ыть отработаны в этом году до совершенства. Всё должно происходить тихо и незаметно, вскрытие флаконов Б и замена мочи в Антидопинговом центре — это государственная тайна.
Наша цель — успех в Сочи.
Ирина Родионова взялась за дело с невероятной энергией. Однако спортсмены далеко не всегда находились в Москве, за ними приходилось ездить по разным городам и сборам. Мочу надо было сдавать под наблюдением, тут никаких подмен и уловок быть не должно. Не знаю, что говорили спортсменам при сдаче мочи, допускаю, что некоторым из них, небольшому проценту, могло быть и неизвестно, что это готовится резерв для дальнейших манипуляций. Работы оказалось много, потребовалось привлечение административного ресурса, оформление командировок, выделение финансирования — и Ирина Родионова была назначена заместителем директора Центра спортивной подготовки, где с 2009 года, после смерти Н. Н. Пархоменко, директором работал Александр Михайлович Кравцов.
12.11 Предложение „по Украине“. — Конференция ВАДА в Сиднее. — Стероидный профиль
Юрий Нагорных, заместитель министра спорта, был неудержим. Победа любой ценой, medals over moral. Я предчувствовал, что такой вопрос однажды возникнет, что очень скоро и случилось — это было в русле его идей. В центре Москвы 6 апреля 2013 года на искусственном снегу проходила широко разрекламированная „Гонка чемпионов“, приехали звезды, популярность биатлона была невероятной. И тут Нагорных спросил меня: можем ли мы пойти немного дальше — сделать чистую пробу грязной, заменить или загрязнить пробу одной украинской биатлонистки, что-то они не ко времени разбéгались. Их эстафетная команда накануне Сочи выглядела очень сильной, особенно выделялись двойняшки Валя и Вита Семеренко. „Хорошо было бы одну из них устранить, мы как раз в Москве возьмём пробу, — завершил свою мысль Нагорных. — Как ты думаешь, мы можем это сделать?“
Единственный раз в жизни я пожалел, что не записал наш разговор. За свою жизнь я сделал отрицательными сотни положительных проб, но ни разу не делал грязной чистую пробу. Да за такое меня просто убили бы — и правильно сделали бы. Поражённый таким предложением, я сидел молча, будто обдумывал свой ответ. Но что там думать, надо осторожно отговорить Нагорных от этого замысла! И я начал сеять в нём сомнения: во-первых, запрещённое вещество обязательно должно пройти через организм спортсменки, в её моче должны присутствовать метаболиты и конъюгаты. Во-вторых, имеется ещё одна опасность — внесоревновательный контроль: она биатлонистка из международного пула тестирования, и её в любой момент могут взять на внезапный внесоревновательный контроль. Положим, мы изловчились и что-то подмешали во флаконы А и Б, сделали пробу положительной. Но может так случиться, что буквально через день или два по неизвестному нам плану у неё отберут пробу, которая окажется отрицательной. Как тогда объяснить, что новый анализ не обнаружил ничего из того, что мы подмешали в её предыдущую пробу? Никаких следов! Это будет провал нашей операции, я не знаю, как из такой ситуации можно выкрутиться. Тут надо сто раз подумать, стоит ли так рисковать перед Олимпийскими играми в Сочи. Подготовка к Играм для нас сейчас главное, а не какие-то украинские биатлонистки. Хотя Нагорных как в воду глядел — в Сочи сборная Украины выиграла золото в женской биатлонной эстафете, оставив Россию на втором месте. И ещё вопрос, который остался без ответа: знал ли об этой идее и таком предложении министр Мутко?
Мне нужно было на свежий воздух! Моя астма просыпается в такие моменты, дыхание перехватывает, будто мне в лёгкие натолкали тряпок. Правильно говорил академик Александр Григорьевич Чучалин, что, пока я так нервничаю и сам себя завожу, никакого улучшения не будет. Астма — это когда твой организм борется с самим собой. Конечно, я знаю, как чистую пробу сделать грязной, хотя вариантов немного, но я никогда этого не делал, даже в голову такое не приходило. И вам покажется невероятным, но мне никто и никогда не предлагал сделать такое, даже не намекал! И я не мог себе представить, чтобы кто-нибудь из моих знакомых, не говоря уже о близких друзьях, обратился бы ко мне с такой просьбой. Пока я шёл обратно в Антидопинговый центр, внутри меня продолжался монолог, нёсся поток сознания, цепляясь то за одно, то за другое. Вернувшись, я сразу спросил у Тимофея Соболевского, как бы он поступил, чисто теоретически, если бы его попросили чистую пробу сделать грязной. Он неподдельно удивился, внимательно посмотрел на меня и спросил, кто мог поднять такой вопрос. „Угадай сам“, — ответил я ему. „Да Нагорных, кто же ещё“, — усмехнулся Тимофей.
Потом я встретился с Никитой Камаевым и сразу рассказал ему про предложение по Украине. Никита объявил, что это полная глупость и что проба Б всё равно останется чистой; наивный — он не знал, что мы научились открывать пробу Б. Потом он разошёлся и стал читать мне лекцию, что такие дела поставят под невероятный удар и РУСАДА, и Антидопинговый центр и что такие пакости полностью в духе Мутко и Нагорных, людей лживых и бессовестных, от них ничего хорошего в будущем ждать не приходится. Потом помолчал и спросил, знаю ли я, почему юного прыгуна в высоту Юру Нагорных выгнали из спортивного интерната? „Он своровал кроссовки у соседа по комнате. — Никита снова сделал паузу. — Мы расследование провели. Его выгнали, и дальше он пошёл по комсомольской линии. Стукач и подонок. Теперь ты понимаешь, с кем нам приходится работать?“
Снова приехала медицинская комиссия IAAF, они были поражены нашим Антидопинговым центром, новым зданием с подземной парковкой, высококлассным оборудованием и замечательным персоналом. Доктор Долле пообещал мне прислать в мае и июне 300 проб крови и 300 проб мочи по специальному плану тестирования российской сборной к чемпионату мира. Чем больше проб — тем лучше, но в итоге оказалось, что все планы тестирования были переданы РУСАДА, и никакой прибавки я не заметил. Но по намёкам я понял, что мне хотели сказать следующее: раз вы несёте большую нагрузку по подготовке к чемпионату, то IAAF в виде поощрения будет контролировать сборную страны-организатора вполглаза, без ловушек и азарта. Только не надо сильно наглеть.
Всемирное антидопинговое агентство собрало директоров лабораторий на ежегодное совещание, проходившее 21–22 марта в Австралии, в Сиднее. Президент ВАДА Джон Фейхи завершал свой срок и хотел попрощаться с нами на родной земле. Известно было, что в ноябре 2013 года на конгрессе ВАДА в Йоханнесбурге будет избран новый президент. Наконец мне удалось выспаться! Классный перелёт из Москвы — часов пять до Дубая, там пересадка, и ещё часов пятнадцать до Сиднея; в самолетах я спал как убитый. И в Сиднее заселился в гостиницу в полночь — как хорошо, я поспал ещё несколько часов.
Президент ВАДА Джон Фейхи, точнее, Фахи-и-и, с ударением и продолжительным выдохом на последнем слоге, выступил с речью, которая потрясла буквально всех. За пять лет своего президентства он нисколько не изменился внешне, остался таким же бойким дедушкой и душкой. И точно так же за эти пять лет ничего не понял в допинговом контроле и говорил такие вещи, будто прилетел с другой планеты. Я смотрел на моих друзей из ВАДА, на Тьерри Богосяна, Викторию Иванову и Оливье Рабина, мы действительно были друзьями и знали друг друга много лет. Мне кажется, им было неудобно и стыдно за своего президента и за своё агентство. Мы все ждали, потупив глаза, когда его болтовня закончится.
А я слушал и удивлялся. Как можно предлагать отменить пробу Б, кто в ВАДА мог придумать такой бред? Проба Б — единственная защита спортсмена, ведь сколько раз лаборатории ошибались и проба Б не подтверждала результат анализа пробы А! Именно проба Б спасала спортсмена от дисквалификации и позора. Второй флакон нужен ещё и потому, что мочи для анализов постоянно не хватало, а с учётом повторных анализов через много лет отменять пробу Б, терять бесценные 40–50 мл мочи — полный нонсенс. Думая о том, что мы научились вскрывать пробу Б, и глядя на присутствующих вокруг, я представил, что если бы они сейчас узнали, что такое возможно, то немедленно стали бы требовать отбор мочи в третий флакон, для пробы В, чтобы сразу увозить и прятать её в недоступном и неподлазном месте на тот случай, если возникнут подозрения, что в лаборатории могли заменить мочу во флаконах А и Б.
Совещание в Сиднее было посвящено важнейшему вопросу — введению с 1 января 2014 года второго модуля биологического паспорта спортсмена — стероидного профиля. Стероидный профиль — сильное оружие против анаболических стероидов, прогормонов и тестостерона, но им очень непросто пользоваться. Если результаты анализов крови на стандартном анализаторе Sysmex читают и понимают миллионы врачей по всему миру, то со стероидным профилем всё обстоит наоборот. Это четвёртая процедура по классификации Донике, очень специфический вид анализа стероидов, когда исследуется гидролизная фракция мочи после расщепления конъюгатов глюкуроновой кислоты, экстракции и дериватизации — то есть после получения триметилсилильных производных. Такие данные количественного анализа на хромато-масс-спектрометре не будут понятны врачам. Чтобы в них разобраться, надо знать калибровки и настройки прибора, масс-спектры, хроматограммы, интегрирование и обсчёт пиков. Врачам это явно не под силу. Получается, что третейских, то есть независимых экспертов, которые находились бы вне допингового контроля и конфликта интересов, просто не существует. Именно по этой причине прогресса в области стероидного профиля пока не видно.
Но мне тогда было не до прогресса — введение стероидного профиля невероятно усложняло замену мочи в лаборатории после проведения анализа. Раньше вместе с результатами анализа мы отправляли в АДАМС отношение Т/Е и плотность мочи. При замене пробы плотность несложно подработать туда-сюда с помощью дистиллированной воды и поваренной соли. Отношение Т/Е было проблемным, и при замене грязной мочи на чистую оно могло немного отличаться, но в целом оставалось терпимым. Однако теперь горизонт „будущих операций“ заволокли тучи. С 2014 года в АДАМС после анализа станет вноситься стероидный профиль, это индивидуальные концентрации и отношения трёх пар стероидов в моче спортсмена. Первая пара — это андростерон и этиохоланолон, A/Etio, важный маркер для определения дегидроэпиандростерона, затем тестостерон и эпитестостерон, их