Митрофанов закрыл обшарпанные двери гаража, и неторопливо направился к воротам. Максим нервно барабанил пальцами по рулевому колесу. Как-никак он может опоздать, а Борь Саныч в прошлый раз при встрече действительно напряг своими рассказами – на что готовы детдомовцы, если их оставить без присмотра. Понятное дело, что добрая половина этих баек была преувеличением, но тем не менее, следовало поторапливаться.
Тем не менее, Ивернев терпеливо дождался, пока обе створки самодельных ворот из профиля разъедутся в стороны. «Газель» выкатился с территории детдома и, подпрыгнув на лежачем полицейском, нырнул на соседнюю более широкую улицу. Максим снова привыкал к габаритам автомобиля. В принципе ничего сложного – и грузовики водил раньше. Но всё же следовало двигаться осторожно – практики кататься на микроавтобусах у него не было уже давно.
Осень еще не вступила в свои полные права, превращая в слякоть все вокруг. Поэтому дорога была сухая, и микроавтобус бодро добежал по извилистым улочкам до края плотной застройки, и выскочил на загородное шоссе. Теперь дело пошло более споро. Максим опустил стекло и, наслаждаясь свежим ветерком, катил ещё где-то минут десять, пока не почувствовал странный запах. Тянуло чем-то кисловатым. И отдаленно идентифицировались все эти флюиды, как что-то болотное и сырое. По крайней мере, именно такая картина возникла в голове Ивернева. Выброс что-ли какой-то? Так вроде и не было заводов с этой стороны города. Неужто дотянуло с другого конца городка? Он у них конечно не так чтобы и большой, но застроен не впритык, из-за чего и пролететь быстро за полчаса не удастся. Ветер не сильный, а значит, и запах издаёт источник, который находится не далеко. Пришлось закрыть окно.
«Газель» свернул в посадку, и, задребезжав следующей передачей, пошел по разбитому асфальту в сторону детского лагеря. Через пять минут микроавтобус вкатился в небольшое село и, проскочив его, подъехал к воротам детского лагеря. Решетчатый забор открывал взору все цвета жёлтого и красного – ещё не опавшие листья на деревьях бросались в глаза из-за чего небольшие домики вожатых и отрядов с первого взгляда были незаметны среди бурной растительности. Вдалеке виднелось подобие стадиона и единственное двухэтажное здание, поделённое на два корпуса – администрация и актовый зал. По дорожкам сновали редкие люди, перетаскивая какой-то скарб. Судя по всему – работники лагеря и вожатые. Лагерь закрывался на месяц для ремонта. Детдомовцы были в последней смене.
Максим дважды нажал на клаксон, просигналив работникам лагеря. Из ближнего домика вышел мужичок в униформе охранника, похожей на облачение Митрофанова. Было в его походке что-то развязное и расслабленное. Ивернев грешным делом подумал, что мужичок с вечера принял на грудь. Очень уж у него был отсутствующий вид. Охранник подошел к воротам, скользнул взглядом по лицу Ивернева, затем прищурился на номер авто и, наконец, деловито поинтересовался:
– А Саныч где?
– Дочку из роддома забирает, – коротко ответил Максим, не убирая рук с руля. Не хотелось торчать перед воротами всё время. Он посмотрел на механические «Спутник» на левой руке. Вроде бы успел. Пять минут опоздания – не в счёт. Но ценой завтрака. Желудок при этой мысли предательски заурчал.
– О как, разродилась, значит… Ты, получается, за него? – задал охранник бестолковый вопрос, по-прежнему взирая на Ивернева из-за решётки ворот и даже не думая их открывать.
– За него, за него, – нетерпеливо ответил Максим и добавил, – нужно какие-то документы показать Вам?
Очень уж хотелось ускорить процесс пропуска, а вот охранник, похоже, тормозил конкретно. Либо тут всё у них строго. Во что Ивернев откровенно не верил.
– Ну дааа, ну да… – неопределённо протянул охранник и затем зачем то произнёс, – Я Павел Валерьяныч, ага…
И уставился на Максима. Вот же медленный мужик попался. Как будто с утра пил не кофе, а тормозную жидкость. Либо нездоровится ему. Вон сам какой бледный, а щеки красные как раскаленный металл. Как бы не сердечко шалило. Ивернев внимательно присмотрелся к Валерьянычу и опустил стекло, свесившись на борт «газельки». Поймал блуждающий потерянный взгляд охранника и медленно с расстановкой проговорил:
– Пал Яныч, меня дома ждут, давай я уже заберу детей и отвезу в детдом. Нужны документы какие? Так ты посмотри и пропускай. Вот список – кого должен забрать, – Максим помахал листком с печатью, который дядя Боря предусмотрительно оставил в машине. На листе было всего четыре фамилии – остаток смены.
Подул ветер и в нос снова ударил кисловатый запах, который преследовал Ивернева на шоссе. Вот же напасть. Максим даже невольно огляделся по сторонам. Откуда ж так тянет? Показалось, что над деревьями тянется какая-то зеленоватая дымка. Может где что горит – химикаты какие-то? Дачники или фермеры балуются разными удобрениями.
Охранник между тем нерешительно попереминался с ноги на ногу и вдруг, резко качнувшись, стартанул к машине. Чудной мужик, ей-богу. Перед решёткой Павел Валерьянович остановился как вкопанный, будто впервые её увидел, затем поднял осоловевшие глаза на Максима и нахмурился. На лице его отобразилась такая гримаса, словно бы он совершал большое умственное усилие. Руки неуверенно потянулись к заглушке ворот. Максим выдохнул – створки наконец-то подались в стороны, влекомые собственным весом и уже ничем не удерживаемые.
«Газель» рыкнул и, дернувшись на воткнутой передаче, пошуршал покрышками по дороге лагеря в сторону административного корпуса. Бросив взгляд в зеркало заднего вида, Максим удивлённо отметил тот факт, что охранник просто тупо постоял рядом с распахнутыми воротами, а затем развернулся и пошел к себе, так и оставив их нетронутыми. Называется – заезжай кто хочешь. Странный он.
По пути встретились несколько вожатых, которые тупо провернулись полукругом, провожая пустыми взглядами проезжающий микроавтобус. Ивернев усмехнулся. Похоже, в последний вечер у костра тут все неплохо приняли на грудь, празднуя скорый отпуск и завершение смены.
На небольшой парковке на которой обычно разворачивались автобусы с детьми, рядом с двухэтажкой центрального здания, был только один человек. То ли дворник, то ли просто какой-то хозяйственный работник. Он подметал немногочисленную листву. Деревья ещё не начали обильно сбрасывать свои наряды, и поэтому весь лагерь пестрел яркими красками. Максим остановил авто на краю парковки, где уже не было листвы, чтобы не закрывать старичку фронт работ, высунулся из дверцы и крикнул работнику лагеря:
– Доброе утро! Не подскажите – где тут двенадцатый отряд можно найти?
Старичок перестал мести и с подозрением уставился на Ивернева:
– Детдомовцев что ли?
– Их, их! – энергично закивал Максим
– А ты кто таков будешь? – пробурчал собеседник.
– За Борь Саныча я сегодня, довезти до детдома надо их, – уже в очередной раз за сегодня объяснил Ивернев.
– Список с тобой? – поинтересовался старик.
– Со мной. Вот, – Максим быстро подхватил распечатку и вылез из авто, захлопнув за собой дверь. Похоже, наконец-то попал на дельного собеседника.
Он подал список старичку. Тот принял чуть мятый листок, пробежался по нему глазами, вздохнул и проговорил:
– Второй домик за актовым залом. Не ошибёшься. Там все. И вожатая их тоже там. Иди. За Саныча не забудь черкануть – он должен расписываться, когда забирает детей.
– Понял. Спасибо! – горячо поблагодарил старичка Ивернев, радуясь что ему встретился хоть один расторопный человек за этой день. Все как сонные мухи. Да и запах этот химический. Он конечно не паникёр и не трясётся за здоровье, но убираться отсюда надо побыстрее. Нюхать едкие химикаты – то ещё удовольствие. Как только до сих пор по шее не дали любителям жечь эту гадость – рядом же детский лагерь как-никак.
Поставив «газель» на сигнализацию, Максим двинулся в сторону дорожки, огибающей административное здание в той части, над которой красовалась большая красная надпись «Концертный зал». Он прошёл по разбитому асфальтному покрытию у подъезда к заднему входу, обошёл куски прошлогоднего рубероида, валявшиеся бесформенной кучей за теплушкой. В общем, типичный задний двор любого учреждения.
Как только Ивернев обошёл здание, то увидел ряды домиков, расположенных друг от друга на одинаковом расстоянии. Все ярко жёлтого цвета, с зелёной крышей. Только в первых двух рядах стояли только крайние дома, а вместо соседних перед ними простиралась большая клумба. Всё правильно сказал старик – найти и увидеть второй домик было легко. Максим прошёл мимо клумбы, затем тачек с какой-то пожухлой травой, первого домика – уже закрытого и опечатанного. Поднялся на крыльцо второго «скворечника», как непроизвольно про себя окрестил эти постройки. Он легонько постучал в дверь. Из-за неё послышался мелодичный и очень приятный женский голос:
– Сейчас – сейчас.
Дверь отворилась и на пороге возникла молоденькая девушка с заспанным, но симпатичным лицом. Белокурая, сероглазая и немного худенькая. Порывистые и чёткие движения выдавали человека тренированного и физически активного. Спортивная юбка до колен бежевого цвета, красная футболка с неглубоким вырезом на пуговицах и эмблемой лагеря – типичная униформа вожатых.
– Ой… – остановилась она в дверях, удивлённо взирая из-под больших ресниц на Ивернева, который невольно залюбовался незнакомкой.
– Я за детьми, – поспешил прийти ей на помощь Максим.
– А… да, просто обычно… – протянула девушка, явно слегка смутившись под открытым и прямым взглядом мужчины
– Я вместо Бориса Александровича. Вот документы. Вы уж извините, что я так с места в карьер, уже везде с утра объясняю одно и тоже, – вымучено улыбнулся Ивернев.
При этом не смог не посмотреть пристально в глаза девушки. Ну что поделать – не удержался. Он ещё здоров и молод. Подсознание прямо таки потребовало присмотреться к миловидной вожатой.
Девушка заметила это и, казалось, ещё более смутилась, зардевшись краской: