Ну, погодите, «желтолицые черти», вот, придёт полк, рассчитаемся за Ваську Еремеева. Теперь нужно обязательно дожить до прихода полка. Дождаться и отомстить, и не останавливаться в Маньчжурии, нужно и в Чжалайнор зайти отметиться.
– Светлов, доложите о потерях, – прохрипел Иван Яковлевич, чуть отдышавшись. Голос за эти два крика полностью сорвал.
– Двое убитых. Один ранен. Неудачно в правую руку. Не боец. Стрелять не сможет. – Прямо над ухом раздалось, и не заметил, как Иван Ефимович подошёл.
– Что японцы? – сам встать не решился. Ещё зашатает, какой пример подчинённым.
– Отошли. Больше сотни положили.
– Ты же видел сколько их. Ерунда для них сотня китайцев. Это они ещё сами не воевали. А у нас скоро патроны кончатся.
– Там, за окном, сотня человек, ну ладно, трупов, с винтовками и запасом патронов в подсумках. Если второй такой атаки не будет, то ночью вылезем и соберём. Славу богу у нас не Мосинки, а Арисаки.
– Ох, – Брехт всё же поднялся. – Дожить нужно до ночи.
Глава 4
Событие десятое
– А у меня знакомый скульптор жену высек!
– Из гранита?
– Какого гранита? Взял резку, да по заднице.
Иван Яковлевич отошёл от окна, ну как смог. Пол был занят. На нём лежали люди. Лежали, кто – обнявшись, кто – прикрывая собой детей, а кто и сам по себе, просто накрыв руками голову. В очередной раз заскрежетав зубами в сторону японо-китайцев, ну даже если он не доживёт, то Баграмян приказ выполнит и все эти два батальона уродов разрежет Браунингами на куски. А потом ещё несколько батальонов. Пока в Токио военный министр Японии не убедится, что СССР способно ответить на любую их провокацию и начинать войны с северными варварами не стоит. Есть южные варвары, ну, китайцы, филиппинцы всякие, с ними воевать безопаснее. Брехт же в отличие от Советского руководства точно знал, что японцы все эти провокации устраивают с одной целью, определить экспериментальным путём силу РККА. И только после Халхин-гола решат, что связываться с РККА не стоит, слишком дорого обходится. А в Кремле не понимая этого и, не понимая природу азиатов, пытаются на эти провокации не поддаваться. Ничему их поход Блюхера по Маньчжурии не научил. Когда он КВЖД освобождал в тридцатом году. Что японцы, что китайцы понимают только силу. И если ты по какой-то своей причине не отвечаешь на пощёчину, то значит ты слабый. А раз ты слабый, то тебя завалят пощёчинами, а потом и пинать начнут.
Ладно, развоевался, одёрнул себя Иван Яковлевич и прохрипел.
– Кто здесь старший? Есть тут старший? – хотел громко на весь вокзал крикнуть, а получилось хрипение и сипение.
Услышали, с пола неуверенно поднялся дородный дядечка с залысинами и гитлеровскими усиками. Баграмян к нему с такими же приехал. Брехт будущему маршалу на дверь указал и посоветовал побриться и если уж армянам обязательно нужно усы носить, то брать пример с Будённого, а не с фашиста Гитлера. Ованес Хачатурович обиделся, но приказ есть приказ, и усики тогда сбрил. Сейчас уже нормальные, до будёновских далеко, но время есть, отрастит.
Дядечка был в железнодорожной форме. Точно такой же какую и Брехт носил три года назад. Чёрная гимнастёрка, чёрная же шинель и фуражка «железнодорожного образца» с особой тульей тёмно-синего цвета с кантами по службе и чёрным околышем, на околыше крепилась эмблема – красная пятиконечная звезда с изображением паровоза анфас. А сапог был один. Вместо второго перевязанная в голени нога. Опирался начальник на … Умеют же делать женщин в русских селеньях! Вот у Ивана Яковлевича жена целая принцесса. Это два тысячелетия селекции. Императоры корейские брали в жены и наложницы ведь самых красивых дивчуль. За две тысячи лет вывели красивых куколок. Даже очень красивых. Но … Одной вещи всё же добиться не смогли. А может и не стремились корейские евгеники? Грудь была маловата. И если по чесноку, то и бёдра на вкус россиянина узковаты. Эта, ну, та, что поддерживала гитлерообразного железнодорожного начальника, была с картин Рубенса. Кофточка на груди не сходилась. Полная тройка, перерастающая в четвёрку. Осиная талия и широкие бёдра. Кустодиев слюнями подавился. Есть у него картина «Купчиха», картина-то есть, но не с той рисовал. Вот с этой нужно было.
– Борис Александрович Валуев, – оторвал железнодорожник Брехта от завидования.
«Нет, Валуев побольше будет», – хотел сказать полковник, но понял, что шутку не оценят.
– Борис Александрович, дайте команду людям боле компактно лечь у дальней стены вокзала. Нужно место нам у окон освободить. Да и безопаснее там немного. И предупредите, чтобы никто не вставал.
– Товарищ командир… – прервала его «купчиха», а можно в удобства, – и густо покраснела.
– Носик попудрить, – пришёл ей на выручку Брехт. И одёрнул себя. Люди напуганы и их может давно и правда в туалет не водили.
– Хорошо. Только в темпе. Пока не стреляют. Как стрелять начнут, сразу всем лечь. И толпу не создавайте, сначала женщины и дети, потом … Потом… Что у вас с продуктами и водой?
– Ничего. Пить очень хочется. Нас сутки уже не кормили и не поили.
У диверсантов были с собой фляжки и сухпайки. Пришлось отбирать и передавать «купчихе» по имени Оля.
– Только женщинам и детям. Что такое, не полные двадцать четыре фляжки, на сто с лишним человек, которые сутки не пили.
– Ну, Хирохито, и за это ответишь.
– Что простите? – вскинулся подстреленный в ногу Валуев.
Не заметил, как вслух сказал.
– Говорю, спросим мы за издевательства над вами с императора японского.
– Меня за последние пять лет три раза арестовали, – скривился дядечка.
– Коллеги мы с вами. Я в тридцать третьем на этой станции начальником был. Тоже хотели арестовать, так я сбежал и вон в армию пошёл.
– Помню эту историю, Кузнецов тогда на совещании долго ругался, дезертиром называл вас.
– Вот сейчас и искупаю ту вину. Всё, давайте организовывайте поход в туалет.
И тут пришла «купчиха» Оля опять.
– Там в туалете вода есть!
Точно, вон из окна видна водонапорная башня. Значит, японцы воду не перекрыли. Ну, хоть одна хорошая новость за день.
Оставив железнодорожников саморегулироваться, Иван Яковлевич бочком протиснулся к окну и выглянул одним глазом наружу. Там утро уже вступило в свои права. Солнце разогнало тучи вчерашние и весело сушило доски облицовки на вокзале. Не понимает, что глупые людишки, в своей неуёмной жажде убивать друг дружку, изобрели такую нехорошую штуку, как зажигательные пули. Не жалко им фосфора. Да и людей не жалко.
Событие одиннадцатое
Песня про китайских десантников: лица жёлтые на городом кружатся…
Проклятые японо-китайские милитаристы отошли на вторую линию метрах в двухстах от железнодорожного вокзала и стали палить в него из всего, что у них было. А были у господ только винтовки Арисаки и ручной пулемёт Тип 11 под тот же патрон калибром 6,5×50 мм Арисака. Это который дебильными кассетами с левого бока заряжается.
Пули с такого расстояния только щепки от наружной доски выбивали. Единственное неудобство, так это водить в туалет людей пришлось по-пластунски. Но надо отдать должное японцы своего добились. В ответ стрелять стало небезопасно. Настолько плотный огонь. Высунувшийся было, даже с чердачного окна, снайпер был ранен почти сразу. Рана не страшная, ухо разорвало, но срастётся, наверно, криво и будет как Брехт лопоухим, да ещё и несимметрично лопоухим. Беда. Придётся невесту тоже лопоухую искать. Нормальные девки коситься будут, несмотря на наличие ордена Красного Знамени СССР. Это бойцу Иван Яковлевич поведал, когда голову перематывал.
– Не, тащ полковник, я уже сговорён с Лизкой, она первая красавица на деревне у нас под Иркутском. В отпуске свадьбу приеду, сыграем, – отмахнулся от такой беды раненый.
– Я, извини, не помню, а сколько тебе ещё служить? – закончив бинтовать, поинтересовался Брехт. Неужели девки по пять лет сейчас парней из армии ждут?
– Полтора года осталось, – лыбится криво, болит ухо. Даже новокаинов ещё нет.
– Ты, Николай, потом на сверхсрочную оставайся, и жену перевози. Её вон санитаркой устроим, а ты пойдёшь на курсы командиров младших, а там, глядишь, и лейтенанта присвоим, ты же орденоносец.
Японо-китайцы продолжали жечь патроны. К Ивану Яковлевичу, пристроившемуся за печкой, стоящей внутри вокзала подполз Светлов.
– Хорошо, – на грязной физиономии зубы сверкают.
– В смысле, время идёт и наши с каждой минутой всё ближе? – кивнул Брехт.
– Точно. Надо бы как-то огрызнуться пару раз, чтобы подольше в атаку не шли. Без пулемёта на этот раз тяжко придётся.
– Нет. Вон один попробовал, хватит. Подождём. Устанут. Да и на обед скоро пойдут.
Окарался. Японцы погнали китайцев не на обед, а в очередную атаку. Хорошо, что заметили вовремя. Те хитрую хитрость придумали. Часть, скорее всего японцы, продолжила обстреливать вокзал, а вторая часть, понятно, китайцы, которых не жалко поползли под прикрытием огня из винтовок и пулемёта на штурм. Ну, точно не дураки офицеры, Брехт уже про такую возможность и сам подумал. К счастью, вовремя заметили. Помогла кустодиевская Оля. У дочери начальника станции нашлось кругленькое зеркальце, которым и воспользовались как перископом.
– Фердаммтэ шайсэ! – Брехт передал зеркальце бывшему хорунжему.
– Гранатами закидаем. Не высунуться. – Сделал тот же вывод и Светлов.
Подождали. Хитрые японцы стали палить выше, пули зацокали даже по крытой железом крыше вокзала. Приготовили гранаты и когда китайцы вскочили и бросились к окнам, выкинули два десятка лимонок навстречу. И гранаты у нас той системы. Бабахнуло классно. Прямо, как будто из нескольких пушек жахнули.
Брехт тут же вскочил и разрядил Кольт в убегающих китайцев. И сразу упал на пол под подоконник, на котором уже не стоял горшок с традесканцией, давно шальная пуля расколола. Смели чуть в сторону, но грязный пол чище от этого не стал. От этого ползанья все так уже уделались, что не на бойцов Красной армии похожи, а на землекопов каких.