Я кричу:
— Лёня! Лёня! Поедем в Катманду на слоне?
— Ну вот еще! — сказал Лёня. — Во-первых, мы можем с непривычки соскользнуть со слона… И сколько будет стоить такая поездка? Вдруг прокатиться на слоне — это целое состояние? Пока мы в Непале не пустим корни, не обустроимся, нам лучше не забираться на такую высоту.
Поэтому на облезлом разболтанном автомобиле по колдобинам в клубах пыли нас повезли в отель «Центр мира». Кажется, мы там с Лёней были единственные постояльцы. Очень уж нам оказывались великие почести: распахивали перед носом парадную дверь туда и обратно, а во дворе швейцар с золотыми галунами — сколько раз пройдешь мимо него, столько раз вытягивался во фрунт и отдавал честь.
Наступила пора менять деньги. Лёни отдал в окошечко совсем новую пятидесятидолларовую бумажку, а ему аккуратно на ладони протянули ветхие непальские рупии с подозрительными картинками. Если б мы первый раз получили такие потрепанные жизнью банкноты, грозящие рассыпаться во прах при первом прикосновении, то пришли бы в неописуемый ужас, как два года назад в Индии, но мы-то опытные путешественники по Индостану.
На бумажке в пятьсот рупий были нарисованы тигры, сотенная — с носорогами, десять рупий — винторогий козел, знаменитый гималайский, пятьдесят рупий — другой козел, с мохнатой шеей, пятерочка — яки, рупия — скачущие газели, а на обратной стороне везде король.
Непальского короля в очках и в средневековом шлеме со страшенным пером на макушке, по-видимому, страусиным, звали Бирендра Бир Бикрам Шах Дев (он тут считался воплощением бога Вишну), а также Махараджа-Хираджа (Великий государь государей) или даже Шри-Пани-Махараджа-Хираджа (тот же титул, усиленный пятикратно).
Его Величество был десятым по счету королем династии Шахов, в конце восемнадцатого века объединивших Непал. Королеву звали Айшварья Раджья Лакшми Деви Шах. В центре столицы — дендропарк с их дворцом, названный Нарайанхити в честь очень древнего водного ключа, бьющего где-то в южном углу на дворцовой территории.
Вскоре до нас дошли слухи, что король имеет обыкновение, переодевшись простым крестьянином, обходить окрестные лавки — даже кошке не возбраняется на него посмотреть. И один раз в году ворота в королевский дворец Нарайанхити распахнуты любому, кто пожелает, чтобы монарх благословил его и поставил на лоб красные пятнышко — тилак.
Такой в Непале был сказочный восточный король. Хотя он когда-то учился в престижной английской школе в Итоне. А во время школьных каникул через высокие горные перевалы шерпы на спинах приносили будущего Махараджа-Хираджу домой.
Кстати, купленный им первый автомобиль точно так же пришлось транспортировать через перевалы, предварительно разобрав на части, и беззаботный, юный Бирендра катался на нем вокруг дворца.
Я Лёне предлагала пойти со мной поприветствовать королевскую семью, прогуляться у них в дендропарке, омыть лицо из древнего источника.
— Как ты себе это представляешь? — возмущенно говорил Лёня.
— Просто постучим в ворота! — я отвечала, уверенная, что постучать-то можно куда угодно: если двери суждено открыться — она откроется, а нет — и не надо.
Но Лёня артачился и говорил вот эту фразу, которую я очень не люблю:
— Чего я там забыл?
Как-то воспринял мое предложение «без огонька».
Он и в Киото на прием к японскому императору отказался со мной пойти, мотивируя свой отказ тем, что тот нас не приглашал.
Ну и что, что не приглашал! Он же не знает, что мы приехали!..
В Индии я со слезами просилась на маленьком самолетике слетать к Далай-ламе в Дхарамсалу. Посидеть с ним, поговорить, а то и просто помолчать. Он в определенные дни и часы официально принимает население.
И туда — тоже нет.
— Что Далай-ламе с тобой встречаться? — удивлялся Лёня. — Ты же не Гребенщиков и не Ричард Гир!..
А когда мы вернулись из Индии домой, то сделал вырезку из газеты — портрет малыша, такого серьезного, внимательного, и подпись.
«1939 год. Далай-ламе 4 года, мальчик еще не знает, что он — Гьялва Римпоче, драгоценное божество».
Плюс — уже взрослое, зрелое высказывание этого ребенка спустя сорок лет:
Будда учил, что для человека существуют три главные драгоценности и три главных яда.
Три драгоценности:
Не делать зла.
Творить добро.
Очищать разум.
Три яда:
Страстное желание.
Ненависть.
Невежество.
— Вот и все дела, — с легкостью вздохнул Лёня.
Так мы и не заглянули к королю Бирендре, хотя в Катманду, как всегда, царила благостная и вполне располагающая к задушевной встрече с королевской четой патриархальная атмосфера, столь свойственная великой и безмятежной истории Непала.
Эту благословенную страну не сотрясали войны и жестокие революции, варвары всех времен и народов обходили ее стороной. Видимо, сам тысячеглазый Индра не сводил с нее очарованного взора, веками проявляя религиозную и прочую терпимость. Поэтому тут сохранились в неприкосновенности древние буддийские и индуистские храмы, памятники богам всех видов и мастей, статуи святых и королей, святилища, буддийские ступы, мусульманские реликвии, средневековое искусство, и буквально в каждом дворе можно повстречать жемчужины архитектуры — сокровища, которые теперь считает своим долгом защищать Организация Объединенных Наций. Лишь землетрясения угрожали этой красоте, да и то не такие сокрушительные, как в Японии. Здесь вообще не чувствовалось опасности, в самом воздухе не было и тени вражды, а только одно сплошное дружелюбие.
Ей-богу, мы просто не поверили своим ушам, когда год спустя мир содрогнулся от ужасной вести: непальский крон-принц уничтожил всю свою королевскую семью.
Версия событий напоминает шекспировскую драму: кронпринц Дипендра, нежная душа, любитель поэзии и музыки, преданно шагал по стопам отца: учился в Итонском колледже, много путешествовал, по примеру старика Бирендры научился пилотировать вертолет, летал над Гималаями…
Потом пришла пора, и он влюбился. Его избранницей стала дочь бывшего министра правительства. Но королева-мать возникла на пути у высоких чувств: Ашварья Раджья Лакшми Дэви Шах сватала сыну девушку из семьи сестры короля Бирендры. (Кстати, ходят слухи, что королевские астрологи предрекали Бирендре смерть, если его сын женится до тридцати пяти лет. Кронпринцу исполнилось двадцать девять.)
Летним вечером в пятницу, когда королевская семья собралась в гостиной поужинать, принц объявил родителям о своем намерении жениться по любви. Те, наверное, строго ему ответили: «Нет, нет и нет!» И на протяжении всего ужина растолковывали Дипендре, что короли женятся не по любви, а по расчету.
Кронпринц вспылил, выскочил из-за стола, где-то мгновенно раздобыл две автоматические винтовки, вернулся в гостиную и открыл шквальный огонь.
Так погибли король Бирендра и королева Ашварья, их дети принц Нираджан и принцесса Шрути Рана, две сестры короля и еще несколько родственников.
А несчастный влюбленный, помутившись рассудком, пустил себе пулю в висок. Некоторое время он находился в коме. И следуя непальским законам, растерянный госсовет был вынужден провозгласить этого парня — королем.
Представляю, как лихорадило Непал с его конституционной монархией и дюжиной компартий — от умеренной Объединенной марксистско-ленинской до нелегальной троцкистско-маоистской, которая функционирует в джунглях; с его никакой экономикой; зажатого с двух сторон пристрастными Индией и Китаем…
Короче, регентом был назначен младший брат Бирендры — пятидесятичетырехлетний принц Гьянендра, на свое счастье отсутствовавший на том историческом ужине. Непальские журналисты охарактеризовали его как «жесткого управленца», «имеющего склонность к огромным тратам», что «крайне раздражало покойного монарха».
Сын Гьянендры тоже не произвел на перепутанный народ благоприятного впечатления: несмотря на свой юный возраст, он в мелких стычках уже успел застрелить нескольких человек.
…В общем, правильно мы сделали, что не пошли гулять в этот их дендропарк.
И точка.
4 главаУрал — Старший брат Гималаев!
Нам стоило отдохнуть с дороги, немного успокоиться, прежде чем выйти в город из нашего «Центра Мира» и уже затеряться в толпе. За окном очень близко располагалось кирпичное строение, по форме напоминавшее фрегат в разрезе. Там была палуба, нос, корма, несколько кают, грузовой отсек, а вместо парусов надувались и трепетали на бельевой веревке воздушные сари. Причем по всей «палубе» были разложены самые невероятные, немыслимых фасонов и расцветок, безумные карнавальные шляпы, штук их лежало сто! Пес лаял, щебетали птицы, смех, пенье, разговоры, такая царила праздничная атмосфера! А уж из-за «фрегата» с улицы надвигалось неслыханное по глубине звучание — может быть, поющих раковин, может быть, гималайских горнов.
Мы выскочили из отеля и поспешили мощеной булыжником мостовой на этот звук. Я шла потрясенная, вытаращив глаза с разинутой варежкой, потому что Непал, о котором я только и грезила, обрушился на меня в своем великолепии.
Средневековый город гудел, как шмелиное гнездо. Толпы людей плыли по его узким улицам — поистине вавилонское столпотворение! Ибо тут были густо перемешаны народы всего мира. Во-первых, сами непальцы смело своими силами могут возродить Вавилонскую башню — тут и индуисты, буддисты, приверженцы ислама и стойкие последователи 5 серьезных и древних шаманских культов, непали, майтхили, бходжпури, таманги, тхару, невары, авадхи, гурунги, рай, манары…
Плюс — толпы приезжих с плывущим взором разгуливали туда-сюда!
Даже не верилось, что до середины прошедшего века взглянуть на Непал удалось всего-навсего пятидесяти иностранцам. И это за многотысячелетнюю историю страны! Еще каких-нибудь сорок лет назад Белые ворота Катманду были закрыты для чужеземцев.
А тут — пожалуйста, со всей душою, вдоль уходящих за горизонт рыночных рядов, магазинчиков, лавочек идет фантасмагорическая торговля древностями, бесценными кладами и сокровищами: на витринах и на прилавках лежат украшения гималайских племен и народов — киратов, бхотов, лимбу, лепча и кхампа. Ковры — невиданные! Вышивка по черному бархату золотыми нитями, кашмирскими жемчугами. Простые домотканые одежды с орнаментом из мифических животных, позолоченные райские птицы, бронзовые индуистские божества.