Пашка рот приоткрыл, но сделал. Ухнул колдовской телефон в ящик.
Цыганка стрёмная проводила его в комнату, где окна были совсем закрыты плотными шторами, а воняло ещё сильнее, и к тому же стоял дым от каких-то тлеющих деревяшек, такой, что слезились глаза.
— Я хотел… — открыл рот Пашка и запнулся, потому что сам толком не понимал чего хотел, собственно. И зачем пришёл.
Тем более что баба была явно артисткой, прям по всем канонам, только что хрустального шара и не хватает. Сейчас заведёт размытую муть, которую к чему угодно привязать можно. А встретила его, видать, потому, что у неё камера или ещё что. Типа для произведения эффекта.
— Садись, — золотозубо ухмыльнулась цыганка и сама приземлила огромный зад на жалобно скрипнувший табурет. — Знака одного боишься, вижу. Верно боишься. Два таких на твоём счету, а к ночи и третий появится.
— Чё? — как-то вдруг похолодел всем телом Пашка.
— Знака. Этого, — и гадалка-пугало взяла с захламлённого потёкшими свечами, картами и какими-то висюльками стола кусок угля и размашисто нарисовала на желтоватой скатерти, поверх восковых пятен, перевёрнутую отзеркаленную ноту, еврейскую букву «вав».
И с этого места все Пашкины способности к анализу отрубились вместе с критическим мышлением.
— Нехорошая у тебя ситуация. Скверная. Всем не угодить сумел, и себе самому — в очередь первую. В болото бредёшь.
От упоминания болота ноги у Пашки подкосились, и он сел на какой-то низкий пуф, так, что столешница с «вав» оказалась на уровне шеи, а цыганка стала напоминать статую Будды, вид снизу.
— А вывести тебя на тропку ох как сложно, — продолжала гадалка. — Я бы помогла, только силы моей то много потянет. А ты у меня не один приходишь.
— А что… а как? Как-то можно? — донеслось из Пашкиного приоткрытого рта.
— Платить за всё надобно, милок, — уведомила цыганистая тётка. — Не боись: деньгами обычными. Дело большое. И не говорила бы школьнику: да вижу — можешь ты денег достать. Вот принесёшь, там и потолкуем.
— А… с-сколько? — проблеял младший Соколов, не отводя взгляд от буквы на скатерти.
Цыганка прищурилась. И выдала вдруг:
— С миллион где-то. — А потом припечатала, стукнув ногтем с облупившимся бордовым лаком по «вав»: — Долларов.
Очнулся толком Пашка только в лифте, офигевший пуще прежнего. Но ведь это же хрень. Что может гадалка? Или может⁈ Откуда она узнала про «ноту»⁈
А где взять миллион сраных долларов⁈
Пашка потряс головой. Ну точно же развод тупорылый.
Или…
Он сглотнул.
«Два таких на твоём счету, а завтра и третий появится».
Да ну что может цыганка-то, ещё и за миллион долларов⁈ В натуре же бред. А с другой стороны — или она идиотка клиническая, или как-то знает, что теоретически такой вот неказистый школьник-Пашка и миллион достать, в общем-то, в состоянии. С бабы Лиды, вон, просила столько, сколько у неё есть, если дом продать.
Да ну на хер, бред.
А если не бред, то…
Надо её проверить сначала. Случайно или нет сказала гадалка телефон оставить в прихожей⁈
Не могло же столько всего совпасть.
Или могло? Или так и работают мошенники?
А если у неё там какая дурь тлеет просто? И он видел то, чего нет?
Можно просто вернуться и поймать её камерой с порога. Только что-то очень не хотелось Пашке так делать. Оторопь брала от этой бабки в платках и бусах.
А если покараулить? Пойдёт же ведьма когда-нибудь за продуктами или ещё куда?
И вдруг сообразил Пашка, как сделать в разы быстрее.
Понял лихо, даже льва получил.
Ушёл от странного дома подальше, уселся на какую-то шину с цветами и закинул во «В работе» сначала бабку Лиду. А потом в её памяти от тридцатого мая нарыл гадалку. Она отображалась Татьяной Ивановной Родько. Только почему-то девяноста трёх лет, и это было охерительно странно.
Пашка почесал репу. Попробовал перенести Родько во «В работе».
И получил внезапно крест в красном кружке и уведомление:
«Отказано! Сделка заключена 02.07.1977».
Пашка глаза выпучил. Она что… Она…
Младший Соколов невольно оглянулся на оставшийся позади дом гадалки.
И чё это значит⁈
То есть она сможет как-то помочь реально? Или нет? А на кой ляд такой деньги⁈ Сама, что ли, не может получить?
Вот вообще яснее не стало. И хер теперь проверишь игрухой. Есть у Пашки доступ в инфо старых подписантов при прямом наведении камеры, или так только с пользователями «Дополненной реальности»?
Как вообще вышло, что он сюда попёрся⁈
Все мозги сломал себе младший Соколов и даже умудрился через весь город до дома пешком дотопать к обеду. А что делать — не понял. Только ещё одна головная боль добавилась в и без того нехилый списочек.
Дома дрых беспробудно брат.
Пионова уже вроде должна была лететь в самолёте. Пашка вдруг испугался, что самолёт этот рухнет, Люська погибнет, а он окажется в том виноват и получит новую «ноту», потому что она бы не улетела никуда из города, приди он хотя бы извиниться. Или поправить восприятие игрой.
И в этот самый момент в дверь позвонили, пустив по всему Пашкиному телу табуны колючих ледяных мурашек.
Но не пришли же бы к нему лично сообщать про упавший самолёт⁈
Не в тему офонаревшиий, Пашка не открывал дверь целых три звонка, последний очень и очень продолжительный. А потом наконец-то решился. И увидал на пороге совершенно незнакомую деваху с чемоданом на колёсиках.
— Здрасти, — сказала она деловито. — Тут Сергей Соколов живёт?
— Э… он спит, — вскинул Пашка брови.
— Разбуди, пожалуйста. — Деваха вдруг вытянула шею, глядя Пашке за спину. И тут же послышался ошалевший голос братца из конца коридора:
— Юлька⁈ Ты как тут оказалась⁈
— Сюрприз! — подпрыгнула на месте Юлька, расплываясь в улыбке. — Серёжа! Серёжа, я беременная!
Глава 5Колдун Соколов
Пашка выпучил глаза.
— Чего⁈ — ахнул позади брат.
— Ребёнок у нас будет! Я потому уволилась и вот, приехала к тебе в Пензу! — стукнула чемодан по выдвижной ручке девица. — Сама хотела сказать, не по телефону! — как-то по-конски заржала она. — Ты же говорил: приезжать! И вот я! Да и не одна к тому же! — сложила ладони на животе она. — Ты рад⁈
Пашка обернулся на братца в семейных труселях, к которому слово «рад» сейчас можно было применить в самую последнюю очередь, а девица ловко прошмыгнула мимо, саданув чемоданом о порог, а потом бросила его и побежала к Серёге через коридор, перепугав кота Стержня.
Потом они закрылись в комнате на добрых полтора часа. Офигевший Пашка уселся на кухне, осмысляя услышанное. То есть его двадцатилетний братец заделал ребёнка какой-то бабе, и теперь она свалилась на него с чемоданом, приехав хер знает откуда⁈ И чё он теперь будет делать⁈
Про Юльку Серёга рассказывал, когда они сидели тогда с ним и Другой мамой на кухне. Навряд ли она пиздит, скорее всего, таки беременная. Вот это братело попал!
За стеной послышался неразбираемый на слова разговор на повышенных тонах.
А она чё, собирается у них жить, что ли⁈
Вообще-то, такие штуки, как заводить детей, нормальные люди обсуждают, а не вот так вот!
Офонареть. И чё Серёга будет теперь делать?
Младший Соколов попробовал представить в квартире наличие этой вот Юльки в халате и бигудях с младенцем на постоянной основе и прям закашлялся.
Короткий укол злорадства прошёл очень быстро. Братец у Пашки, конечно, был мудилой, но не так, чтобы… Короче, это был перебор.
А ещё станет очередным ударом для Другой мамы.
Ребёнок, блин! Куда им ещё и ребёнка⁈
А может, пиздит всё-таки?
Мелькнувшая надежда как-то очень порадовала.
Пашка вбил братца во «В работе» и клацнул по Юлии Малышевой через его память. Проверил характеристики. Она действительно была беременна.
Игра выдала медведя.
Примерно полчаса понадобилось, чтобы сообразить, как глянуть через прилогу отца ребёнка.
Только вот им был…
У Пашки перехватило дыхание! Им был вовсе не Сергей Андреевич Соколов!
Экран перекрыла эмблема с драконом. То есть эта курва прикатила откуда-то из-под Иркутска (вроде там братец служил, толком Пашка не вникал: свалила напасть, и радовался) с пузом и одним чемоданом, чтобы повесить на Серёгу левого пиздюка⁈ Хорошенькое дело! Да гнать её просто в шею! Вообще берега попутала!!!
А может, она сама не в курсах?
Пашка уже собирался прояснить это обстоятельство через архивную справку из памяти по поисковому запросу, когда из коридора, синхронно с ударом створки двери о стену, послышался братов визгливый ор:
— Значит, я уйду! Ты не слушаешь ни хрена!
— Ну и вали!!! — истерически заверещала незваная гостья. — Только я никуда отсюда не сдвинусь! Ты сам меня звал, Серёжа! Ты должен о нас позаботиться! Должен!
Шаги старшего Соколова прогрохотали по коридору, потом хлопнула входная дверь.
— Значит, я буду с твоими родителями разговаривать! — визжала Юля, уже явно без смысла из их с Серёгой спальни. — Ты думаешь, я просто уеду, что ли⁈
Потом голос сместился, и до Пашки долетело уже больше из окна, словно девица там стала орать куда-то на улицу в форточку:
— Засунь эти деньги себе в жопу! Я не буду убивать нашего ребёнка! Тебе придётся о нас позаботиться!!!
Пашка стиснул кулаки.
Ещё и представление для всех соседей⁈
Он так и подлетел на пригоревшем пукане, и, себя не помня, понёсся в комнату.
Юлька Малышева стояла босыми ногами на письменном столе, часть занавески болталась на карнизе, сорванная с зажимов. Её грудь и ещё совсем незаметный, торчащий из-под топа живот ходили ходуном, волосы растрепались, рожа была красная и опухшая, особенно носяра, глаза сверкали.
— Ты кто вообще? — хриплым, сорванным голосом злобно осведомилась девица, возвышаясь над Пашкой, как та статуя на пьедестале. — Братик? Ну знай, значит, что твой родственник учудил и свинтить пытается! Скоро ваши родители придут, а⁈