«Всё, спасибо, можете идти».
И я сразу пошёл к Нагорных, чтобы рассказать про наш разговор. Юрий Дмитриевич меня ждал. Поговорили и подытожили: понятно, что это расплата за наши ошибки и отсутствие контроля и что к таким проблемам в итоге привела деятельность Сергея Португалова. Нагорных сказал, что Португалова надо отстранить от работы с членами сборной команды — но как это сделать, ведь к нему постоянно стояла очередь? И что значит «отстранить» и «запретить»? Португалов много лет является заместителем директора ВНИИФК, по работе к нему претензий нет, что-то запретить ему можно только на словах, в данной ситуации следы на бумаге оставлять нельзя, это очень опасно. Работа со спортсменами, рекомендации и советы по применению допинга не входят в его должностные обязанности, это нигде официально не прописано, получается, что это у него такое хобби. Максимум, что можно сделать, — приказать охране не пускать спортсменов в здание ВНИИФК, но это тоже глупость, очередь к нему переместится в другое место.
11.11 Поездка в Адлер на место строительства лаборатории. — Соседство со зданием ФСБ
До конца 2012 года оставалось завершить два очень непростых дела. Первым из них было окончание строительства нового здания Антидопингового центра в Москве и переезд в него со всем оборудованием. С переездом решено было управиться за время новогодних каникул, прерывать поток анализов нельзя. Второй задачей значились приёмка и размещение приборов и невероятного количества лабораторного оборудования, мебели и материалов для оснащения сочинской лаборатории. Планировалось прибытие 12 или 15 грузовых фур в зависимости от размеров контейнеров, причём большие машины или контейнеры могли не пройти через какой-то перевал в горах. Время уже пошло, стала известна дата поставки — 18–19 ноября 2012 года. Министерство спорта выписало доверенность на моё имя, и я должен был на месте проверить и принять все товары, доставленные по контракту. Это процедура называется переходом прав собственности, после неё материальная ответственность за лабораторное имущество стоимостью 10 миллионов долларов будет возложена на меня. Но куда мне складировать столько палет и ящиков с товарами — впереди зима, кто будет всё это охранять, на кого мне положиться? Я представить себе не мог, как это организовать, так что надо было лететь в Сочи и там разбираться на месте.
Совещание в Сочи, точнее, в Адлере проходило 26 сентября. Приехали на строительную площадку: пыль, грязь, строительный мусор, повсюду торчит и валяется арматура, первый этаж здания лаборатории готов, второй — пока что только наполовину. Есть отставание от графика, но обещают завершить всё к середине ноября. Строительство отобрали у ОАО «Сочи-Парк», там были странные ребята, и передали новой компании — ОАО «Центр передачи технологий строительного комплекса Краснодарского края „Омега“», сокращённо ОАО «Центр „Омега“. И работа пошла, мы наладили контакты, началась переписка — и стало легче на душе.
Я фотографировал здание, точнее, стройку, с разных сторон для своего отчёта, но вдруг ко мне привязался наглый охранник. На своём косноязычном сленге, без грубых слов, но со скрипучим немосковским акцентом, он потребовал незамедлительно — и при нём — стереть все фотографии из моего телефона. Он сказал, что это суперсекретный объект, поэтому здесь снимать нельзя. Ничего себе заявление! Я сразу спрятал телефон подальше и объяснил, что самый секретный здесь — я и что я специально приехал сюда снимать именно это здание, здание моей лаборатории, директором которой я буду. И сейчас я фотографирую моё здание для важного отчёта перед МОК и Минспорта. Так что запомни меня, я скоро вернусь — и снова буду фотографировать здание лаборатории.
Охранник успокоился, и мы нормально поговорили; но было удивительно, что он ничего не знал про лабораторию. Только потом я разобрался, почему разговор вышел таким странным, будто мы общались на разных языках. Оказалось, здесь будут построены два здания! Куча стройматериалов, строительного мусора и небольшая яма рядом со зданием лаборатории — всё это было началом строительства действительно секретного объекта, отдельного здания командного центра ФСБ по адресу Международная улица, дом 2. Соседнее же здание по адресу Международная улица, дом 2/1 — наша олимпийская лаборатория. С фээсбэшниками у нас будет общий забор — и общие дела.
Но тогда этого я ещё не знал.
Создание системы. 2012–2013
12.1 Визит экспертов ВАДА. — 67 проб на реанализ. — Ночная замена мочи
Событие, расколовшее нашу жизнь на „до“ и „после“, случилось тёмным утром 3 октября 2012 года, когда я, как обычно, в 7:30 утра въезжал в ворота на территорию ВНИИФК. Из-под дерева, из утреннего полумрака под фонарь вышла вадовская троица: доктор Оливье Рабин, научный директор ВАДА, Виктория Иванова, менеджер проектов, и Тьерри Богосян, ответственный за аккредитацию лабораторий! Так началась внезапная проверка Всемирного антидопингового агентства, ознаменовавшая собой начало 13-месячной осады, серии инспекций, проверок и невероятных событий, завершившихся слушаниями и разбирательством с дисциплинарным комитетом ВАДА под председательством Ричарда Паунда в Йоханнесбурге, во время Всемирного конгресса ВАДА в ЮАР в ноябре 2013 года.
Гости зашли на третий этаж в лабораторию, разделись; никого, кроме нас, пока не было. Пошли смотреть приборы и помещения, и надо же было такому случиться — экран компьютера, управлявшего хромато-масс-спектрометром, вдруг красочно загорелся и ожил, курсор забегал, стали открываться разные окна, перед глазами замелькали хроматограммы и спектры. Гости из ВАДА просто опешили: что здесь происходит, ведь в лаборатории никого, кроме нас, не было? Так засветился Тимофей Соболевский, который из дома через удалённый доступ вошёл в лабораторную сеть ЛИМС (LIMS — Laboratory Information and Management System), чтобы проверить, чем завершились ночные анализы и как отработали приборы. Доктор Рабин сказал, что это абсолютно недопустимо, никакого доступа в ЛИМС извне быть не должно. Это было первым серьёзным замечанием. Так начался двухдневный визит экспертов ВАДА, переменивший всю нашу жизнь.
Откуда-то Оливье Рабин узнал, что перед Играми в Лондоне я проверял спортивное питание, что было запрещено международным стандартом для лабораторий: за это могли отозвать аккредитацию месяца на три. Это было вторым и очень серьёзным замечанием. Я не стал отпираться и сказал, что это было необходимо, Олимпийские игры — это особый случай, но больше такие анализы мы проводить не будем. Далее доктор Рабин достал список из 67 проб российских легкоатлетов, отобранных летом по плану тестирования ВАДА, и повелел немедленно направить их в Лозанну курьерской службой DHL, с которой у ВАДА было соглашение, действующее по всему миру. Все 67 проб были спущены в АДАМС как отрицательные, что далеко не соответствовало действительности — 10 или 12 проб были положительными. Я был на Олимпийских играх в Лондоне, когда Натали Гренье, координатор ВАДА, строго написала мне, что эти пробы выбрасывать нельзя, и просила подтвердить, что я получил её письмо.
Курьер DHL обещал приехать завтра, а мы тем временем проверили пробы, все ли на месте. Всё было в порядке, только в 12 из 67 проб во флаконах А ничего не осталось — либо совсем сухо, либо один или два кубика мочи на донышке. Примечательно, что по документам объёмы полученных проб и отобранных аликвот для анализов сходились вплоть до миллилитра. Накануне Игр ВАДА просило дополнительно проверить некоторые пробы на эритропоэтин и изотопное соотношение, эти методики требовали больших объёмов для анализа, именно поэтому во флаконах А ничего не осталось. Но в остальных 55 пробах мочи было достаточное количество.
Вечером вадовские эксперты уехали, и мы сели разбираться, сколько проб были положительными и есть ли чистая моча на замену содержимого флакона А. Открыть флакон Б было невозможно, даже немыслимо. Чистая моча была, но не для всех. Обычно при залёте, то есть когда спортсмену пришлось сдать грязную мочу, буквально на следующий день Мельников привозил чистую на замену. У ходоков пять или шесть проб были с эритропоэтином, но с ходоками проблем не было, их чистая моча была проверена и оказалась действительно чистой, хранилась в холодильнике и ждала своего часа. Основная проблема возникла с Дарьей Пищальниковой, у неё несколько раз брали пробы перед Играми в Лондоне, и всё время она была с хвостами после схемы. Привезённая на замену моча, несколько пластиковых бутылок, содержала метаболиты оксандролона; только одна порция мочи вроде бы была чистой, но имела убитый стероидной профиль — нулевые концентрации стероидов, как у младенца. В другой бутылочке моча была почти чистой, но там оставались хвосты: это было опасно, их могли обнаружить в лаборатории Кёльна или Лозанны.
Нам предстояло заменить три пробы Пищальниковой!
Одну, самую грязную, мы полностью заменили на чистую, я её немного затемнил крупинками кофе „Нескафе“, чтобы цвет мочи во флаконах А и Б стал одинаковым. Вторая проба имела несовпадающий стероидный профиль, но делать было нечего, кое-как подобрали и намешали, чтобы по профилю проба не сильно отличалась от того, что было на распечатке. С третьей пробой было особенно сложно — чистой мочи почти не осталось, потом ту же самую мочу заливать второй раз опасно, это будет заметно при анализе! В итоге я не стал полностью заменять пробу во флаконе А, а разбавил её убитой мочой, то есть той, где не было стероидов, добавил водички — и посолил, чтобы вернуть исходное значение плотности. Так что концентрация оксандролона получилась минимальной и разбавление сделало пробу почти чистой. Но именно её лозаннская лаборатория через месяц объявит положительной из-за метаболитов оксандролона.
Так протекала одна из самых сложных ночей в моей жизни. С этими 67 пробами мы возились до трёх часов ночи, а потом ещё сидели в каком-то трансе, просто приходили в себя. Мы с Мариной Дикунец особенно намучились с заменой мочи одной из наших великих бегуний: чего только я не пробовал, чтобы внешний вид заменённой мочи во флаконе А совпадал с видом мочи, находившейся в запечатанном флаконе с пробой Б. С помощью крупинок растворимого кофе „Нескафе“, добавления воды и соли можно было подобрать удельную плотность и цвет мочи, чтобы пробы А и Б стали одинаковыми. Это необходимо, чтобы пройти входной контроль при регистрации п