— Пока, рыбка, — ухмыльнулся толстяк, сделав неуклюжий реверанс. — Будем считать, что вместо твоего поцелуя этот хер поцеловал мой кулак. Еще встретимся.
Его товарищ, отправив окурок в урну, визгливо засмеялся.
«Индиан» тронулся с места и, вырулив со стоянки, мгновенно набрал скорость и через несколько секунд скрылся из виду.
Толстяк плюнул им вслед, затем озабоченно уставился на ладонь правой руки. Помогая подниматься этому ряженому клоуну, он царапнул мизинец. Очевидно, зацепился за «молнию» на рукаве дурацкой куртки.
— Педик, — презрительно фыркнул он, направившись обратно в бар. — Педик и селедка.
Урча низким мерным рокотом, «Индиан» степенно катил по шоссе, ловко петляя между автомобилями. Крупный байк водители замечали издалека и торопливо сворачивали в сторону, уступая дорогу.
Несколько минут никто из них не произнес ни слова, затем Шанита не выдержала:
— Это было мерзко. Ты что, совсем не умеешь драться?
— Я работаю головой, — последовал спокойный ответ. — И не уподобляюсь дворовому быдлу.
— Даже когда это быдло бьет на твоих глазах женщину? А если бы это животное подняло руку на твоего ребенка?!
Ей показалось невероятным, когда она услышала в ответ смех. Беспечный смех уверенного в себе человека, у которого все в порядке и прыщик на носу — его единственная проблема в настоящий момент. Словно не его три минуты назад унижали и оскорбляли, в довершение ко всему одним ударом свалив на асфальт и в кровь расплющив губы.
— Не обижайся, Шанита, — наконец отозвался Золотарев. — Но не ставь моих родных и себя на одну доску. «Если бы…», «ударил бы»… ненавижу эти сослагательные наклонения. Но раз ты так настойчиво требуешь объяснений, я тебе отвечу, хотя не в моих правилах оправдываться. Этот гопник был раздражен, что ты не уделила ему внимания. Я тоже вызвал у него антипатию хотя бы тем, что отличаюсь от него и его собутыльников. Выражать свои эмоции этот урод умеет только с помощью ненормативной лексики. Если это не помогает, он прибегает к насилию.
— И к чему эта философия? — фыркнула Шанита. — Ты пятнадцать минут назад мне рассказывал, что все устроено по примитивному уровню, как у первобытных. Вот тебе пожалуйста, ситуация на уровне пещерного человека. Один бьет другого, а другой падает на землю и лежит, прости, как мешок с дерьмом. Кто победил? Победил этот пьяный гопник! А ты в глубокой заднице!
Евгений снисходительно усмехнулся.
— Это он так думает, Шанита, — возразил он. — Он думает, что вышел победителем. Понимаешь? Я не стану опускаться на его уровень. Если бы я сейчас ввязался в драку, неизвестно чем бы все закончилось. Возможно, к делу подключились бы его приятели — они следили за конфликтом. Наверняка кто-то вызвал бы полицию, а по итогам драки, скорее всего, потребовалась бы помощь медиков… а то и труповозки. А я сегодня намерен оторваться, и все эти левые телодвижения мне ни к чему. Я планирую отдохнуть, и я отдохну. Ни один нажравшийся ублюдок с единственной пунктирной извилиной в мозгу не сможет повлиять на мои планы. Теперь тебе ясно?
— Ясно, — проворчала Шанита.
«Мне ясно, что я села к трусливому сукину сыну», — подумала она.
— Я, наверное, вымирающий вид, — приглушенно сказала вслух Шанита. — Но все равно считаю, что мужик должен уметь держать удар.
— Детка, не нужно было перед носом этого придурка факи крутить, — с легким раздражением проговорил Золотарев, которому явно надоело мусолить эту тему. — Я никому ничего не должен. Ты не леди Ровена, а я не рыцарь Айвенго. Если будешь бухтеть дальше, я высажу тебя прямо здесь, на обочине. Так что давай сменим пластинку.
— Хорошо. Надеюсь, ты не обиделся.
— Врачи на больных не обижаются, — с усмешкой проговорил Евгений, но Шанита сделала вид, что пропустила ехидную фразу мимо ушей.
— Сколько тебе лет? — немного помолчав, спросила она.
— Скоро будет пятьдесят.
Шанита присвистнула.
— Хорошо сохранился, — заметила она.
— Благодарю.
— Наверное, спортом занимаешься?
— Чтобы поддерживать форму, одного тренажерного зала недостаточно. Большое внимание следует уделять сбалансированному питаню. Поменьше жирного, больше белков и растительной пищи. Никакого алкоголя и сигарет. Ну, и психологический климат. Чем меньше стрессов, тем лучше.
— Прямо-таки идеальный дядечка, хоть на обложку журнала тебя. А вот у меня все в точности наоборот, — грустно усмехнулась Шанита. — В моей жизни никогда не было спорта, зато курить я начала в четырнадцать лет. Пробовала травку и кое-что покрепче. Люблю коньяк, но могу выпить и водки в хорошей компании. А вот стрессы… Хм, вся моя жизнь — сплошной стресс. Я ведь седая на самом деле. Мои волосы начали седеть, когда мне только стукнуло двадцать. Так что я их постоянно крашу, чтобы не выглядеть как ведьма.
— Ты признаешь, что зависишь от чужого мнения, — сказал Евгений. — Кому какое собачье дело, какого цвета твои волосы? Я вчера мужика в метро встретил, он был в наряде индейского вождя, а на плече тащил бревно. И ему, судя по всему, было глубоко плевать на мнение окружающих. Ладно. Как тебе, удобно? Нравится мой двухколесный, как ты говоришь, шмель?
— Мотоцикл классный, — похвалила Шанита. — И цвет интересный. Кстати…
— Ну-ну, продолжай, — весело подбодрил ее Золотарев.
— Я немного знакома с психологией. Так вот, люди, предпочитающие желтый цвет, весьма категорично настроены по отношению к тем, кто имеет какие-либо недостатки. Эти люди также любят вступать в споры, ну, и вообще привлекать к себе внимание. По-моему, как раз про тебя.
— Интересно, — протянул Евгений. — Давай дальше.
— Этим личностям свойственна уверенность в собственных силах и высокая самооценка. Кроме желтого, в твоем байке присутствует также черный цвет, а их сочетание воспринимается подсознательно… как бы тебе сказать… в общем, как признак опасности, своеволие. Видел на трансформаторных будках таблички? На желтом фоне черная молния.
— Надо же, — удивился Золотарев. — Никогда ни о чем подобном не слышал. Но ты все равно села ко мне. Правда?
— Правда, — согласилась Шанита. — Видишь ли, сейчас я нахожусь в такой заднице, что села бы к любому.
— Даже к тому пьяному утырку? — осведомился он.
— Нет. Как ты сказал ранее про доски… Вот и ты не ставь себя и этого подонка на одну доску. Уж слава Богу, я могу найти отличие между белым и черным.
— Кстати, он сказал, что видел тебя на прошлой неделе, — вдруг сказал Евгений. — Помнишь?
Шанита кашлянула.
— Он не мог меня видеть, ковбой. Хотя бы потому, что сегодня я оказалась здесь впервые. Он наверняка опять был пьян и спутал меня с кем-то.
— Вполне вероятно.
Несколько минут они молчали. «Индиан» уже давно съехал с кольцевой дороги и теперь катил по шоссе, все дальше и дальше отдаляясь от города.
Уставшее солнце медленно опускалось за верхушки деревьев, изредка вспыхивающие среди ветвей рубиновые отблески напоминали тлеющие угольки в разворошенном костре.
Внезапно впереди, метрах в тридцати, через дорогу опрометью метнулась черная тень, и Шанита вскрикнула от неожиданности. Мотоцикл резко затормозил, и ее по инерции качнуло вперед. Послышался стук шлемов. Существо уже скрылось в кустах, но женщина успела заметить, что этим животным, столь безрассудно носящимся по шоссе, была кошка.
— Тьфу ты, — выругался Евгений, вновь набирая скорость. — Не хватало еще черной кошки на дороге.
— Ты веришь в приметы? — спросила Шанита.
— Я верю в законы физики и биологии.
«Ага. Другого ответа от тебя можно было не ждать», — мысленно произнесла она.
— У тебя есть домашние животные?
— Нет. И никогда не будут. Мне достаточно видеть их в зоопарке или по телевизору.
— Ты так категоричен… можно поинтересоваться, с чем это связано? — задала вопрос Шанита.
Золотарев долго молчал, потом заговорил:
— Что ж, ты сама попросила. Знаешь, я вот сейчас увидел эту черную бестию и вспомнил случай из детства.
Голос его звучал расслабленно, почти умиротворенно.
— Когда мне было лет семь, мы были на даче. Откуда-то прибился котенок, тоже черного цвета. Тощий, грязный, весь в репейниках, мяукал постоянно. В общем, бродячий. А дело уже осенью было, прохладно. Моя мама его покормила, а потом мы стали собираться. Котенок куда-то пропал, и все о нем забыли. А когда мы приехали и вышли из машины, то в нос сразу шибанул запах горелого. Отец поднял капот… В общем, скорее всего, котенок еще на даче залез туда, чтобы погреться, — движок еще был теплый, так как отец утром ездил куда-то. Все, что от него осталось, — горелая лепешка из шерсти и спекшейся плоти. Я заплакал, а маму вырвало. Отец приказал нам идти домой, а сам принялся отскребать двигатель. Этой ночью я плохо спал. И поклялся, что никогда не буду заводить домашних питомцев.
Шанита на мгновение представила себе картину — испуганное лицо маленького мальчика, дымящийся двигатель, прилипший к нему трупик несчастного котенка, и ее передернуло.
— Это ужасно, — выдавила она.
— Это жизнь, — поправил ее Евгений со свойственной ему философской ноткой в голосе. — Она часто бывает весьма непредсказуемой, Шанита. Но иногда она замечательна.
Она вздохнула.
— Если я не ошибаюсь, ты вроде бы врач?
— Вроде, — подтвердил Золотарев.
— В какой сфере? — уточнила Шанита. — Или это коммерческая тайна?
Мужчина ответил не сразу, словно решая, стоит ли посвящать случайную знакомую в свою работу, затем все-таки подал голос:
— Ты что-нибудь слышала о трансплантации органов и тканей?
— Ну да, — не очень уверенно ответила Шанита. — Когда больным почки пересаживают, сердце и прочее?
— Именно.
— Ого. Ответственная у тебя работа, — уважительно произнесла она. — И сколько стоит пересадка, к примеру, сердца?
— В России сумма стартует со ста тысяч долларов. За рубежом — дороже. Но по нашим действующим законам операцию оплачивает государство. Проблема в другом, Шанита. Операцию можно сделать по квотам, а вот с донорством может выйти заминка. Некоторые реципиенты умирают, не дождавшись своей очереди.