м названии было использовано греческое слово «анаболе», означающее «подъем», от которого потом образовались термины «анаболические стероиды» и «анаболики», применяемые сегодня в качестве группового названия для синтетических стероидных препаратов.
В 1978 году, во время пражского чемпионата Европы, Григорий Петрович Воробьёв был членом медицинской комиссии Международной ассоциации любительской лёгкой атлетики, как тогда называлась IAAF. Члены медицинской комиссии по очереди дежурили в лаборатории допингового контроля. Её директором был очень сильный специалист доктор Бернджих Хундела, замечательно подготовивший свою лабораторию к важным соревнованиям: селективность и чувствительность его методик опережала время. К месту отметим, что именно доктор Хундела в 1985 году разработал методику определения станозолола и поделился опытом с нашей лабораторией, после чего внезапно умер.
До 1987 года западные лаборатории такой методики не имели.
Гриша Воробьёв поведал невероятные вещи. Положительных проб в Праге было много, но все анализы находились под надлежащим контролем соответствующих служб, и никому о результатах не докладывали. Наверное, соцстраны из восточного блока тогда попались основательно, может быть, и западные тоже; спортсмены и тренеры не могли представить, что новая методика бьёт так далеко и что со старыми сроками выведения проскочить не удастся. Но всё бы закончилось тихо, если бы в один прекрасный день на дежурство в пражскую лабораторию не заступил директор кёльнской лаборатории профессор Манфред Донике, тоже член медицинской комиссии IAAF. Он был единственный, кто знал методики и приборы, так что он принялся добросовестно смотреть распечатки результатов анализов. И нашёл пять положительных проб — какая неожиданность. Это были метаболиты нандролона, то есть Ретаболила. Скрыть результаты не удалось, делу был дан ход, и пятерых спортсменов, четырёх советских плюс болгарскую толкательницу ядра, дисквалифицировали.
Была длительная тяжба, советская сторона утверждала, что флаконы с мочой были недостаточно защищены от вскрытия и неизвестно, как они хранились, но это не помогло, всем пятерым дали по 18 месяцев дисквалификации. Срок был согласован таким удачным образом, чтобы пражская пятёрка смогла выступить на Олимпийских играх в Москве летом 1980 года. Надежда Ткаченко, лишённая пражской золотой медали, спокойно отсидела всё время дисквалификации на сборах на «спецподготовке», как в советское время называли продуманный и продолжительный приём допинговых препаратов, и стала олимпийской чемпионкой в пятиборье, установив феноменальный мировой рекорд на все времена, поскольку в следующем году пятиборье у женщин заменили на семиборье. В Москве в свои 32 года Ткаченко поразила всех: за один день во всех пяти видах многоборья на глазах у всего мира она установила пять личных рекордов. Меня поражают два её результата: толкание ядра на 16 метров 84 см утром и — пятым видом, уже вечером — бег на 800 метров за 2:05.2.
2.4 Олимпийские игры 1980 года в Москве
Вот мы и подобрались к XXII Олимпийским играм 1980 года в Москве. Советская сборная выиграла 80 золотых медалей, а всего — 195! Западные страны и США бойкотировали Игры из-за ввода советских войск в Афганистан и нарушений прав человека в СССР. В то лето всех, кого только можно, выпроводили из Москвы. Улицы были пусты, и в магазинах можно было купить что-нибудь вкусненькое: завезли соки в пакетиках, колбаску-нарезку в вакуумной упаковке, сигареты Marlboro и Salem, клюквенные и брусничные ликёры из Финляндии — и ещё кипрский портвейн! Соревнований было мало, в Харькове на первенстве СССР среди вузов я пробежал по невероятной жаре 1500 метров за 3:47.2 и был пятым, а в Москве на стадионе «Фили» по чёрным резиновым плиткам хорошо пробежал 3000 метров — 8:06.2.
Сборную СССР к Олимпийским играм в Москве готовили основательно. Моя мама, зная про мой пока ещё академический интерес к анаболическим стероидам, сообщила, что 4-м Главным управлением Минздрава СССР, обслуживавшим правительственную и партийную номенклатуру, или, как тогда их всех называли, контингент, был закуплен станозолол, вроде как для наших спортсменов. Это был Винстрол производства западногерманского отделения фирмы Winthrop, незабываемая маленькая баночка из тёмного стекла, тридцать беленьких таблеток по 5 мг, самый желанный и дефицитный анаболик в Советском Союзе. В Москве достать его было невозможно, цена за эту баночку доходила до 50 рублей! Центральная клиническая больница, или «Кремлёвка», где работала мама, являлась головной больницей 4-го Главного управления Минздрава СССР, и она как заслуженный врач могла пару раз в год выписать себе для поправки здоровья дефицитное западное лекарство, не продававшееся в обычных аптеках. Она выписала и получила Винстрол, я эту баночку в руках подержал, но потом моя сестра её куда-то утащила.
Станозолол был необходим нашей сборной, чтобы противостоять сборной ГДР, этому анабольному монстру, выращенному на Оралтуринаболе. Считалось, что западники, США и Европа, сидели на станозололе, и коль скоро они бойкотировали наши Олимпийские игры, то кто-то принял мудрое и правильное решение готовить на станозололе нашу сборную. В 1980 году ни одна из лабораторий допингового контроля не определяла эти два анаболика. Лаборатории можно было пересчитать по пальцам: Гент, Кёльн, Крайша, Лондон, Мадрид, Монреаль, Москва, Париж, Прага, Рим и, кажется, Индианаполис.
«Большая Красная Машина», как западная пресса называла сборные команды Советского Союза, начиная с хоккея и далее по списку, противостояла сборным США и ГДР. По телевизору показывали ежегодные, очень интересные, матчи СССР — США и СССР — ГДР по лёгкой атлетике, а спортсмены за победу над «синими майками» получали премии. Сборные ГДР и США называли «синими майками» за форму одинаковой расцветки — синий верх и белый низ. Отсутствие сборной США на Олимпийских играх в Москве давало преимущество сборной ГДР, которой могли достаться дополнительные медали в плавании и лёгкой атлетике. За эти медали могли побороться и советские спортсмены, но для этого надо было найти что-нибудь эффективное в дополнение к станозололу и базовой схеме, замешанной на метандростенолоне и Ретаболиле.
Этим дополнением оказался западногерманский, как и станозолол, препарат Цитомак — внутривенные инъекции, предназначавшиеся для борьбы с интоксикациями, например при отравлении угарным газом. Цитомак прекрасно работал на дистанциях от 400 до 1500 метров, однако на длинных дистанциях переливание крови было предпочтительней. Двадцать миллилитров Цитомака вводились внутривенно большим шприцем за 15–20 минут до старта. Для этих целей на спортивных аренах были оборудованы специальные комнаты. Сейчас трудно сказать, кто до всего этого додумался и провёл эксперименты или как про это разузнали. Помимо номинального врача Григория Воробьёва, на деле давно уже ставшего снабженцем фармакологией и администратором, в сборной тогда работал действительно сильный врач Лев Борисович Коробочкин. Про него в интернете всё давно потёрто. Я знаю, что для предстартовой стимуляции он практиковал небольшие дозы стрихнина, 1–2 мг, в таблетках или фасовках кубинского производства. Доктор Коробочкин слишком много знал про всех и вся, поэтому вполне ожидаемо «неожиданно» скончался на сборах в Адлере через два месяца после окончания Олимпийских игр; ему не было ещё и 50 лет. И вскоре после этого исчез огромный медицинский архив, где хранились данные многолетних наблюдений и исследований по применению запрещённых допинговых препаратов и схемам приёма — как они влияли на состояние и форму ведущих советских спортсменов. Я пытался узнать, что произошло с этим архивом, на что получил сухой ответ: «Архив не сохранился».
Михаил Линге, мой немного странный товарищ по юношеской и юниорской сборной Москвы, наше «чудо в перьях», как мы его звали, со всколоченными волосами, вытаращенными глазами и даже зубами, готовясь к Олимпийским играм, пробежал зимой в манеже Института физкультуры 400 метров за 45.9 — это был мировой рекорд в закрытых помещениях. Цитомак ему пошёл, как тогда говорили, в жилу, то есть помог улучшить результат. Летом Михаил стал Олимпийским чемпионом в эстафете 4×400, когда Виктор Маркин на последнем этапе отстоял победу в борьбе со сборной ГДР. А до этого Маркин феноменально и очень красиво выиграл бег на 400 метров, в финале улучшив личный рекорд на полсекунды, причём эту дистанцию он бежал четвёртый раз: после забега, четверть- и полуфинала! И в финале установил вечный рекорд СССР и России — 44.60. Надежда Олизаренко победила в финале бега на 800 метров и установила мировой рекорд — 1:53.43, это был её третий старт после полуфинала и забега! Но это было ещё не всё, после этого она ещё дважды пробежала 1500 метров быстрее четырёх минут — в забеге и в финале, где стала третьей. Это просто невероятно! Бег на 1500 метров выиграла Татьяна Казанкина с результатом 3:56.6, пробежав последний круг за 56 секунд с копейками. Если бы в то время были шиповки с карбоновой вставкой, то Олизаренко и Казанкина могли бы пробежать 1500 метров за 3:47 или 3:48.
Юрий Думчев, мой друг со школьных лет, был пятым в метании диска — 65.58 метра. Сидя на стадионе, я очень за него болел. Тем временем на глазах у всего мира засудили Луиса Делиса из Кубы, метнувшего диск на 68 метров. Ему намерили 66.32 метра, и он остался на отведённом ему третьем месте. Золотая медаль досталась советскому дискоболу и анаболу — такова была иерархия социалистических стран. Но именно западногерманская фармакология помогла сборной России одолеть сборную Восточной Германии — ГДР. При этом анализы показали, что никакого допинга обнаружено не было: про это буднично написала газета «Правда», выходившая десятимиллионным тиражом.
2.5 Перетренировка. — Инъекции стероидов. — Соревнования в Чехословакии. — Чемпионат СССР в Москве в сентябре 1981 года
Летом 1981 года я перетренировался. После тяжёлой работы на отрезках, в жару на стадионе, у меня в моче появилась кровь. Причём при ходьбе или просто сидя дома я вообще ничего не чувствовал, но стоило только начать бег, как через десять минут появлялась такая нестерпимая резь, что невозможно было терпеть даже минимальный объём мочи, будто внутри меня был кипяток. За часовую тренировку в лесу я останавливался пять раз и сливался каким-то свекольным соком, это был ужас, я никогда не забуду яркий солнечный свет и рубиновый блеск этих капель на зелёной траве! Я сбросил нагрузку, и через неделю всё вроде бы прошло. Однако мне посоветовали закончить сезон и отдохнуть, и я сразу согласился, будучи озадачен и напуган происходящим.