— Вова, я против!
— Оксана, — она насторожилась. То, что муж назвал её полным именем, ничего хорошего не предвещало. — Я тоже против некоторых твоих поступков и решений. И я последний раз говорю, мы поговорим дома в спальне без свидетелей!
Олег опять прижался к нему всем телом.
— Всё хорошо, сын, просто родителям надо иногда обсуждать то, в чём они не согласны друг с другом и принимать общие решения.
— А Маша?
— Маша останется у нас.
Мария Юрьевна только пожала плечами при виде Володи, внучки и Олега с кошкой, и сразу удалилась к себе в комнату. В отношения внучки с мужем она встревать не хотела.
Володя отправил сына обустраивать кошку в его комнате, а сам с женой остался в спальне.
— Как ты могла выгнать ребёнка? Чем ты думала?
— Вова, котёнок заразный.
— Речь не о котёнке. Я говорю о тебе. Как ты могла выгнать сына на улицу? Хорошо, что он сидел у подъезда и ждал меня. Мало ли что могло прийти ему в голову. Оксана!
— Вова, я выглядывала, я смотрела, что он делает и где он. А потом глянула — его нет, я так испугалась.
— Ты не была ребёнком, тебе жалко котят не было?
— Бабуля никогда не разрешала животных в дом приносить. Я ему даже колбасу для кошки этой дала. Кормил бы её в подвале. Она же паршивая.
— Грибковое заболевание, лечится. Ты так поступила в последний раз!
— А как я должна была? Дождаться тебя?
— Да.
— Тебя никогда нет дома. Я понимаю, я всё понимаю, но весь быт лежит на мне. И эта кошка тоже на мою шею. Я устала, понимаешь? У меня трое детей, я как белка в колесе, я больше так не могу.
— У нас трое детей, это мои дети. У тебя есть решение проблемы твоей усталости? Так ты подумай и сообщи. Ты сейчас на нервах, я тоже. Поговорим потом. И да, я жду твоего решения.
Он вышел из комнаты и, взяв Олежку с Сашкой, отправился мыть котёнка, потом они мазали его мазью, надевали воронку-воротник, кормили.
Детей уложили в десять.
— Вова, иди ужинать.
— Я не хочу.
— Вова, так нельзя.
— Ты устала, отдыхай.
— Вова, я не хочу ссориться.
— Ты уже это сделала. От чего ты устала? Я пью? Я гуляю? Я не приношу домой денег? Я плохо отношусь к тебе или к детям? От чего ты устала? И что ты хочешь? Мы мешаем тебе жить — так вон дверь.
— Ты меня выгоняешь?
— Ты выгнала ребёнка, собственного сына. Как ты могла? У меня в голове не укладывается.
— Я люблю тебя. Что мы сейчас делаем? Вова, прости меня и остановись. Я поняла. Мне стало страшно. Давай прекратим. Прошу тебя. Я не идеальная, я такая как есть. Я поняла и осознала, я была не права по отношению к Олежке. Он ещё и очки потерял.
— И что? Ну потерял, ему десяти лет ещё нет. Он ребёнок. Его любить надо. Меня мать любила, и никогда не выгоняла, мы разговаривали, понимаешь? Она мне примеры приводила, объясняла на пальцах, что такое «плохо», варианты обрисовывала. Но ей в голову не приходило упрекнуть меня в чём-то, не то что выгнать.
— У меня не было такой матери. Меня выгнали. А я ждала, у окна бабулиной квартиры, родителей ждала. Если бы ты только знал, как ждала. Я любила их.
— Ты их и сейчас любишь. Прости.
— Вова, давай не ссориться больше никогда.
— Да я не против! Пошли спать. У меня был трудный день.
— Пошли, только поешь сначала.
Часть 7
— Оксана, вы с Володей помирились вчера? — Бабушка утром убирала со стола после завтрака, а Оксана перебирала гречку на ужин.
— Очень относительно, бабуля.
— Что делать будешь?
— Да что ты душу травишь? Не знаю, я совсем не знаю, что делать. Убирать за кошкой буду. Я правда устала, и совсем не от мужа. Я без него и жить-то не смогу. У меня ведь есть, по сути, он, ты и дети. Я вообще устала. Мама не звонит, и я ей дозвониться не могу. Вон, сегодня, меня на допрос вызывают. Я волнуюсь за маму и боюсь быть втянутой в какое-то дело, к которому я не имею никакого отношения. Я устала думать обо всём этом. А скажу Вове, так ответит, что сама виновата, что он просил не лезть в это дерьмо. А я ещё обиделась тогда. Я глупая, а он святой. И зачем я только ему досталась?
— Для счастья. Ксю, как называет тебя небезызвестная личность, он с тобой себя обрёл, ты детей ему родила. Он их любит, безумно просто. И тебя любит. Ты выплеснула на него негатив и на Олега тоже. Но негатив не из-за них вовсе, а потому что мать твоя непутёвая не звонит. А ты ждёшь, всю свою жизнь ждёшь её любовь, её внимание, её заботу. Сама готова заботиться о ней. А она кукушка, понимаешь, кукушка. Случись что с ней, тебе бы сообщили уже. А с ней хорошо всё. Живёт себе в своё удовольствие. Она потребитель. Всегда была потребителем, и когда с отцом твоим жила тоже. Ей нужен комфорт и чтобы ей не мешали. Она и сына всё время на кого-нибудь спихивала, то няни, то его родители. То тебя подпрягала. Оксана, она копейки мне на тебя не дала. И ни одной вещи не купила. Я просила её помочь, хотя бы с вещами для тебя. А она отвечала, что у мужа просить не станет, своих же денег у неё нет.
— Ты же говорила! Ба! Ты же мне давала, говорила — от неё и от отца, давала подарки. Обманывала?
— Нет, пыталась создать иллюзию родителей. Прости!
— Ты у меня золотая! Правда, если бы не Олежкин отец, я бы и не поняла этого никогда. Только там почём фунт лиха узнала. Он меня перевернул всю, сломал морально, да и физически. А так была бы достойная дочь своих родителей. Я до сих пор физической боли боюсь.
— Так скажи мужу всё как есть, не таись. Он понятливый. Да и почём фунт лиха он знает. Договаривайся, обсуждай, делись.
— Ты делилась?
— Нет, у меня у самой грехов знаешь сколько? Это я к старости поумнела, теперь кроме советов ничего дать не могу. Эгоисты люди, во всём эгоисты, и в большом, и в малом. Да я сама такая же.
— Вова не эгоист. Мне так плохо от ссоры с ним.
— Поми́ритесь. Помяни моё слово.
***
Вызов на место происшествия поступил, сразу — в самом начале рабочего дня, Володя ещё халат надеть не успел.
— Таня, едешь со мной? — спросил он.
— Да я с удовольствием, только если Владимир Семёнович отпустит.
Владимир Семёнович отпустил, сам отправился на вскрытие. Предпочёл сбагрить почемучку коллеге.
— Владимир Александрович, вы почему не в духе? — задала вопрос Татьяна, как только они отъехали от бюро.
— Много будешь знать, скоро состаришься. В семье бывает разное. Не девочка, понимать должна.
— Простите. А вы могли бы пойти на должностное преступление ради жены?
— Татьяна, начинаю жалеть, что взял тебя с собой. Да, я могу прийти на работу в плохом настроении из-за домашних проблем. Но должностное преступление? Ты хочешь сказать, что я могу дать заведомо неверное заключение? Причём не ошибиться, а специально? Так?
— Нет, я не то хотела сказать.
— Сказала, что сказала, помолчи лучше.
До парка доехали молча. Там прошли по центральной аллее, свернули направо и в дальнем, достаточно заросшем углу увидели сотрудников правопорядка рядом с трупом и сиротливо стоящую «скорую».
Вышли из машины, приблизились к телу.
Он лежал около лавочки лицом вниз. Обнаружили его дворники, подметающие утром парковые дорожки.
— Описывай, что видишь? — обратился Володя к Татьяне.
— Мужчина, рост примерно сто восемьдесят пять. Одет в шерстяной свитер, джинсы и кроссовки.
— Причина смерти?
— Вы шутите? Я же только на него глянула со стороны.
— Есть признаки, по которым можно сделать предварительные заключения. Крови рядом с телом нет?
— Нет.
— Что настораживает?
— Не знаю.
— Таня, думай. Смотри и думай.
— Тепло он одет для нашего жаркого августа. Но ходил ночью, боялся простыть.
— Он не беременная женщина, которая простыть боится. Думай.
— Надо его осмотреть.
— Осмотрим, только после того, как я услышу предварительную причину смерти.
— Вот так навскидку?
— Да.
— Не знаю.
— А ведь ты увидела правильно, он слишком тепло одет. Он мёрзнет, дрожит и кутается. Почему?
— Не знаю.
— Потому что его периферические сосуды спазмированы, сейчас мы всё сфотографируем и перевернём его, а там мы увидим рубцовые изменения предплечий, гнилые зубы и дефицит веса.
— Он вскрывал себе вены?
— И не раз. Он не мог терпеть боль, его скручивало, ломало, ему была необходима доза. Он хотел умереть.
— То есть вы, только подойдя к трупу, увидев, что он летом одет в тёплый свитер, уже увидели всю картину. Так, может, и вскрытие проводить не нужно?
— Ещё как нужно. Работа с этим трупом займёт очень много времени. И не только нашего отдела. Тут химики покажут, на что способны, по полной. Но это тоже ещё не всё. Есть закон парных случаев. И передоз всегда идёт в паре, а значит, мы сегодня столкнёмся с ещё одним трупом.
Парню было двадцать три. Документы в кармане. Причину смерти они будут устанавливать в бюро, хотя и рубцы на предплечьях присутствовали, и дрожки, и гнилые зубы.
Закончили осмотр на месте через час. Отправили тело в бюро.
***
— Владимир Александрович, скажите только честно, ваша жена могла быть посвящена в дела отчима? — спросила Таня на обратном пути.
— Отец просил спросить?
— Да.
— Нет, не была посвящена. Её мать туда пристроила с единственной целью: узнать имена его любовниц. Оксана никогда не была близка с собственной матерью, а вы об отчиме говорите. Если бы вы с вашим отцом знали, что она пережила, то не задавали бы таких вопросов.
— Вы верите ей?
— Да, как себе самому.
— Но вы поссорились?
— Мы не сошлись в методах воспитания детей. Татьяна, ты бы никогда не услышала от меня этого. Я не разглашаю внутренние проблемы моей семьи, но не надо видеть то, чего нет. Передай отцу.
— Я передам, не злитесь.
Они не успели доехать до бюро, как поступил следующий вызов.
Труп молодого парня был найден дома, весь в крови. Ноги представляли собой нечто, покрытое множественными глубокими, гноящимися язвами, в некоторых ползали белые упитанные личинки мух. Но ему это не мешало, ему было всё равно. «Пах открыл — гроб открыл», — говорят наркоманы, и это правда. Когда наркоман колется в пах, а именно — в бедренную вену, он постоянно поддерживает очаг инфекции, ведущий к хроническому воспалению, возникают осложнения, чреватые смертью. У этого тоже был обнаружен «колодец» в паху, заткнутый куском ваты. Стенка бедренной вены сильно утолщена за счёт воспаления и очень плотно спаяна с бедренной артерией. Делая себе очередной укол, наркоман не рассчитал и проткнул артерию, что вызвало обильное кровотечение и кровопотерю, от которой и наступила смерть.