Студень, конечно, ворчал. В доме кучи горшков, и все пустые. А коту без мяса и молока какая жизнь? На печеньках-то долго не протянешь! Приходилось коту подолгу пропадать во дворе, охотиться. С непривычки Студень даже похудел, шерсть пожелтела, усы обвисли, кисточки и те сникли. Фира дала ему новое имя – Батон, такой он стал худой и длинный.
Так и жили – не тужили…
Однажды туманным, пасмурным утром Ом выглянул в оконце на чердаке и заметил летящие с неба перья. Видно, суровая Мара принялась вытряхивать свою снежную перину. Не иначе как наступил студень – не тот, который кот, а который месяц, самый первый и самый холодный месяц зимы.
Спустя несколько дней болтливая сорока принесла Омуш-ке волнительную весть. Дядюшка Род пригласил его на Домовой совет!
Ом уложил божьих коровок в коробку у очага, припудрил мукой огненно-рыжие волосы и, спрятав Долюшку за пазуху, отправился в путь. Мысли его одолевали тяжёлые. А ну как выселят его, Омушку, из родного дома на улице Никольской? Как он тогда жить станет? На кого покинет Фиру, братьев-ветров, Репейку и Студня? За мышей Ом особо не переживал. Эти себя в обиду не дадут.
Домовёнок так крепко задумался, что не заметил, как налетела вьюга, растрепала зачёсанные на пробор волосы, сдула с них муку. Спрятал Омушка огненно-рыжий стог под жёлтую вязаную шапочку с помпоном, подтянул помочи нового оранжевого комбинезона повыше, чтобы штанины не замарать, застегнул дутую синюю курточку – и стало Омушке теплее и радостнее. Долюшка пригрелся за пазухой и ободряюще застрекотал.
– Э-эх, чему быть, тому и статься! – воскликнул Ом и не заметил, как долетел до библиотеки, взобрался по крутой лестнице и румяный от мороза предстал перед Домовым советом.
Заметив домовёнка, старейшины притихли и с любопытством уставились кто на нарядного Ома, кто на покручивающего длинный ус Мухомора. Дзынь наточил карандаш и делал им какие-то пометки в своём блокноте. Вот только камин в углу погас и кресло-качалка тётушки Макоши пустовала. Видно, прогнал её Род, чтобы не злить Мухомора.
Дядюшка Род объявил заседание открытым и предоставил слово Ому, просил его отчитаться о проделанной по дому работе.
Щёки Ома вспыхнули, дыхание перехватило. Прежде не приходилось ему выступать перед советом. Выручил сверчок, принялся под курточкой щекотать домовёнка своими усиками. Ом встрепенулся и заговорил.
Он рассказал, как заселился в дом по всем правилам и очистил новое место от всякой нечисти, как огорчился, когда узнал, что дом запущен, как гроза повредила крышу, а Ом её починил, как навёл в доме порядок и помог обжиться в нём новому человеку. Ому понравилось, как он выступил. Дзынь не успевал записывать его, Омовы, достижения в блокнот. Не одну страницу перевернул, только проставлял в конце строк весёлые циферки.
Старейшины одобрительно кивали. Когда Ом поведал, как он по всем правилам добыл огонь и затопил печь, дедушка Уголёк довольно крякнул, ведь это он научил Грома мастерски управляться с трутом, высекать настоящий, чистый огонь из дерева.
Дядюшка Род уже хотел было объявить голосование по результатам заслушивания, но тут в дело вмешался Мухомор.
– Ох и горазд же Гром себя нахваливать! – проворчал он. – Видно, не научил его дед Тихон кротости и смирению. Говорит – что лапти плетёт! Да не договаривает. Есть у меня иные сведения о его домоуправлении. Многоуважаемый Род, позволь поделиться ими со старейшинами?
– Разве могу я тебе воспретить? – нахмурился дядюшка Род. – Докладывай, коли знаешь!
Мухомор поднялся с кресла и, постукивая посохом, принялся шагать из угла в угол:
– Мне известно, что по дороге к назначенному советом дому Гром нарушил пункт шестой Домового кодекса и вступил в запрещённый контакт с дворовым Репейкой. И не просто вступил – попрошу заметить! – домовой ввязался из-за него в стычку со сворой собак, что категорически запрещено пунктом седьмым того же кодекса!
Собрание загудело. Род громко постучал «послушным посохом» по полу и обратился к Ому:
– Домовой Гром, это правда?
– Да, – повесив голову, выдохнул Ом.
– И кто же победил в этом неравном поединке? – усмехнулся Род.
– Я даже сказать толком ничего не успел, только поискрил немного, они и разбежались, – развёл руками Ом.
Старейшины рассмеялись. Все, кроме деда Мухомора.
– Поискрил! – отозвался Ох и тоненько захихикал.
– Но это ещё не всё! – сипло выкрикнул Мухомор. – Из-за этой стычки Гром опоздал к заселению, чем навлёк на доверенный ему дом нежелательные последствия…
– Какие ещё последствия? – сердито перебил Мухомора дядюшка Род.
Мухомор недовольно поморщился:
– В этот же день на дом номер семнадцать обрушилась страшная гроза. При этом соседние дома во всей округе нисколечко не пострадали. Этот факт не требует подтверждения, домовой Гром сам во всём признался.
– Принимается… – выдохнул Род.
– Но я могу объяснить! – перебил его Ом. – Просто я захлопнул окошко, и живущий на чердаке Полуночник осерчал, пытаясь пробраться в дом, оттого и наделал делов! Но он не нарочно!
– Ты можешь это подтвердить? – сурово спросил дядюшка Род.
– Сами спросите. – У Ома на носу выступили капельки пота. – Полуночник вместе с Полуднем живут у меня.
– Ты впустил в дом братьев-ветров? – ещё более сурово переспросил Род.
– Это не запрещено правилами вроде… – Ом поёрзал на месте, пытаясь успокоить застрекотавшего во весь голос сверчка.
– Вроде?! – выкрикнул Мухомор, потрясая в воздухе посохом. – Полюбуйтесь, этот омутник не помнит пункт тридцать третий рекомендаций Домоводческого совета по борьбе со сквозняками!
– Помилуйте, но это же всего лишь рекомендации! – встрял в разговор дедушка Ох. – С каких пор они стали обязательными?
– Принимается, – миролюбиво заметил Род и осуждающе взглянул на Мухомора. – Как мы видим, Гром впустил братьев-ветров, чтобы избежать тех самых нежелательных последствий, на которые обратил внимание многоуважаемый Мухомор. Следовательно, пункт тридцать третий рекомендаций в данном случае неприменим. Внуки Стрибога очень капризны и непредсказуемы, нам, домовым, не стоит с ними враждовать.
– А что скажет уважаемый совет на то, что домовой Гром нарушил основополагающее требование кодекса и впустил в дом дворового?
Собравшиеся загудели громче прежнего. Род снова нахмурился:
– Домовой Гром, ты признаёшь это обвинение?
– Да. Я впустил Репейку по праву первого гостя. И потому, что ему негде было укрыться от дождя и ветра. Мне… мне стало его жаль…
Голос Ома заглушил расшумевшийся сверчок.
– Дай-ка его мне! – обратился к Ому дедушка Тихон.
Ом осторожно вынул сверчка и передал самому тихому старейшине. Тот погладил золотистого по голове тёплой ладошкой, и Долюшка затих.
– Так на чём мы остановились? – обратился Род к Дзыню.
– Домовой Гром впустил дворового, по имени Репейка, в дом по праву первого гостя… – зачитал секретарь.
– Примечание один к пункту седьмому кодекса гласит, что запреты применяются в части, не противоречащей древнему Домовому уложению. А согласно последнему – откажешь в гостеприимстве первому гостю, и никакой жизни не будет. Если он, конечно, не лиходей, который навлечёт на дом ещё большую нечисть…
– Ой, что вы? Не лиходей вовсе! Репеюшка – он такой помощник, и по дому, и по хозяйству. А уж душа, душа-то какая! Последнюю подкову для друга не пожалеет! – снова перебил Рода Ом.
– Ладно, ладно… – Род легонечко коснулся Омовой шапки «послушным посохом». – Ты старших-то не перебивай! Уважаемый Мухомор, у вас есть что-нибудь ещё?
– А как же! – усмехнулся Мухомор и ослабил тугой ворот рубахи. – Есть! Домовой Гром нарушил самую главную заповедь домовых. Он показался на глаза человеку!
Старейшины дружно охнули. Дядюшка Род промокнул льняным платком взмокший лоб и ласково обратился к Ому:
– Что скажешь, Громушка, было али нет?
– Было! – Ом опустил глаза в пол.
– Ты можешь привести причины, толкнувшие тебя на такой постыдный поступок? – совсем тихо спросил дядюшка Род.
Старейшины замерли. На чердаке воцарилась мёртвая тишина.
– Не могу… Мне просто захотелось… захотелось её обнять, – прошептал чуть слышно Ом.
Дедушка Ох всхлипнул и громко высморкался.
Дядюшка Род снова обратился к Мухомору:
– Это серьёзное обвинение! Но, чтобы вынести решение о выселении, потребуется свидетель. Есть кто-нибудь, кто сможет подтвердить ваши слова?
– Да! – уверенно ответил тот. – Студень, войди!
Дверь распахнулась, и из-за неё вынырнул Студень. Не месяц – нет, а тот самый кот, которого Омушка давно считал своим другом.
– Кот Студень, можешь ли ты подтвердить тот факт, что домовой Гром показался на глаза человеку?
Студень отвёл взгляд в сторону, чтобы не встретиться с влажными от слёз глазами Ома, и ответил тихо:
– Могу.
– Не мог бы ты уточнить, было ли это однажды?
– Нет, не раз! Ом вообще не скрывается от моей хозяйки Фиры, ни на шаг от неё не отходит. Она расчёсывает ему волосы, снимает мерки, шьёт ему одежду и даже колыбельные поёт. Недавно вот сапоги справила, резиновые.
– Ох-х-х! – выдохнул дедушка Ох, а все остальные подхватили, словно эхо.
– Студень, как ты мог?.. – всхлипнул Ом.
Тот ничего не ответил и как ни в чём не бывало обратился к дядюшке Роду:
– Я могу отправиться по своим делам?
– Только оставь на протоколе отпечаток своей лапы, – сухо ответил ему Род.
Студень проследовал к столу секретаря, сделал, что велено, и был таков.
Ом больше ничего не слышал. Ни того, как дядюшка Род объявил голосование, ни того, как дедушка Ох просил пожалеть мальца и назначить повторный испытательный срок, ни того, как Дзынь, утирая слёзы, объявил количество голосов за и против.
В поседевшей Омушкиной голове барабанной дробью отдавался стук судейского молотка и последние сказанные Родом слова:
– Домового Грома выселить из дома номер семнадцать по улице Никольской. Поселить у деда Мухомора для прохождения исправительных работ и до полного выведения не предусмотренных правилами домовой этики веснушек.