Наступил 2007 год, и снова предолимпийский! Сюрпризы продолжались, в этот раз я получил указание готовиться к проведению допингового контроля в конном спорте. Ежегодно в Москве в начале лета проводились скачки на призы президента, призы были большими и денежными, всё проходило на самом высоком уровне, а вот допингового контроля не было. Непорядок, и сверху пришла команда срочно исправить ситуацию. Конный допинг весьма сложная штука, конники живут своей жизнью и по своим правилам, у них много лабораторий, причём в мире количество отобранных конских проб превышает количество человеческих. Самый простой путь приступить к сложному делу — поехать поучиться к квалифицированным и доброжелательным специалистам, чтобы они показали и рассказали, с чего начать, что делать и куда двигаться. Главное, чтобы у них было такое же оборудование, как и у нас, в дальнейшем это ускорит воспроизведение и валидацию методик. Для нас такой ведущей лабораторией стала лаборатория конного допинга Университета города Дэвис, что в двадцати километрах от Сакраменто, столицы штата Калифорния, — оттуда начинается чудесная дорога в Эльдорадо и к озеру Тахо. Иногда мы туда ездили.
Директор лаборатории доктор Скотт Стенли был классным специалистом, и двухнедельный тренинг пролетел на одном дыхании; на первых порах конный допинг мне даже понравился. Из Дэвиса я слетал на два дня в олимпийскую лабораторию в Солт-Лейк-Сити, у них работал хромато-масс-спектрометр изотопного соотношения в такой же конфигурации, как и у нас. Мы получили новый прибор, большая радость, но руководство думало, что это что-то вроде стиральной машины: подключили к воде, инструкцию посмотрели — и завтра можно стирать. Ничего подобного, прибор непростой, методика невероятно сложная, выход на рабочий режим долгий, по неопытности можно наделать ошибок. Контролировать весь процесс некому, поэтому я договорился, что Тимофей Соболевский приедет в Солт-Лейк-Сити на обучение.
Дониковский симпозиум в Кёльне был интересным. Именно он всю жизнь помогал мне оставаться в курсе последних научных разработок и направлений. Я посещал все лекции и доклады, общался со специалистами, ничего не пропускал — этот симпозиум был как глоток свежего воздуха. В Москве у меня не хватало ни времени, ни сил читать научную литературу. Я было садился читать — и засыпал, будто снотворного мне подмешали…
Когда я в Кёльне сказал, что у нас два Орбитрэпа, то никто не поверил, такого прибора тогда не было ни в одной вадовской лаборатории! Орбитальная ионная ловушка, разработанная в дипломной работе ленинградского студента Александра Макарова, совершила переворот в масс-спектрометрии. И сам Макаров, и его ловушка достались ведущему мировому производителю аналитического оборудования — фирме Thermo Fisher Scientific, там был создан замечательный прибор для пионерских исследований в области разной -омики: протеомики, транскриптомики и метаболомики.
Но мы первые применили Орбитрэп для анализа «маленьких молекул» (small molecules — устоявшийся в науке термин) и опубликовали наши результаты. Сильнее кошки зверя нет, и все анаболические стероиды, диуретики, стимуляторы и наркотики как раз и есть эти самые «маленькие молекулы». Наша методология была применена в олимпийской лаборатории в Харлоу во время Игр 2012 года, проходивших в Лондоне. Там работало много Орбитрэпов нового поколения, компактных и умещавшихся на одном столе рядом с хроматографом и компьютером.
Но самое неожиданное событие приключилось 4 июля 2007 года! На сессии МОК в Гватемале черноморский курорт Сочи был избран местом проведения XXII зимних Олимпийских игр! Море, пляжи, пальмы — и вдруг в 2014 году там состоятся зимние Игры, в моей голове это долго не укладывалось. Правда, впереди семь лет, но так далеко вперёд я не заглядывал, тут каждый год как бездна, не знаешь, откуда и каких ещё чудес или проблем тебе ждать. Но мысль, скорее, мечта стать директором олимпийской лаборатории постепенно проникала мне в душу, даже грела её: я помню, как были горды и счастливы, готовя свою лабораторию к Олимпийским играм, Дон Кетлин, Костас Георгакопоулос и Питер Хеммерсбах. Но у них в городах, проводивших Игры (а МОК даёт право проведения Игр — предоставляет подписанный контракт — не стране, а именно городу), уже имелись лаборатории: у Питера в Осло, у Костаса в Афинах, и, хотя Кетлина носило по разным городам, в Атланте и Солт-Лейк-Сити тоже были приличные лаборатории, которые достаточно было немного дооснастить и перепрофилировать, чтобы получить временную аккредитацию.
В Сочи не было ничего.
8.13 Отставка Куличенко. — Чемпионат мира по лёгкой атлетике в Осаке
Очень неприятное событие произошло 20 июля, когда Габриель Долле прислал в ВФЛА факс, где с официальной горечью и личным сожалением сообщил, что две российские метательницы молота, Татьяна Лысенко и Екатерина Хороших, попались на новом анаболике — у них был найден формадрол (6α-метиландростендион). Пробы они сдавали давно, 9 мая, во время проведения этапа Гран-при в Дохе (Катар), и тогда в Лозанне, в лаборатории, обнаружили посторонние пики, но долго не могли разобраться, что это такое или чьи метаболиты. Тем временем Лысенко снова установила рекорд мира: 26 мая она метнула молот на 78.61 метра.
Когда Валерий Георгиевич Куличенко позвонил и попросил срочно приехать к нему домой, я ещё ничего не знал. Дома у него сидели Лысенко и Хороших, на столе лежали бумаги, присланные по факсу из IAAF, и стояла знакомая белая баночка с надписью Methyl 1-P от производителя Legal Gear. В баночке оставались капсулы формадрола, именно их обе метательницы принимали накануне соревнований в Дохе. Все посмотрели на меня в ожидании какого-то предложения, но как бороться и что можно возразить против чёткой картины свежего приёма анаболического стероида, а формадрол они принимали, будто витамины. Лысенко попросила меня проанализировать содержимое баночки, но это пустое дело, всем известно, что в таких баночках находятся капсулы с формадролом. Девушки ушли, мы с Куличенко ещё поговорили и тоже разошлись.
После этого Татьяна Лысенко заявила в интервью, что баночки она приобретала у Куличенко, Куличенко в этом признался, и Балахничёв принял его отставку с поста главного тренера по лёгкой атлетике. Николай Белобородов, тренер Лысенко, стал требовать у Куличенко денежную компенсацию за упущенные за время дисквалификации призовые, он насчитал 500 тысяч долларов. Этого Колю Белобородова, автослесаря по жизни, никогда ничего не метавшего, кроме закусок в свой рот, тогда быстро поставили на место. Однако Лысенко сохранила свою стипендию, и два года дисквалификации Лысенко и Белобородов провели на всероссийских тренировочных сборах, в курортной атмосфере медового месяца.
Валентин Маслаков, бывший спринтером мирового класса в 1960-е годы, стал новым государственным тренером. Но он не обладал такой энергией и напором, как Куличенко, средние и длинные дистанции его не интересовали, так что этот участок работы плавно перешёл к Алексею Мельникову, до этого отвечавшему за марафон и спортивную ходьбу, географически привязанные к центрам подготовки в Чувашии и Мордовии. Но исторически Мельников вёл большую подрывную работу по обезвреживанию планов внесоревновательного тестирования российской сборной по линии IAAF и IDTM. Доктор Габриель Долле строил коварные планы и неустанно отбирал пробы у членов сборной команды, но эти планы становились известны Мельникову и Португалову, и фармакологическая подготовка корректировалась так, чтобы к установленной дате контроля спортсмен стал чистым, сдал пробу — и вернулся к схеме приёма анаболических стероидов. Если чистым стать не получалось, то можно было договориться и подменить мочу при сдаче пробы.
Одиннадцатый по счёту чемпионат мира IAAF по лёгкой атлетике проходил в Осаке, в Японии. Новый главный тренер Маслаков привёз всего четыре золотые медали, и Россия далеко отстала от США с их 14 медалями и даже уступила Кении с пятью золотыми медалями. Отличился Бернард Лагат, он стал выступать за США и выиграл бег на 1500 и 5000 метров, первый подобный дубль в истории чемпионатов мира. Виктор Чёгин укрепил свой успех, и Ольга Каниськина выиграла ходьбу на 20 км с гемоглобином 156 г/л и гематокритом 48 процентов; у второй его ученицы, серебряного призёра Татьяны Шемякиной, эти показатели были ещё выше, 165 и 50. Бронзовый призёр, испанка Мария Васко, имела обычные показатели измученной женщины — 125 и 35. Если сравнить показатели гематокрита у российских ходючек, 48 и 50 процентов, с 35 процентами у испанки, то это будет как в мотогонках, когда у одной гонщицы мотоцикл имеет 48 лошадиных сил, а у соперницы всего 35. Вот и боритесь.
То ли в шутку, то ли в расчёте на наивность японцев, но чемпионат мира в Осаке впервые объявили чистым от допинга: IAAF drug free Worlds. Действительно, не было найдено ни одной положительной пробы. Конечно, повторный анализ в 2015 году принёс десяток положительных проб, но их могло оказаться намного больше. Может показаться странным, что в 2015 году после реанализа у российских легкоатлетов нашли всего одну положительную пробу — у Анны Пятых, завоевавшей бронзовую медаль в тройном прыжке. Но дело в том, что Габриель Долле перехитрил сам себя — в 2008 году он израсходовал всю мочу российских спортсменов, собранную в Осаке, для получения образцов ДНК и ничего, ни капли, не оставил для реанализа. Так как он подозревал в подмене мочи около 25 российских легкоатлетов, то пробы десяти — пятнадцати из них могли оказаться положительными при повторном анализе в 2015 году.
В октябре я немного переключился, съездил в Даллас, в США, на ежегодный симпозиум USADA, там были очень интересные лекции по транспорту кислорода и энергообеспечению при высоких нагрузках. Стояла солнечная погода, и я отбегал четыре дня подряд, такого не было уже лет десять. Вернувшись в Москву, я написал план научных и практических работ в области конного допинга на следующий, 2008 год, и Росспорт обеспечил необходимое финансирование.