Фира скинула башмаки у порога, позвякивая браслетами и вплетёнными в волосы подвесками-бубенчиками, прошлёпала босыми ногами прямо к лестнице.
«Стыд, да и только! Девица без косы, да ещё в молодецких шароварах! Хоть сейчас к огородному в помощницы!» – мысленно возмутился Домовой.
– Ну, здравствуй, Ом, – выдохнула та чуть слышно и, погладив перила, стала подниматься на второй этаж.
Ома как кипятком обдало: «Как она догадалась, что я здесь? Простому человеку меня ни почуять, ни разглядеть! И имя моё разгадала! Но как? Ох, чую недоброе… Ведьма, как есть ведьма. И глаза эти омутные!»
Ом выскользнул из-под лестницы и на цыпочках, стараясь не скрипеть половицами, направился следом. Домовёнок держал ухо востро. Но с каждой минутой чувствовал, как в его груди предательски теплеет и морозные льдинки недоверия тают, словно прошлогодний снег. Было в этой Фире что-то оморастопляющее. Может, медные волосы? Хм, скажете тоже: что ж, Ом рыжих не видел? Хотя… и они, наверное, но скорее выведенное тёмной краской на тыльной стороне ладони Громовое колесо. У Ома тоже было такое – под нательной рубахой. Только на его колесе было шесть лучиков-перекладин, а на её – восемь. Каждый уважающий себя домовой знал, что колесо Сварожича дарует мудрость и защиту предков. Но никто не смел наносить оберег на тело и тем более выставлять на всеобщее обозрение. Так недолго и Перуна-громовержца разгневать!
Но глупая девица нисколечко не боялась Перуна. Звенела себе на весь дом пустозвонным колокольчиком, знай нахваливала здешнюю «энергетику». Что это за штука такая, Омушка не знал, но догадывался, что здесь дело нечисто.
Домовёнок следовал за гостями по пятам. Толстячок удивлялся, как всё вокруг переменилось, а Фира очень шустро взобралась на Омов чердак. И разрешения не спросила, и в дверцу не постучала! Да что уж там! Ложечки каши, а не то что горшочка не прихватила для домового, для хозяина!
Осерчал Омушка, топнул ножкой, ещё пуще невзлюбил медноволосую Фиру. Тем временем девица спустилась вниз и, сказав толстячку, что ей нравится дом, принялась заносить в прихожую тюки с вещами.
Домовой бросился на чердак и срочно собрал жилищный совет, на котором единогласно было решено выжить непутёвую девицу.
Посовещавшись, друзья распределили обязанности. Братья-ветры должны были с утра до ночи устраивать сквозняки и вистеть, задувать огонь в печи, а ночью нашёптывать спящей жуткие истории. Мыши обещали перепортить все съестные припасы. С кота взяли слово, что не даст себя гладить и поест всё молоко и сметану, а если не осилит, просто перебьёт все крынки с драгоценными продуктами. Приловчившийся ночевать в доме Репейка придумал бродить ночью по крыше и топать, а под утро заунывно скрипеть калиткой. Ом взял на себя самое сложное дело – руками водить, ой, то есть руководить и следить за порядком, а если точнее – за беспорядком! Решили приступить к осуществлению плана безотлагательно.
Как только Фира расставила по комнатам вещи, Полуночник с Полудником принялись дуть из угла в угол что было мочи. Но вместо того чтобы прогнать братьев-ветров и плотно закрыть окна, глупая девица замотала голову шарфом и нарядилась в пушистую тёплую пижаму. Потом бесстыжая забралась на чердак и привесила к оконцу похожую на люстру штуку без лампочки, но с ниточками бус и подвешенными к их концам золотыми ключиками. Ветры принялись играть с ключиками, отчего по всему дому раздавался мелодичный звон. Фира назвала игрушку «музыкой ветра» и поставила на окно горшочек с фиалками. Заметив, как божьи коровки радостно порхают с цветка на цветок под звонкие переливы, девица захлопала в ладоши.
А мыши? Нет, они не опустошили полки с купленной Фирой чечевицей и зелёной гречкой – мыши всю ночь доедали остатки вегетарианской пиццы и смотрели телевизор! Бестолковая Фира не запрыгнула на табуретку, заметив в гостиной мышиную компанию, и даже не принялась кидать в них тапки. Она сама поставила на пол коробку с угощением, а когда отправилась спать, пощёлкав пультом, объяснила мышам, как переключать каналы!
Ленивый Студень всю ночь продрых на шкафу в кошачьем домике, который Фира смастерила для него из картонной коробки. Спохватился он лишь поздним утром – спустился на землю и наконец забрался в холодильник. Принялся искать крынки со сметанкой, но какой там! Сметаной в доме и не пахло, а вместо деревенского молочка стояли на полках коробочки с подозрительной надписью «кокосовое». Несмотря на надпись с «ко-ко», свежего яичка и тем более жареной курочки Студень в коробочках не отыскал, зато перевернул одну из них и сделал-таки на полу огромную белую лужу. Попробовав несъедобную жижу на вкус, кот презрительно тряхнул лапой. Изголодавшись, он отобрал у мышей упаковку сыра со странным названием «тофу». Но тот оказался на удивление безвкусным и чем-то напомнил поролон, однажды выдранный им из старого дивана.
Застав нашкодившего кота на месте преступления, девица повела себя неподобающим образом. Нет бы заслуженно отметелить его веником, а Фира накормила Студня рыбным печеньем и принялась щекотать за ушком. От такого обращения мохнатый совсем раскис и превратился в тарахтящую студенистую массу.
Репей и тот потерял голову. Он напрочь забыл про крышу и калитку, потому что всю ночь разглядывал оставленный у дома новенький небесно-голубой мопед Фиры. Дворовый проверял и подкачивал насосом шины, определял вместительность багажника, а потом и вовсе уселся на мягкое кожаное сиденье. Взявшись за руль, Репейка тихо рычал, представляя, как он на всех парусах мчится к южному морю.
И лишь Ом сбился с ног, без сна и отдыха носился по всему дому, размахивая руками. Он стучал в окно и подавал знаки Репею, пытался выманить заигравшиеся ветры с чердака, допрыгнуть до кошачьего домика или столкнуть ленивого кота с лестницы, отключить телевизор и загнать мышей в кухню. Но всё безуспешно. Окончательно обидевшись на товарищей, Ом решил действовать в одиночку.
Вместо сахара он насыпал в сахарницу соли, спрятал смартфон девицы под диванную подушку, пролил машинное масло на лестницу, утащил один тапок на чердак и подкинул ключи от дома в холодильник. Довольный собой прилёг отдохнуть на тюфяк, но сбежал от бесконечных трелей «недоделанной люстры» вниз, в пустую горницу, и одиноко пристроился на холодном подоконнике за шторой.
– Вот так и верь потом друзьям! – горестно вздохнул Ом. – Стоит какой-то девице поманить их пальчиком, и они готовы забыть про всё на свете, даже про меня, про хозяина…
Ом ещё немного поворочался с боку на бок и задремал. Сквозь сон он почувствовал, как чьи-то заботливые руки накрыли его шерстяным пледом с пушистыми кисточками, но сделал вид, что не заметил. А вдруг это она, Фира?
Ом лежал с закрытыми глазами и боялся шелохнуться, ведь домовому не положено показываться людям. Но вдруг он услышал странные звуки и приоткрыл глаза. Под завораживающий гул девица полушёпотом напевала странную колыбельную песню на чужом, непонятном языке. Ом выглянул из-за шторы и увидел сидящую на оранжевом коврике Фиру. Она водила обтянутым красным бархатом молоточком по литой медной чаше, отчего та издавала гудящий, но очень приятный звук. От него кружилась голова и хотелось улыбаться от уха до уха. Но самое удивительное: девушка смотрела на домовёнка и без конца произносила «Ом-м-м-м…» – протяжно, с придыханием. Это было так красиво, что у Ома под коленками зашевелились мурашки и, добежав до самого затылка, принялись завивать волосы в спиральки. Ом почувствовал, что искрится, как электрическая лампочка. Сам, без помощи божьих коровок.
«Откуда она знает моё настоящее имя?» – снова подумал Ом.
А девушка улыбнулась, как будто услышала его мысли, и прошептала:
– Ом-м-м… я тебя вижу!
– Но как? – растерялся домовёнок. – Ты же человек, а человек не может меня видеть.
Медноволосая Фира ничего не ответила, лишь снова запела волшебную песню, раз за разом повторяя протяжное «Ом-м-м…». На звуки музыки слетелись божьи коровки и, забравшись в волосы домовёнка, убаюкивающе зашуршали крылышками.
Раньше Ому никто не пел колыбельных. Разве только матушка Февронья, когда он был совсем крошкой. Никто из людей никогда не замечал Ома и тем более не укрывал мягким пледом с кисточками. Домовёнок вдруг понял, что счастье не в том, чтобы всё делать по правилам, и даже не в горшочке каши. Людская забота греет ничуть не хуже сытого желудка. И от этого на душе у Омушки посветлело, ему захотелось обнять любого, кто подвернётся под руку. Хотя бы и эту несуразную Фиру!
Домовёнок спустился с подоконника и ласково обхватил девушку руками. Ему вдруг стало радостно и грустно одновременно. Из глаз потекли неторопливые тёплые слёзы. Слёзы счастья оттого, что у него теперь есть хоть и непутёвые, но самые настоящие друзья, свой дом, свой человек и даже своя музыка, музыка Ома.
Камушки
Колесница времени стремительно понеслась вперёд. Ом не замечал, как пролетали дни и ночи. В доме всегда было тепло и уютно. Каши хватало на всех жителей «Ома быта», а кокосовое молоко, если привыкнуть, было не хуже коровьего деревенского.
Обитатели жили весело. Репейка освоил мопед и катал Кексика вокруг дома, за что тот баловал его сахарными плюшками. Братья-ветры увлеклись классической музыкой и разучивали концерты Вивальди «Времена года». Мыши ночами смотрели мультфильмы про Тома и Джерри, а днём отсыпались в подполе, стараясь не попадаться на глаза голодному Студню.
Фира устроила в горнице Ом-клуб, расписала диковинными узорами стены, подвесила к потолку цветные гамаки, постелила на пол упругие, цвета спелой морковки, коврики. Теперь в доме всё время звучала «омовая» музыка, дымились ароматические свечи и качались в гамаках улыбающиеся люди. А когда им надоедало, изображали потягивающихся спросонья собак – то «мордой вверх», то «мордой вниз». Фира называла эти потягушки йогой и помогала ученикам-«йожикам» гнуться и закручиваться в узлы.
Ом любил наблюдать за занятиями из-за шторы и быстро освоил эту нехитрую азбуку тела, а потом вечерами упражнялся с Репейкой в горнице, пока Фира лепила в мастерской глиняные горшки. Больше всего Ому нравилось стоять на голове – это здорово заземляло, особенно после шумных стычек с вечно сердитым Студнем.