7.5 Поиски новой работы. — Совещание в Монако. — Финансовый кризис
Новый, 1998 год начался с приглашения на обучение в Кремниевую долину, в Пало-Альто — небольшой калифорнийский город, где в 1930-е годы в обычном гараже зародилась великая компания Hewlett-Packard. Это в России в гаражах пытали и убивали бизнесменов, потом сжигали трупы и останки заливали цементом в подвалах, а в калифорнийском гараже студенты собрали какой-то модулятор звука для озвучивания диснеевских мультфильмов. И с этого небольшого успеха начался многомиллиардный бизнес в компьютерной, измерительной, медицинской и аналитической технике.
Во время обучения могло показаться, что всё хорошо, но я болезненно ощущал, как изменилось ко мне отношение внутри самой компании теперь, когда я больше не был её сотрудником, а стал дистрибьютером. Сегодня ты с ними, завтра тебя перекупили конкуренты — таков удел всех дистрибьютеров. Ходили слухи, что Hewlett-Packard сольётся с большой компьютерной фирмой Compaq, которая на измерительную технику и аналитическое оборудование смотрела как на блажь и обузу, не приносящую такой выгоды, как лазерные принтеры и особенно картриджи к ним. В общем, ничего хорошего впереди не маячило, хотелось поскорее уехать обратно в Москву.
Зимние Олимпийские игры в Нагано я почти не смотрел, меня они не волновали, будто всё это во мне отмерло. Но чувствовалась опытная рука Сергея Португалова — особенно отличились лыжницы во главе с Ларисой Лазутиной и Ольгой Даниловой, завоевавшие пять золотых медалей. Всего российская сборная получила девять золотых наград, уступив только самым великим, Германии и Норвегии, у них было соответственно 12 и 10 золотых медалей.
По инерции фирма Hewlett-Packard поспособствовала моему приезду в Кёльн на Дониковский симпозиум, там было интересно, был валидирован и введён долгожданный метод изотопной масс-спектрометрии, позволявший установить происхождение молекул стероидов тестостеронового ряда — была ли их источником инъекция или капсула, или это были стероиды естественного происхождения. И в этом же году была подтверждена положительная проба у звезды американского спринта Денниса Митчелла, двукратного олимпийского чемпиона. Было показано, что метаболиты тестостерона у него имели экзогенное происхождение, хотя он утверждал, что это был естественный выброс стероидов из-за того, что ночью они с женой пили пиво — у неё был день рождения — и занимались сексом: five beers and four sex sessions — наверное, у него так и было записано в дневнике тренировок.
И снова в Кёльне я остро осознал, что хочу обратно в лабораторию. Приехал Виктор Уралец, и я рассказал ему про свою тоску и личные проблемы. Тогда он мне прямо ответил, что в США всё непросто: мол, туда, куда ты хочешь, тебя не возьмут, а пригласят туда, где сплошь одни проблемы, где всё надо начинать с начала, где не будет ни помощи, ни просвета. А в России нигде, кроме как в продажах и перепродажах, приличных денег не заработаешь. У меня дети ходят в школу, дочка в первую смену, сын во вторую, Вероника занята ими и не работает, только успевает одну встретить, другого покормить и проводить, так что я работаю один. В лаборатории в Москве зарплата символическая, интерес к работе пропал, сотрудники потихоньку грызутся с Семёновым, который совсем превратился в Плюшкина, даже пачки бумаги у него не допросишься. В лоток лазерного принтера засовывают старые распечатки — и печатают на оборотной стороне.
После разговора с Уральцем я прямо спросил Дона Кетлина, не возьмёт ли он меня на работу. Кетлин изобразил задумчивость и сказал, что в данный момент он ничего не может предложить, а также предупредил, что ставки в Калифорнийском университете Лос-Анджелеса очень скромные, а жена моя не получит права на работу. Но обещал подумать и ответить. И ответил через пару месяцев, в мае.
В мае я в последний раз ездил с Семёновым на совещание директоров антидопинговых лабораторий в Монако, и снова нас пригласил — и всё оплатил — принц де Мерод. Казалось, ему скучно было проводить директорские совещания без Семёнова. Мы роскошно летели самолетом Air France до Ниццы, там нас встретили с табличкой с именами — и на вертолёте через море доставили прямо на крышу дорогого отеля, где мы жили три дня; одна ночь в моём номере стоила 390 евро. Совещание было скучным и продолжительным; принц появлялся только в ресторане, и Семёнов сразу садился рядом с ним. И снова вечером мы искали дешёвый итальянский ресторан, толпой ходили по Монте-Карло, нашли какую-то забегаловку, не такую отстойную, как в Лозанне, но для княжества Монако явно оскорбительную. Дон Кетлин выглядел уныло и безрадостно, он приехал в пожёванной рубахе, рваных белых кроссовках и разных носках. Он горестно поведал мне, что американский спортсмен пригласил на контрольный анализ пробы Б в качестве эксперта со своей стороны Виктора Уральца. После анализа Виктор написал такой разгромный отчёт о работе кетлинской лаборатории, что положительный результат анализа пришлось аннулировать. Теперь у Кетлина возникли большие проблемы, поэтому он прямо сказал, что, поскольку Уралец был моим руководителем, коллегой и остается моим другом, взять меня на работу он не может. Если произойдёт утечка информации из лаборатории или снова случится подобное, то я первый окажусь на подозрении. Так что поищи работу в другом месте. Good luck, короче…
Единственный, кто был тогда счастлив, — это Костас Георгакопоулос: наконец-то Афины выбрали местом проведения Олимпийских игр в 2004 году, будет строиться новое лабораторное здание, словом, он был на невероятном подъеме.
А я катился куда-то вниз…
В августе 1998 года в России случился финансовый кризис, рубль резко упал. Наши крупные поставки зависли — обычно мы платили зарубежным поставщикам после отгрузки приборов, конвертировав полученные от покупателей рубли в валюту. Но рубль обвалился, и теперь для оплаты приборов надо было конвертировать в три раза больше рублей; таких денег у нас не было. Покупатели тем временем ждали поставки после предоплаты: они успели оплатить полные суммы договоров по докризисным ценам, когда рубль был полноценным. Безрадостная и бесперспективная ситуация сохранилась и в следующем, 1999 году, и ничего хорошего я вспомнить не могу… Помню, что вернулась моя астма, такие нервотрёпки даром не проходят. Я снова, как в детстве, стал просыпаться ночью из-за того, что не мог дышать. В августе 1999 года на чемпионате Москвы среди ветеранов я пробежал 1500 метров за 4:41.8, какой ужас, я набрал вес, дышал с трудом — и среди 40-летних занял двенадцатое место.
В августе состоялся 7-й чемпионат мира IAAF по лёгкой атлетике в Испании, в Севилье. После двух крайне неудачных чемпионатов мира, когда оба раза было завоёвано лишь по одной золотой медали, главным тренером сборной назначили Валерия Георгиевича Куличенко. И Куля, он же Пиночет, как называли его за глаза из-за его больших затемнённых очков, команду подготовил: в Севилье выступили прилично, завоевав шесть золотых медалей. Правда, одну золотую медаль потом пришлось вернуть. Впервые на допинговом контроле попался ученик Виктора Чёгина, 36-летний победитель захода на 50 км Герман Скурыгин. По итогам невероятной карьеры Виктора Чёгина, лучшего, без сарказма или кавычек, тренера России, были дисквалифицированы более 30 мордовских ходоков, но Чёгин все свои награды и ордена сохранил.
Тогда этот первый звоночек расценили как досадную случайность. В пробе Скурыгина обнаружили хорионический гонадотропин (ХГЧ), инъекции распространённого пептидного препарата, поднимающие уровень выработки собственного тестостерона. Сергей Португалов вёл длительную переписку с IAAF, защищая ходока, но медаль не отстоял. В 2003 году Скурыгин выйдет из дисквалификации и завоюет в Эдмонтоне серебряную медаль чемпионата мира с рекордом России — и через несколько лет умрёт.
7.6 Создание ВАДА
Именно в ноябре 1999 года было создано Всемирное антидопинговое агентство — ВАДА. Был бы жив профессор Манфред Донике, такого никогда бы не случилось и уж точно агентство не возглавил бы такой человек, как Ричард Паунд. Правда, в 1999 году невозможно было представить, что на смену Паунду придут ещё более никчемные и неквалифицированные президенты, по сравнению с которыми Дик Паунд выглядит титаном и гением. Эти события показали, в какой тупик зашёл Международный Олимпийский комитет, почти всухую проиграв борьбу с допингом, но потрясая для самооправдания скальпом Бена Джонсона — этой лучшей рекламой станозолола, моего любимого анаболического стероида. Впрочем, об этом скучно писать по-новому, лучше процитирую свою статью 2004 года:
В 2000 году Самаранч уходил с поста руководителя МОК и был искренне озабочен тем, чтобы передать весь олимпийский спорт своему преемнику в наилучшем виде. Этим преемником стал Жак Рогге из Бельгии. А на выборах ему проиграл канадец Ричард (Дик) Паунд, основатель и президент ВАДА. Через четыре года, накануне Олимпиады в Афинах, он издал свою книгу Inside Olympics (Олимпийское движение изнутри), John Wiley &Sons, Toronto, 2004, 288 стр., где третья глава, это страницы с 49 по 87, посвящены борьбе с допингом и истории образования ВАДА.
Ричард Паунд считает, что спортсмен, победивший с использованием запрещённых препаратов, совершает экономическое преступление, так как забирает призовые и спонсорские деньги, которые должны достаться другому, а не ему. Так следует из его книги, вышедшей накануне Олимпиады. Риторика прежних времён, что, дескать, допинг вредит здоровью спортсменов, уже отсутствует, то есть Паунд, сам бывший пловец и участник олимпийских финалов, понимает, что именно забота о своём здоровье и работоспособности заставляет спортсменов применять запрещённые препараты, поскольку их вред или побочные эффекты несопоставимы с той угрозой жизни и здоровью, если тренироваться на современном уровне без употребления фармакологии, повышающей работоспособность и восстановление, но запрещённой к употреблению. Это замкнутый круг, и выбраться из него невозможно, поэтому Паунд аккуратно переносит проблему допинга в экономическую область.