Пашка поднял на неё глаза.
За спиной Другой мамы стоял, сложив руки на груди, недовольный, как всю свою жизнь, батя.
— Бухает со школьной скамьи, Лена, а ты ему лекарства носишь? Хороша! — громко проговорил он. — Ремня ему надо всыпать, чтобы ни сесть, ни лечь не мог! Совсем от рук отбился, выродок!
Глава 6Стычка
Пашка шарахнулся назад и свалился с ведра, выплеснув на себя мутную белёсую бодягу. Другая мама охнула и поспешила на помощь. Но Пашка не слушал, пересохшим в пустыню ртом жадно хватая воздух.
— Ещё посуду бьёт и вещи портит, ни черта не меняется! — ворчал отец. — Лоб здоровый растёт, а с него одни убытки! Бороду отрастил и патлы, а ума и на грош не прибавилось! И второй такой же: квасил всю ночь, весь балкон прокурили! Я бы за курево с них обоих шкуру снял! А ты прям наседка стала, всё позволяешь, всё! Вот помяни моё слово, Лена, до добра не доведёт!
— Сынок, что с тобой⁈ — испуганно проблеяла Другая мама. — Ты как покойника увидал!
Пашка перевёл на неё ошалелый взгляд. Отцу мать не отвечала. Не поворачивалась даже. Это его что, комиссия вернула⁈ Или почему тогда…
— Думаете, избавились от меня и заживёте? Вы жить не умеете, дурь одна во всяком! Вам рукавицы ежовые нужны! Вон, накурили литровую банку бычков под отчим кровом, ни совести, ни стыда! — просочился сквозь стену с окном отец и навис прямо над Пашкой и Другой мамой.
Призрак! Господи, он стал призраком, а не пропал совсем!!!
Младший Соколов с перепугу уставился прямо на нематериального батю широкими от ужаса глазами. Только не он! Только не его ещё сюда! Господи боже!
Отец как-то растерялся. Прищурился.
А потом резко подался вниз — и Пашка шарахнулся, впечатавшись затылком в пластиковую отделку балкона.
— Вот те раз, — охнул призрачный батя. — Ты что, видишь меня, щенок⁈
— Паша, тебе плохо⁈ У тебя судороги? «Скорую» вызвать⁈ — наседала мать.
— Н-н-ногу свело, — просипел Пашка, спешно, как мог, переводя взгляд в сторону. — И-извини. Всё, отпустило.
— Кровообращение нарушилось, сидушки низкие, неудобные. На кухне бы лучше побыли с Серёжей. Пойдём переодеваться.
— Ты. Меня. Видишь, — повторил раздельно отец. — И сунул Пашке в грудь руку, а тот никак не смог не дёрнуться снова. — Она нет, — заключил призрак и всадил Другой маме с размаху ладонь в лицо, словно намереваясь дать пощёчину. — Ты один меня видишь. Ни она, ни Катя, ни мать, ни Семён. Вообще никто. А ты видишь. Это ты врал, что я ушёл, когда это случилось. Врал мусорам, врал матери. Ты это сделал, щенок! Ты это сделал! — сжал кулаки отец.
Пашка шмыгнул в ванную, сжимая вручённую матерью сухую футболку, и отец просочился сквозь стену за ним, встав ногами в бортик ванны.
— Ты всадил мне отвёртку в живот! — просвистел младший Соколов.
— Я не попал в тебя! С тобой всё в порядке! Ты на отца руку поднял! На родного отца! Который жизнь тебе дал! Который на тебя, щенка, горбатился!
— Не попал⁈ — разъярился Пашка. Если бы не отложенная оплата, налетело бы сейчас драконов штук пять разом наверняка! — Ты вспорол мне желудок! Я бы кони двинул, если бы не игра!
— Какая ещё игра⁈ Ты в игры тут играешь! Ты отца убил! Куда девал тело моё, нехристь⁈
— И давно ты тут ошивался⁈ — сквозь зубы просипел Пашка.
— Давно! — потряс кулаками в воздухе свирепый как чёрт батя. — Первые дни только и смотрел на ваше с Леной враньё! А потом плюнул! Обрадовались, да? Убивцы! Я знал, что из тебя ничего путного не вырастет! Катя слёзы льёт что ни день, а вы⁈ Радуетесь! За свои шкуры только и боялись! Мать одна как человек себя вела! И та посуетилась — да и плюнула! Кабачки огородные ей дороже сына, тьфу! Ты, щенок, меня видишь потому, что виноват! Никто не видит! Я догадывался, что ты всё сделал, догадывался! Выродок! Родного отца убил!
— Да ты бы в тюряге сам гнил, паскуда! — огрызнулся Пашка. — Я бы скопытился на месте или в реанимации оказался! И менты бы тебя взяли! Ты мне брюхо вспорол, сволочь!
— Отцу! — взвыл призрак и влепил Пашке неощутимую бессильную оплеуху, от которой тот отшатнулся, налетев спиной на умывальник и сбив к херам стакан с зубными щётками, мыльницу и гель для бритья на пол.
— Паш, всё в порядке? — заволновалась мать в коридоре.
— Да! Уронил стакан случайно! Я ща! Сделай… сделай мне чай, пожалуйста! — крикнул младший Соколов, чтобы она не услышала разговоров с самим собой и не записала его в психи.
— Чёрный? — раздался из-за двери приглушённый голос.
— Что-то не особо тебя привидение удивляет! — спохватился отец прищуриваясь. — Я только и делал, что орал да крестился первое время. А ты шепчешься, мать отваживаешь. Ты вообще мой-то сын⁈ Ты что такое⁈ — грозно надвинулся бестелесный дух. — Ты что со мной сделал, скот⁈
— Чёрный! — мрачно ответил матери Пашка. Он почти успокоился. Почти. Всё-таки призраки стали уже привычными. Но такого младший Соколов никак не ожидал. — Ты завалился бухой, сломал матери нос и всадил мне в живот отвёртку, — пристально глядя на привидение, зашептал Пашка. — Ещё будешь обвинять меня⁈
— Ничего я ей не сломал! Даже синяка не осталось! И ты притворялся! Здоровенький потом бегал, жратву возил по заказу! Отца убил — и на работу! На побегушки!
— Я её и себя вылечил, чтоб ты знал. У матери был нос свёрнут и сотрясение! А у меня желудок вспорот, я бы умер вообще!
— Слышь, доктор! Вылечил он! — чуть не расхохотался злым агрессивным смехом дух.
Пашка сверкнул глазами от обиды и ярости. В каком-то дурном порыве схватил металлическую херовину с ручкой, куда мать лезвия загоняла и иногда скребла ими огрубевшую кожу с распаренных в тазу пяток. И, себя не помня, полоснул по руке — не там, где вены, а с внешней стороны предплечья. Полоснул лихо, свирепо, особо не думая — и потому глубоко. Даже боли не почувствовал толком.
Кровь выступила длинной бордовой полосой.
— Что творишь, идиотина⁈ — взвился отец.
А Пашка зашёл в игруху: всё это время он сжимал телефон в руках побелевшими от напряжения пальцами.
Быстро, уже не думая, продлил работу приложения. И удалил порез прежде, чем успел вымарать что-то кровью.
Протянул, как медаль на соревнованиях, руку под нос призрачному отцу.
— Видал⁈ — прошипел Пашка свирепо. — И не то могу, понятно тебе⁈ Ты мать покалечил и меня чуть не убил!
— Что ты такое? — попятился в стену отец, просачиваясь спиной и жопой сквозь кафель.
— И нечего сюда шастать! — осмелел Пашка. — Иди торчи у своей швабры лопатомордой! Или где ты там ошивался всё это время! Вали отсюдова!
— Ты меня и после смерти из моего дома выгоняешь, сучок⁈ — Желваки заходили по лицу и шее фантомного бати. Глаза полезли из орбит, он топнул ногой, окуная её в чугун ванны, и с силой ударил кулаком в свою же левую ладонь: походу единственный возможный упор для призрака.
— Это мамкина квартира, — припомнил младший Соколов новые данные с семейного совета. — И мир без тебя не рухнул. О матери я позабочусь.
— С ней что сделал? Не моя это жена, вообще другой человек! Ты что творишь с людьми, выродок⁈
— А ты что с нами творил⁈ — сверкнул наполнившимися слезами ярости глазами Пашка.
— Паша, с тобой всё в порядке? — опять позвала из-за двери мать.
Младший Соколов зажмурился, сделал три глубоких вдоха и решительно открыл щеколду.
— Мам, иди сюда, — позвал он её и пошёл в родительскую спальню. — Присядь на секунду. Ты уставшая, тебе бы поспать.
— Да что ты! — встрепенулась едва опустившаяся на постель Другая мама. — Мне на работу уже скоро выходить пора!
Но Пашка уже снёс ей энергию.
— Что творишь, скот⁈ — закричал призрачный батя. — Теперь и мать извёл⁈
— Слушай меня, — сверкнул глазами Пашка, поворачиваясь и больше не понижая голос. — Хочешь прямо говорить, да⁈ Ну так слушай! Ты — старый алкаш и мудила!
— Да какое ты право…
— Ты блядовал всю мою жизнь, а мамка это покрывала! — перебил Пашка, начиная уже кричать. — Ты её бил бухой!
— Когда рот разевала свой помоечный! — огрызнулся отец в ярости.
— Ты пропивал большую часть того, что зарабатывал! На нас Серёгой ты только орал! Чему ты нас научил за всю жизнь⁈
— Только брат у тебя вышел получше! — просипел батя. — С башкой на плечах и яйцами в штанах, а не хлюпик!
— Да ты его постоянно подначивал меня гнобить! Супер воспитание, папа! А самого его, ты вообще сильно хвалил за что⁈ За нормальное⁈ Сильно⁈ Да ты и на него только делал, что гнал постоянно! Или гнал, или замалчивал! За что нормальное — молчок! Только и вспоминал, что на пьянках каких по праздникам! И то если не слышал!
— Чтобы не зазнавался! — выпятил грудь отец.
— От тебя доброго слова по месяцу ждать надо было! — распалялся Пашка всё больше и больше. — Потому что ты — неудачник и алкаш! Тебе самому стыдно ставало, когда у нас что получалось!
— Что у тебя когда получалось, щенок⁈ Неуч, пакостник и пьянь ещё к тому же! Только и знал, что от работы отлынивать, дерзить и портить всё, что тебе куплено! Что у тебя когда получалось⁈ В школе двойки и тройбаны! Битый постоянно, как тот хлюпик-пятилетка! Лежишь вечно пузом кверху с телефоном или с дружком своим поганым лезешь в неприятности! Книг в руки не берёшь!
— Что-то я тебя с книгой тоже ни разу не видел! — рявкнул Пашка.
— Ты кого учить вздумал⁈
— Деда старого, который за всю жизнь только и смог, что провода чинить за копейки, а потом те копейки пропивать или на потаскух выбрасывать, пока дома каждый рубль считают!!! — бешено заорал Пашка, и телефон, зажатый в сведённых пальцах, взорвался пушами драконов гнева и буков «хе» за неуважение к предкам.
— Да как ты смеешь на отца родного, на покойного!
— Хера с два ты покойный! Много видел духов вокруг⁈ Призраками шарятся только тупорылые упрямые придурки, которые и близко не усекли своей ответственности хоть за что-то! Которым лишь бы других винить во всех своих неудачах и мудачествах!