При слове «чистый» меня всегда коробило, особенно когда ВАДА без устали повторяло, что оно защищает «чистых спортсменов». В Советском Союзе мы тоже защищали «чистых спортсменов», но при условии, что они следовали указаниям и схемам приёма, не добавляли того, что им не было разрешено и не взвинчивали в разы дозировки допинговых препаратов. Так что в моей жизни слова «чистый спортсмен» означали только одно: в запланированное время у него вышли все хвосты анаболических стероидов и «грязный» спортсмен стал снова «чистым» — то есть может выступать на крупнейших соревнованиях, не опасаясь быть пойманным на допинге.
Однако ВАДА тоже понимало, что «чистый» спортсмен не тождественен честному спортсмену. Из года в год у него были чистые пробы, но почему-то у его бабушки в аптечке находились гормон роста, тестостерон и эритропоэтин, а сам он ездил на сборы в Марокко или на Канарские острова, откуда вывоз проб крови запрещён. Поэтому понятие допинга было расширено, точнее, заменено на деяние, которое можно расценить как нарушение антидопинговых правил (ADRV — Anti-Doping Rule Violation); сначала в Кодексе ВАДА было восемь вариантов нарушений, в 2021 году их стало одиннадцать. Помимо положительного результата анализа, полученного в лаборатории, это: обладание допинговыми препаратами, подмена, фальсификация или уклонение от сдачи проб, распространение допинговых средств или применение запрещённых методов, содействие и консультации, сокрытие информации и препятствование расследованию, недонесение о случаях или планах применения допинговых средств.
7.7 Олимпийские игры 2000 года в Сиднее
В 2000 году Олимпийские игры проходили в Австралии, в Сиднее. Было объявлено, что на них будет определяться эритропоэтин. Спортсменов это сильно напугало, и результаты в дистанционном беге заметно снизились. Как всегда, с нетерпением и затаив дыхание все ждали, кто первым попадётся на новой методике, чтобы иметь отправную точку для определения сроков выведения — и прикинуть, как далеко бьёт методика, на 5, 10 или 20 дней. Но методика была сырой, сказать честно — капризной, сложной и проблемной, так что ждать положительной пробы пришлось почти целый год. Но газетного шума борцы с допингом наделали много.
Российские легкоатлеты под руководством государственного тренера Валерия Куличенко выступили не очень хорошо. Елена Елесина и Сергей Клюгин выиграли золотые медали в прыжках в высоту, а Ирина Привалова победила в беге на 400 метров с барьерами. Снова была одна положительная проба у нашей бегуньи, снова станозолол. Но было и фатальное невезение: в метании молота и в толкании ядра уже считаные золотые медали превратились в серебряные, это был ужас: соперницы выигрывали в последних попытках! Бедный Куличенко после этого долго страдал, заметно похудел, но перестроился, собрался и, как говорят, навсегда бросил пить.
В Сиднее Ирина Привалова была готова выиграть 200 и 400 метров, но если в беге на 200 метров американка Мэрион Джонс действительно была сильной соперницей, то на 400 метров Ирина должна была побеждать. Но так казалось лишь на первый взгляд. На самом деле медаль в беге на 400 метров заранее была предназначена австралийской бегунье Кэти Фримен! По идее организаторов Игр, она представляла австралийских аборигенов и символизировала их успехи в спорте и адаптацию к современной жизни. Именно Кэти Фримен на глазах у всего мира зажгла Олимпийский огонь на церемонии открытия Игр. Её золотая медаль была предопределена, так что Ирине Приваловой и её тренеру объяснили, оглядываясь и выбирая слова: или вы повторите судьбу Катрин Краббе, а вы сами прекрасно знаете, что у белокожих спринтеров карьера долгой не бывает, — или побежите за золотом 400 метров с барьерами, и тогда никаких препятствий — кроме самих барьеров — у вас не будет. Деваться было некуда, Ирина Привалова, пробежав 400 метров с барьерами всего несколько раз в жизни, уверенно победила в финале Олимпийских игр, выиграв с результатом 53.02 — если бы соперницы бежали быстрее, она бы и ещё секунду сбросила.
Моя жизнь в 2000 году стала спокойнее, продажи оживились, но я страдал из-за того, что окончательно потерял перспективу. Продавать хроматограф за хроматографом для анализа водки было нетрудно и выгодно, продажи росли, но я ощущал невосполнимую потерю времени — я не только деградировал и не прогрессировал как специалист, но ещё и закисал, подстраиваясь под тоскливое настоящее и ничего не вкладывая в будущее. Мне очень хотелось изменить своё настоящее и будущее, причём любой ценой.
7.8 Чемпионат мира по лёгкой атлетике в Эдмонтоне
В 2001 году впервые на эритропоэтине попалась Ольга Егорова, талантливая российская бегунья, лёгкая и выносливая, имевшая быстрый финиш. Зимой она выиграла чемпионат мира IAAF в манеже в Лиссабоне — как я люблю этот город! — пробежав 3000 метров за 8:37.48, это был рекорд России. Летом на этапе Гран-при в Париже она выиграла 3000 метров с результатом 8:23.74, однако в её пробе мочи парижская лаборатория нашла эритропоэтин (ЭПО). Российская сторона запросила контрольный анализ пробы Б, и в Париж поехал «наш известный профессор Николай Дурманов» — кто это такой, я не знал и раньше ничего о нём не слышал. Но надо было такому случиться, что именно в парижской лаборатории, где была разработана методика, контрольный анализ пробы Б не получился! Почему ЭПО не подтвердился и что случилось в лаборатории — для меня загадка по сей день. Это был страшный удар по всей антидопинговой программе IAAF, более того, методику определения ЭПО пересмотрели и на неопределённое время рекомендовали воздержаться от выдачи положительных результатов анализов. Всё это держалось в тайне.
Очередной, восьмой по счёту чемпионат мира IAAF по лёгкой атлетике проходил в Канаде, в Эдмонтоне, где Ольга Егорова выиграла финал в беге на 5000 метров с результатом 15:03.39. Британская бегунья Пола Радклифф, которая для меня самый большой знак вопроса в истории лёгкой атлетики и борьбы с допингом, что, впрочем, одно и то же, сидела на стадионе с детским плакатиком «ЭПОшные обманщики, вон!» — «EPO Cheats Out!». Но Егорову допинговая шумиха не волновала. После чемпионата мира она установила рекорд Европы, пробежав в Берлине 5000 метров за 14:29.32. Но самая грустная история приключилась с Наталией Садовой: она выиграла золотую медаль в метании диска с замечательным результатом 68.57 метра, но из-за превышения концентрации кофеина в моче медаль отобрали — и Наталью дисквалифицировали. В следующем году кофеин, эту бесконечную головную боль допингового контроля, исключили из Списка запрещённых препаратов ВАДА, поставив на вечный мониторинг. За вычетом медали Садовой, у России остались пять золотых медалей.
Чемпионат мира в Эдмонтоне я смотрел в Калгари, в Канаде, это совсем рядом, в той же провинции Альберта. В Калгари я был на просмотре, Виктор Уралец рекомендовал меня на работу в бывшую антидопинговую лабораторию, которая стала называться Центр токсикологии. Так как на прежней работе мне окончательно надоело, то я устроился на год на позицию научного сотрудника Университета Калгари. Оформив в Москве рабочую визу, я вернулся в Калгари и, преисполненный оптимизма и надежд, приступил к работе.
Но неожиданно всё повернулось по-другому.
7.9 Зимние Олимпийские игры 2002 года в Солт-Лейк-Сити. — Опухоль и операция на позвоночнике
Зимние Олимпийские игры 2002 года проходили в США, в Солт-Лейк-Сити. Российская сборная сильно пострадала от допингового контроля в лыжных гонках и медального скандала в фигурном катании: наша пара была классом повыше, но выступила плохо, канадцы были средненькие, но выступили хорошо, в итоге обе пары получили золотые медали. Впервые в пробе мочи был определён дарбепоэтин (NESP), новый вид эритропоэтина продолжительного действия. И Россия потеряла три золотые медали — Ольга Данилова и Лариса Лазутина были дисквалифицированы, а третья золотая медаль обнулилась сама из-за того, что сборную России не допустили к эстафетной гонке: предстартовые показатели крови были неприемлемыми. В итоге на счету сборной осталось всего пять медалей и провальное пятое место в командном зачёте.
Дарбепоэтин был найден у российских лыжниц ещё в декабре 2001 года во время этапов Кубка мира по лыжным гонкам, но тогда не было полной уверенности, что методика надёжная и пробы положительные, так что бомбу отложили до Олимпийских игр. Атмосфера на Играх очень накалилась: именно после того случая, если у наших спортсменов находили допинг и отнимали медали, в стране поднималось настоящее народное возмущение. На защиту и поддержку Героя России Ларисы Лазутиной, майора российской армии, были брошены все силы, и «наш известный профессор Дурманов» чуть было не выиграл апелляцию в Спортивном арбитражном суде и не вернул золотые медали. Мне рассказывали, что победа была совсем близка, но всё испортил своим развязным и невежливым поведением адвокат Анатолий Кучерена. Во время судебного разбирательства в Лозанне он был настолько уверен в успехе, что начал выделываться и отпускать неуместные замечания раньше времени. С тех пор в России так и не появился приличный спортивный адвокат.
Допинговый контроль во время зимних Игр проводил Дон Кетлин со своим персоналом из Лос-Анджелеса и сотрудниками лаборатории местного университета. Он мне рассказал, что там было много пограничных случаев эритропоэтина, но дать положительную пробу было невозможно, так как критерии идентификации были настолько жёсткими, что все пробы пришлось рапортовать как отрицательные. Ограниченность и несовершенство методик допингового контроля стали настолько очевидными, что начиная с Игр в Солт-Лейк-Сити было решено в течение восьми лет хранить олимпийские пробы замороженными для повторного анализа.
В Калгари мне стало очень плохо, почему-то через день возникала такая боль в спине, что я не мог спать. И правая нога просто отстегивалась, я не мог, как прежде, быстро переставляя ноги, сбежать вниз по лестнице, можно было упасть. Появилась лёгкая хромота. Чувствительность правой стопы падала; лежа в кровати, я не мог понять, находится моя нога под одеялом или нет, холод и тепло почти не ощущались. Поставить диагноз в Канаде никто не смог, мне становилось всё хуже и хуже — и я решил вернуться в Россию.