И только тут Рэйна заметила, что в комнате она не одна. Энтисай. Он по-прежнему здесь.
– С пробуждением, Рэйна, – он подошел и присел рядом. – Я Этрел Эль-Меар, но можешь называть меня Альмаро, в этом мире мне так привычнее. Я пришел, чтобы помочь тебе. Как себя чувствуешь? Ты проспала двое суток. Понимаешь, где ты? Знаешь, кто ты?
– Да. Подробности ускользают, но в целом – да. Что ты сделал?
– Всего лишь убрал боль. Это временно, потом она вернется. Я не могу вылечить тебя, и никто не может, мне жаль, Рэйна, правда. Я все гадал, как ты могла отделить этот мир, сделать его закрытым для всех, даже таких, как я. Теперь вижу. Ты закольцевала его, замкнула нити этого мира на самих себя, они не связаны с нитями соседних миров, потому что ведут обратно сюда. Хитро. Но все Стихии всех миров тоже были едины, а тут ты их оторвала, отрезала от общего. Сама их плоть сопротивлялась, все шесть впились в твои руки. Почему ты не остановилась?
– Я любила этот мир. Он мой первый. И тут есть люди, мои собственные дети, созданные мной лично, Стихии в этом не помогали. Мне было бы невыносимо жаль это терять. Я думала, боль – это лишь боль, раны заживут, я ведь Творец.
– Я понимаю тебя, мы, энтисай, тоже можем любить, а любовь порой лишает рассудка. Лишь безумец согласился бы терпеть такую боль. Я вижу твои настоящие руки, они превратились в месиво крошечных осколков. Мне всякое пришлось пережить, но я и представить не могу, как страдала все это время ты. Даже Творец не восстановится после такого. Будь ты кем-то другим, Плирос мог бы пересобрать тебя, конечно, по-своему, но все же. Ты стала бы иной, но вновь полноценной. Но ты и сама знаешь, с вами он не может взаимодействовать.
– Плирос?
– Пустота.
– Пустота никому не может помочь, она лишь пожирает, разрушает.
– Все не так. Мир намного сложнее, ты просто не видишь. Вы живете в том единственном слое, что лежит вне Плироса, в том, что вы зовете изнанкой, и лишь слегка проявляетесь в том, что считаете внешней стороной. Когда что-то исчезает из этого слоя, для вас оно потеряно, уничтожено, но оно продолжает жить во множестве слоев, недоступных вашему взгляду.
– Слоев?
– Можешь считать их отдельными вселенными. Но даже каждый отдельный слой может быть множеством различных вселенных, если менять восприятие, смотреть под разными углами, перестраивать самого себя в нечто иное, для которого та же материя также станет совсем другой во всех смыслах, не только зрительно.
– Творцы создают миры, я не верю, что…
– Ты видела, как энтисай появляются будто из ниоткуда и так же исчезают, и не можешь этого объяснить, ведь ты уверена, что никому не укрыться от твоего восприятия. Но это верно лишь для твоего слоя и лишь одного угла, под которым ты его чувствуешь, а мы смещаемся в другие слои или иные формы твоего. Там раскинулись наши миры, прекрасные и многогранные, сотворенные Плиросом из ваших одномерных. Да, могущественные Творцы, повелевающие целыми мирами, подобны рыбке, для которой вся вселенная ограничена стенкой аквариума. Возможно, тебе обидно об этом узнать, но это так.
– Но как тогда ты мне помог? Энтисай – обитатели Пустоты, они тоже не дотянутся до изнанки.
– Обитатели твоего мира сотворили Алую Сферу. Воссоздали в физическом объекте твою силу, собрав ее из тех частей, что ты вложила в разных эорини. Мне удалось поглотить ее, и теперь я вижу изнанку и нити, я вижу тебя, а не лишь отражение в этом слое. Если захочешь, позже я отвечу на любые вопросы, но сейчас важно другое. Твой мир обречен, Рэйна, признай это. Даже будь твои руки в порядке, его не спасти. Отдай его Плиросу, позволь поглотить его, а я помогу спастись его жителям, выведу отсюда если не всех, то многих.
– Нет! – Она вскочила, объятая ужасом. – Нет! Убирайся! Ты лжешь! Ты не получишь мой мир!
– Ты все равно его потеряешь, – он оставался спокоен. – Осталось недолго, и ты это знаешь. Смирись с неизбежным и помоги тем, кому еще можно.
– Я не смогу создать новый! Ты сам видел мои руки! И ты представить себе не можешь, что такое Творец без мира! Это хуже любых страданий, что ты можешь вообразить!
– Я уже сказал, это лишь вопрос времени. Твой мир и все его обитатели погибнут зря. У тебя хватило воли отрезать этот мир, ты пошла ради этого на чудовищную жертву, чтобы защитить его, но в результате лишь погубила. Согласись на еще одну великую жертву, чтобы его спасти.
– Я не могу, – она рухнула на кровать. – Не могу, Альмаро. У меня не осталось сил.
– И все же подумай над этим. Я побуду тут еще немного, но, если ты не решишься, мне придется искать другой способ.
Глава 1. Сладость выбора, горечь сомнений
Снова не тому достался трон,
В пыли былое знамя…
Рвется паутина – только тронь,
И снова мир на грани.
Ты никогда не знаешь, как силен,
Пока с тебя не спросят;
Ты никогда не скажешь, что готов
Привычный мир отбросить.
Дурные вести приходили одна за другой.
Сначала в столицу вернулся Измиер. Занял свой прежний пост, будто и не пропадал на целый год: Виндор, ставший главой Светлого Совета на время его отсутствия, уступил ему без споров.
А несколько дней спустя вернулись воины и маги, сопровождавшие Риолена в Сехавию. От них-то город и узнал о гибели короля.
Для Йорэна это был сокрушительный удар. Вновь он не смог оказаться там, где в нем нуждались больше всего. Чуть позже выяснилось, что и отряд уцелел не весь: погиб Литен. Не то чтобы они с Йорэном когда-то дружили, но парнем Литен был неплохим, хоть и ворчал постоянно; бывало, что в паре с ним охраняли ворота замка, его бесконечные байки – под настроение после пары-другой кружек – здорово помогали скоротать время. А теперь их больше никто не услышит.
Однако сколь бы случившееся ни было ужасно само по себе, Йорэн понимал, что последствия себя ждать не заставят. До Сехавии король не добрался, значит, набеги продолжатся, а так и до войны недалеко. Еще виновные в смерти Риолена и Литена тейнары. Веками сидели мирно в своих горах, а теперь такое. Крылатые напали на людей из мести за казненного Измиером тейнара, это очевидно; и именно в стычке с ними погиб Риолен, единственный, кто мог призвать Верховного мага к ответу. Круг замкнулся. Надежда на то, что все успокоится и как-то само собой решится, и так была призрачной, но вскоре истаяла вовсе. Ирмалена, вдова короля, выступила перед народом спустя два дня после вестей о смерти мужа.
«Жители Арденны, – обратилась она к собравшейся толпе. – Для всех нас наступили скорбные дни. Наш король был подло убит крылатыми нелюдями, и мы не можем оставить это преступление безнаказанным! Но прежде чем разобраться с ними, мы должны решить другую задачу. Начинать войну теперь, когда Сехавия в любое мгновение готова ударить в спину, крайне глупо. Времени на разговоры о мире у нас больше не осталось. Риолен хотел, чтобы люди жили в гармонии с другими народами, и поплатился за это жизнью. Чтобы подобное не повторилось, другие страны должны быть с нами заодно, вот только не все желают это понять. Арденна во все времена была самой сильной и процветающей страной на Виэлии, и настала пора напомнить об этом забывшимся сехавийцам. Они грабят пограничные земли, потому что неспособны сами себя прокормить. О каких переговорах с ними и уступках может идти речь? Они хотят получить наш хлеб? Так пусть честно заслужат его, подчинившись арденнскому престолу. Нам не нужен столь слабый союзник – какой от него толк? – но если они станут частью нашей сильной страны, нелюдям точно несдобровать».
За спиной королевы стояли два мага Светлого Совета. Однако и без этого было ясно, чьи слова она произносит.
Йорэн не находил себе места. Долг звал его вернуться в замок, на службу Ирмалене, но он не мог себя заставить. Если он присягнет ей на верность, назад пути не будет.
Пойти на службу Вилларду, прежнему королю, Йорэна убедил отец. Сам он был тогда моложе, не задумывался о том, правильно это или нет, и окончательно осознал, насколько король бывал недальновиден или несправедлив, лишь когда у власти оказался Риолен. Молодому правителю, тогда еще наследнику престола, Йорэн служил с радостью и со всем рвением. Сейчас же появилась возможность самому решить, хранить ли верность трону Арденны. Если бы на престол взошел сам Измиер или ему подобный, выбор был бы очевиден. Но Ирмалена! Она выглядела бледной и изможденной, когда говорила о трагическом событии, и явно с трудом сдерживала слезы. Сторону Верховного мага она наверняка приняла не по своей воле. Несмотря на все старания Риолена, в замке оставалось полно людей Измиера. Если король знал, кому точно можно доверять, а к кому стоит отнестись с подозрением, то королева вряд ли была посвящена в эти подробности. Светлый Совет при желании способен устранить ее в любое время, и она не может этого не понимать. Конечно, Измиеру выгодно передавать свою волю через нее, законного правителя народ послушает скорее, но вздумай она пойти против воли Верховного мага – долго тот терпеть не станет. Ирмалена нуждалась в защите и поддержке, тем более теперь, когда ждала ребенка Риолена, но присягнуть ей означало встать на службу Измиеру, и одна мысль об этом вызывала тошноту. Не говоря уже о том, что у Йорэна была родня в Сехавии, и если начнется война, а она, похоже, неизбежна, то сражаться придется против своих.
Впрочем, другие возможности были не лучше. Прими он сторону Сехавии – придется обратить меч против родичей в Арденне. Еще и против стражей, с которыми вместе служил в замке. Угораздило же родиться по обе стороны забора!.. Забор ставил не он и его современники, а древние правители, за которыми, похоже, придется расхлебывать именно ему.
Конечно, всегда можно, пока не поздно, уехать куда подальше, хоть в Хаммар уплыть, и пусть все решается без него, но подобная трусость тоже была Йорэну поперек горла. Он прямо слышал в голове голос отца. «Смерть того, кому ты присягал, не освобождает от долга перед страной, честь воина дороже всего», – вот что сказал бы прямолинейный, строгих правил Маэл Урат-Нири. «Но есть ли смысл служить подлецу ради страны? – мысленно возразил ему Йорэн. – И как хранить честь воина, когда истинного господина больше нет?»