спросил у домовёнка, что же хранится в волшебном сундуке, какая в нём тайна.
Кузька важно оглядел компанию, усевшуюся вокруг пня, и торжественно провозгласил:
— Дайте клятву, тогда скажу!
Клятвы ни у кого не оказалось. Никто даже и не знал, что это такое.
— Повторяйте за мной! — строго сказал домовёнок. — «Из-за моря, из-за океана летят три ворона, три брательника, несут три золотых ключа, три золотых замка. Запрут, замкнут они наш сундук навеки, ежели отдадим его нечувственникам и ненавистникам. Ключ в небе, замок в море». Клятва вся.
Всем клятва очень понравилась. Пришлось повторить её несколько раз. Потом русалки принялись расспрашивать про море-океан, а Лешик про воронов-брательников, но Кузька не мог сообщить никаких особенных подробностей ни про то, ни про другое.
— Так мы, внучек, и не отдали твой сундучок, — сказал дед Диадох. — Баба-Яга — ненавистница, кикиморы болотные — нечувственницы. Побывал сундучок в их руках, да недолго. Не за что на нас обижаться воронам-брательникам!
— Тогда пойте за мной! — повеселел Кузька.
Сундучок, сундучок,
Позолоченный бочок,
Расписная крышка,
Медная задвижка!
Раз, два, три, четыре, пять!
Можно сказку начинать!
Заиграла тихая музыка. Со звоном откинулась крышка сундучка. Все замерли. Кузька схватил прошлогодний сухой лист, что-то на нём нацарапал, опустил в сундучок. Крышка захлопнулась, а сундучок произнёс приятным голосом:
— Чирки-почирки, чёрточки и дырки, вот и весь сказ как раз про вас!
Стало тихо. Лешие и русалки, вытаращив глаза, глядели на сундучок.
Надо же! Простая деревяшечка, а так разговаривает! А медведь с лисой до того испугались сказки про чирки-почирки, что убежали в кусты.
Кузька объяснил, что сундучок хранится у домовых очень давно. А волшебный он потому, что ежели положить в него рисунок, любую картинку, то сундучок сам сочинит и расскажет сказку про то, что на картинке нарисовано. Нарисуешь мышь — расскажет про мышь. Нарисуешь русалку и водяную лилию — сундучок расскажет такую сказку, где с цветком и речною хозяйкой непременно произойдёт что-то страшное или смешное. Но вот беда: рисовать домовые не умеют! Потихоньку утаскивают рисунки у людей, уносят под печку или в закуток, опускают в сундучок и слушают сказки.
Тогда Лешик с дедом и русалки сразу принялись рисовать кто на листиках, кто на кусках коры. Но ничего у них не вышло. И когда рисунки клали в сундучок, он рассказывал всё про те же чёрточки и дырки.
Значит, решил Кузька, никто не умеет рисовать, кроме людей и Деда Мороза. Тот рисует прямо на окнах.
Но ещё никто и никогда не вынимал из окон стёкла и не опускал их в сундук, чтобы услышать сказку про какой-нибудь цветок, нарисованный Дедом Морозом.
Услышав про Деда Мороза, дед Диадох принёс из лесу и опустил в сундучок самый красивый весенний цветок. Долго играла приятная музыка, но никакой сказки сундучок так и не рассказал. Другое дело, если бы цветок был нарисованный. Тут только домовёнок понял, как он соскучился по людям.
— Рассвет! Уже светает! — встревожились русалки. — Прощайся, Кузя! Пора в путь! Ты беги по бережку, мы по реке поплывём.
Вдруг над рекой послышалась разбойничья песня «Ух-да и эх-да!» В корыте, гребя пестом, к друзьям подплывала Баба-Яга:
— Чадушко! Бабуля за тобой приехала! Пропадёшь ты тут, не пивши, не евши! Куда ты? Куда, говорю? Вот догоню и съем! У-у-у!
Тут корыто перевернулось. Яга упала в воду. А из реки вынырнул Водяной:
— Покоя от вас нет! Кто тут орёт? Кто тут воет? Это ты, Яга? Да я тебя! Да ты у меня! Вон из воды! Чтоб духу твоего тут не было!