Эта искусственно созданная верхушка стояла от остальных соплеменников несколько особняком. Раджа Пунджата сам назначил первого главу племени. Им стал Вараджилкишу Маннан из Теллраймалаи. Серебряный меч и серебряный браслет были подарены ему как символ власти. Вараджилкишу стали величать королем. Появились также новые старейшины, или каникараны. Королю и им было дано право распоряжаться земельным фондом племени. И они, конечно, себя не обошли.
Новый король и старейшины в знак благодарности стали приверженцами господствующей религии — индуизма. Старые боги были заменены новыми. Великая богиня Амма-мать была свергнута с пьедестала. Но женщины с этим не согласились. До сих пор они поклоняются своей богине. Однако годы сделали свое дело. В легендах маннанов стали фигурировать индусские боги, люди постепенно забывали древние божества. Старики уносили в могилы предания. Завещанное предками умирало вместе с ними. С годами молодые превращались в стариков, но они уже ничего не помнили. Полузабытая история племени и новые боги фантастически переплелись в их мозгу.
— Откуда появились первые маннаны? — спросила я двух стариков, сидящих передо мной на циновке.
— Мы ничего об этом не знаем, — сказал один из них.
Другой слезящимися глазами смотрел на вершину дальней горы. Там, над горой, светилась звездами зелено-голубая полоса неба. За селением глухо бил барабан. Ближние заросли бамбука тонули в сиреневой мгле сумерек. Старик поднял на меня слезящиеся глаза.
— Посмотри, — начал он, — как прекрасна эта земля. Она была еще прекрасней в ту ночь, когда Парвати, жена Шивы, сделала глиняного слона. Из слона вышел человек. Это был самый первый маннан. Все племя пошло от него.
— Разве Парвати богиня маннанов? — усомнилась я.
— Да, — ответил старик.
— Но ведь Парвати — богиня людей из долины. Как же она может быть богиней маннанов?
— Это так, — сказал старик. — Больше я ничего не знаю.
И он стал смотреть на зеленые квадратики полей, тянущиеся между хижинами и джунглями.
— Как мало теперь у нас земли, — вздохнул он. — Раньше мы сеяли там, где хотели…
Земли в Маннанкоди действительно мало. Всего в поселке сто двадцать три акра. Самый маленький участок — пол-акра и самый большой — четыре акра. Семьи у маннанов большие, и часто практически невозможно прокормить семью участком даже в четыре акра. В Маннанкоди культивируют рис, раги[3], маниоку, сладкий картофель. Чтобы подработать, мужчины и нередко женщины нанимаются поденщиками в Лесной департамент, на плантации. Неподалеку организован центр ремесла, и здесь жители Маннанкоди плетут тростниковые циновки с красивым геометрическим узором. Плетение циновок — традиционное ремесло маннанов. Мне показывали много циновок, и ни на одной из них узор не повторялся. В этом же центре маннаны делают легкую плетеную мебель. Это занятие для них новое, но они с ним прекрасно справляются. В плетеных стульях, столиках и скамьях проявляется их своеобразный, неповторимый вкус. За эту работу жители Маннанкоди получают гроши. На жизнь не хватает. Поэтому так бедны их закопченные хижины, а одежда светит дырами и изобилует неумело посаженными латками.
И только один человек в Маннанкоди резко отличается от других. Это — каникаран, или старейшина. Его зовут Перумал Купан. Высокий, худощавый, с седым венчиком длинных волос вокруг лысеющего черепа, он кажется гораздо моложе своих семидесяти лет. На его темном продолговатом лице выделяется длинный, хищно загнутый нос. Выцветшие глаза смотрят хитро, настороженно и оценивающе. Над верхней губой прилепились фатовски подстриженные усики. Не в пример соплеменникам на нем чистая добротная рубаха и дхоти. После первых слов приветствия он протягивает мне трость с серебряным набалдашником.
— Моя трость, — хвастливо говорит он.
— Очень приятно.
— Символ власти.
Кажется, этот человек предъявляет мне удостоверение в том, что он действительно каникаран.
У Перумала Купана есть солидный участок земли. На нем трудятся жители Маннанкоди. Каникаран их только кормит во время работы. Нередко вождь отбирает у маннанов то, что они смогли собрать в лесу. Ему несут мед, съедобные коренья, лечебные травы.
Согласно древним традициям, каникаран должен выполнять ряд обязательств перед своими «подданными». Теперь обязательства исчезли, остались только права.
У маннанов, живущих в районе Кумили, есть свой совет, во главе которого стоит Перумал Купан. Последний раз совет собирался два года назад. Когда были предыдущие советы, каникаран не помнит.
— У меня на совете обсуждаются самые важные дела племени, — гордо заявил мне вождь. — Два года назад мы решили перекрыть все крыши в Маннанкоди. А потом установили ночных сторожей, которые должны охранять поля от диких свиней и слонов.
Но разрушить древнюю родовую организацию племени еще не удалось ни раджам, ни старейшинам. Эта организация в какой-то мере сплачивает племя и служит ему своеобразным подспорьем в тяжелой борьбе за существование. У маннанов есть ряд экзогамных родов[4]. В районе, который мне удалось посетить, было только два таких рода: Панникуди и Аравакуди. Важный элемент уже угасающего материнского рода — наследование по женской линии. Пост вождя переходит к племяннику, или сыну сестры, собственность тоже переходит к нему. Но в последнее время появились явно выраженные патриархальные тенденции. В Маннанкоди имущество делится поровну между племянниками и сыновьями, а в некоторых семьях полновластными наследниками уже являются сыновья. Сын Перумала Купана Пандиен после смерти отца каникараном не будет, этот пост займет его двоюродный брат. А что касается имущества — тут у Пандиена другая точка зрения.
— Имущество отца будет принадлежать мне, — сказал он. — С него (имелся в виду двоюродный брат) хватит и того, что он станет каникараном.
И сам Перумал Купан подтвердил:
— Моя земля отойдет сыну. Я не должен заботиться о племяннике.
…Из селения Маннанкоди мы с Чинмайей возвращались поздно вечером. Выпала обильная роса, и наша одежда отсырела. Мы прошли окраинные дома Кумили и снова вступили в джунгли. Было совсем темно, тропинка еле угадывалась в густых зарослях.
Джунгли жили своей ночной жизнью. Трещали цикады, перекликались какие-то ночные птицы. В кустах что-то ворочалось и вздыхало. Наконец мы вышли на шоссе. В лунном свете оно казалось бесконечным длинным полотном. И на этом полотне лежали четкие узоры — тени гигантских деревьев. Прямо над головой сверкали россыпью драгоценных камней Плеяды. Совсем низко над джунглями висел ромб Южного Креста. Вдруг в какое-то короткое мгновение все изменилось. Деревья стали излучать зеленоватое сияние. Мне показалось, что мириады звезд спустились с неба и усеяли джунгли. Они были везде — на деревьях, кустах, на дороге. Зеленые огни светляков непрерывно двигались. И может быть, только это и отличало их от неподвижных созвездий в небе. Они перемещались с дерева на дерево, с куста на куст и манили, манили в чащу. Зеленые манящие звезды. Пойдешь за такой, а она обманет и улетит. И ничего не останется, кроме темноты и пугающей чащи джунглей…
Впереди, за черными силуэтами деревьев, совсем неожиданно лунным серебром блеснула вода Великого озера. Мы прошли еще с полкилометра и за поворотом сквозь заросли увидели освещенные окна нашего пристанища. Это было не ускользающее призрачное сияние светляка, а ровный необманчивый свет человеческого жилья. Свет ночлега, в котором мы так нуждались.
ЗНАКОМЬТЕСЬ, ЕГО ВЕЛИЧЕСТВО КОРОЛЬ МАННАНОВ
От Кумили до Пирамеду — 19 миль
От Пирамеду до Куттикаяма — 3 мили
От Куттикаяма до Еллапара — 5 миль
От Еллапара до Айяпанковил — 12 миль
От Айяпанковил до Канчияра — 5 миль
От Канчияра до поселка короля — 3 мили
Утром на кронах деревьев клочьями висел туман. Он опускался все ниже и ниже и наконец заполнил всю лощину, по дну которой вилось шоссе. Небольшой расхлябанный автобус шел полупустой. Туман каплями оседал на кузове машины. Казалось, ему не будет конца, и только часа через два стали пробиваться первые солнечные лучи. Туман постепенно исчезал, и наконец джунгли и горы засверкали всеми красками солнечного утра. Мы проезжали редкие селения и маленькие городки, затерянные в безбрежном пространстве зеленых лесных массивов. Сначала наш путь лежал на восток, затем мы резко свернули на север. Мы несколько раз пересаживались, с трудом втискиваясь в набитые местные автобусы. В одном из них мы сидели на винтовках лесной охраны. Винтовки лежали рядом с разогретым, пахнущим маслом мотором. От каждого толчка затворы и прицельные мушки врезались в тело. Охранники, молчаливые ребята в шортах цвета хаки и тяжелых ботинках, сохраняли полную невозмутимость. Они не беспокоились о том, что боевое оружие используется не по назначению. Дорога то карабкалась вверх по крутым склонам, то резко шла вниз. Иногда мы въезжали в прохладные полутемные ущелья, по дну которых текли горные реки с низкими каменными порогами. Через реки были переброшены широкие бамбуковые мосты-настилы.
Потом в нашем распоряжении остались лишь редкие попутные машины и ухабистая грунтовая дорога. Поселки и деревни исчезли. Начались глухие, ненаселенные джунгли. У водителей изредка попадавшихся грузовиков мы спрашивали прямо:
— Где живет король маннанов?
Никто из них не удивлялся нашему вопросу. Они безошибочно показывали, в какую сторону надо идти или ехать.
Солнце поднималось все выше и выше. Оно остановилось на некоторое время в центре неба, а затем стало неудержимо скатываться к западу. Мы пили чай и ели бананы в придорожных харчевнях-хижинах. Наши лица и руки были покрыты толстым слоем грязи и пыли. А мы все ехали и шли, шли и ехали. И все гуще становились заросли джунглей. Очередной попутный грузовик свернул на широкую лесную просеку, а мы высадились на пустынной дороге. Косые лучи солнца освещали заросли бамбука, причудливо изогнутые тросы лиан, резные листья огромных папоротников. Ни людей, ни машин. Двухметровая черная кобра медленно переползала дорогу. На какое-то мгновение она остановилась, пристально посмотрела в нашу сторону и скрылась в кустах. Вдруг из-за поворота совсем неожиданно вырвался джип. Мы «проголосовали». Машина остановилась. Рваный, промасленный брезент прикрывал кузов джипа. Водитель, молодой парень в красном тюрбане, чертыхнувшись, спросил, что нам надо.