Дорогой богатырей — страница 6 из 23

И снова — шуршанье и стук срывающихся и катящихся из‑под ног камней, скрежет стальных шипов, вой ветра, рвущегося снизу вверх по ущелью…

Непонятная находка не выходила из головы Бориса. Он перебирал в памяти все известные ему виды грызунов. Эта группа, он прекрасно знал, — самая многочисленная среди млекопитающих: в ней насчитывается не менее трех тысяч видов. И среди этого многообразия нет ни одного зверя, поражающего своими размерами. Мыши, крысы, суслики, сурки, зайцы — все эти животные небольшой величины. Борис помнил, что самые крупные грызуны относятся к семейству свинковых. Среди них известна водосвинка — величиной с собаку. Но все они встречаются в Южной Америке. Только морская свинка проникла в Европу, но и то в качестве лабораторного животного. Самый же крупный грызун среди наших животных — бобер, который немногим превышает размеры крупного зайца.

“Может быть, я ошибся?” — недоумевал Борис. Он достал из кармана зуб, вытащенный из черепа, — длинный, изогнутый, как турецкая сабля, с острым краем. “Нет, такие зубы могут принадлежать только грызуну…”

— Батырлар–джол… — сказал он громко. — Дорога богатырей.

Дыхание становилось затруднительным. Борис слышал резкие удары сердца, отдававшиеся сильными толчками в горле. Перед глазами вспыхивали и погасали зеленые и фиолетовые круги.

“Должно быть, тысячи три с половиной”, — подумал Борис. Он поднял голову. Стены ущелья по–прежнему отвесно уходили вверх, скрываясь в недосягаемой высоте. Из‑под ног беспрерывно катились, осыпаясь, мелкие камни. Путь казался нескончаемым. Борис с удивлением и невольным уважением смотрел в спину Жени, которая шагала, словно не ощущая усталости. И в тот момент, когда Борис уже открыл рот, чтобы предложить остановку, раздался звучный голос Павла:

— Выход!

Женя бросилась вперед. Натягивая веревку, она заставила Бориса ускорить шаги.

Он бежал за ней, тяжело дыша, увлекаемый общим порывом. Стены ущелья раздвигались. Вот показался свет. Еще несколько шагов — и в глаза им блеснула сияющая голубизна неба…

6

ОНИ безмолвно стояли над крутым обрывом, с трудом переводя дыхание.

Русло потока вывело их на узкую площадку, повисшую над горной долиной. Глубоко внизу светлел овал огромного озера, отражающего бездонную синеву неба и снеговые шапки гор, обступившие ровной стеной водную гладь. Вокруг озера зеленела полоса растительности. Выше тянулись желтовато–бурые холмы предгорий. А дальше поднимались отвесные скалы, слева — горящие на солнце всеми оттенками красного цвета, справа — погруженные в густую, почти черную тень.

Павел медленно, не отводя глаз от развернувшейся перед ним картины, стащил с плеч рюкзак, развязал, вытащил из него анероид, постучал пальцем по стеклу.

— Три шестьсот сорок, — сообщил Павел. — Ну, друзья, нам повезло, — добавил он, поднимая взгляд, чтобы увидеть вершину горы над их головами. — Если бы не этот ручей, нам пришлось бы карабкаться еще добрую тысячу метров и переваливать через лед.

— Как изумительно красиво! — мечтательно сказала Женя, не сводя глаз с озера.

— А вот как мы спустимся, это вопрос, — заметил Борис.

— Там, где прошла вода, пройдет и человек, — спокойно отозвался Павел.

— Она же шла сверху, я полагаю, — возразил Борис.

— Да, но не только по тому руслу, которым мы прошли, а и по другому, которое ведет в долину.

Борис вытянул шею, посмотрел через край обрыва. Действительно, под площадкой, метров на двадцать ниже, виднелось углубление в виде чаши, очевидно размытое падающей с обрыва водой. От него по дну глубокого ущелья круто вниз уходило высохшее русло потока.

— Представляю себе этот водопад в период таянья снегов, — сказал Павел. — Конечно, пробраться здесь не было никакой возможности.

— Да и сейчас будет нелегко, — ответил Борис, начиная разматывать веревку с пояса. — Кто пойдет первым?

— Я, — решительно ответил Павел. Он внимательно осмотрел площадку, нашел подходящий для спуска выступ, испытал его прочность сильными ударами ног, перекинул через него веревку и коротко сказал Борису:

— Ну, спускай потихоньку.

Его голова и плечо скрылись за обрывом. Мгновение виднелись пальцы, крепко вцепившиеся в скалу. Затем послышался его голос:

— Давай!

Женя легла на площадку, опустив голову в пропасть. Борис смотрел на возбужденное лицо девушки, повернутое к нему в профиль, в котором, как в зеркале, отражались беспокойство, восхищение мужеством и бесстрашием Павла и азарт преодоления опасности.

Второй спустилась Женя. Борис перегнулся и посмотрел вниз. Оба, разгоряченные, довольные, стояли, запрокинув головы и махая ему руками. Борис закрепил веревку на поясе, проверил еще раз выступ скалы на прочность, спустил ноги с обрыва, повис на руках и крикнул:

— Держи!

Он разжал пальцы. Веревка у пояса натянулась, сильно нажав на ребра. Павел медленно отпускал конец, веревка дрожала, сползая с выступа скалы над головой Бориса. Он вытянул руки и ноги, чтобы держаться за камни. Но Павел ускорил движение, веревка пошла быстрее, и прежде чем Борис успел принять правильное положение, он уже почувствовал под ногами твердую почву. Павел отпустил конец и дернул тот, который был укреплен у пояса Бориса. Веревка упала к их ногам.

Отсюда шел крутой спуск по глубокому высохшему руслу потока. Они уже не стали задерживаться для отдыха. Ими овладело лихорадочное возбуждение. Вниз, вниз, к неведомой цели!

Павел все ускорял движение, спускаясь гигантскими шагами по отполированным камням, повисая при крутых спусках на руках и спрыгивая с высоких порогов. Временами он останавливался, оглядывался на своих спутников нетерпеливо блестящими глазами, поджидая их несколько секунд, потом снова пускался в путь.

Борис понимал, что это возбуждение вызвано резкой переменой атмосферного давления, и знал, что оно скоро сменится сильнейшим упадком сил, но не мог, да и не пытался удержать Павла, так как его самого неудержимо манило вниз — к прекрасному горному озеру.

Становилось заметно теплее. Ветер уже не рвал одежду, а чуть–чуть обвевал разгоряченные лица, поднимаясь навстречу дрожащей в воздухе теплой струей.

— Стоп! — закричал вдруг Павел. Борис от неожиданности налетел на зеленый рюкзак Жени, которая остановилась как вкопанная.

— Смотрите! — прозвучал опять взволнованный голос Павла.



Справа, там, где русло потока огибало массивный выступ скалы, из глубокой трещины над головами поднималось странное, никогда не виданное ими растение. Бросалась в глаза отчетливо обрисованная на красном фоне горы белая, чуть розовеющая в лучах заходящего солнца розетка огромного цветка в форме сложной шестиконечной звезды. От стебля расходились длинные, как весла, листья. Все растение было покрыто толстыми, как щетина, длинными блестящими волосками.

— Что же это такое? — сказал озадаченно Павел.

Он уже поставил ногу на высокий камень, чтобы начать карабкаться по скале за цветком, но был остановлен Борисом.

— Поздно, Павел! — сказал он сурово. — Надо спешить вниз, чтобы успеть расположиться на ночлег.

— Черт его знает! — закричал Павел возбужденно, с сожалением спуская ногу с камня. — По–моему, это…

— Ну?

— То есть, сходство признаков поразительное. Вот только размеры…

— Эдельвейс! — закричала восторженно Женя.

Павел кивнул головой. Он посмотрел было просительно на Бориса, но тот выразительно толкнул его в спину. Павел крякнул с досадой и снова пустился в путь.

Солнце склонилось уже совсем близко над силуэтами гор: лед на вершинах загорался красным пламенем, переходящим в глубокую синеву на склонах. Было ясно, что не позже чем через час ущелье погрузится в полный мрак.

Спуск стал более пологим. Они шли, не оглядываясь по сторонам, чтобы не оступиться на гладких камнях. Сумрак сгущался. Вверху, на гребне, в неверном свете отблесков снега с горных вершин, неясно мелькали тени кустарников, каких‑то высоких корявых растений.

Тишина нарушалась только резким стуком стальных шипов о камни и тяжелым дыханием путников. Все трое чувствовали сильную усталость, сковывающую движения.

— Что это? — сказала Женя, внезапно останавливаясь. Она задержала шаг. — Как будто чей‑то крик, — прошептала девушка прислушиваясь.

Борис и Павел подняли головы.

— Тебе послышалось, — громко сказал Павел с коротким смешком.

Но, словно в ответ на его слова, из сумрака долетел и гулко прокатился над их головами раскатистый звук:

Урр–рр…

Все трое вздрогнули.

Урр–рр… — прозвучало еще громче. Сейчас же на этот звук откликнулся второй, потом третий. Воздух заколебался от дикого, сверхъестественного рева… Словно сотни автомобильных гудков, сотрясая стены ущелья, оглушительно гудели в пространстве перед ними фантастические, неслыханные голоса. Удесятеренный резонансом ущелья звук давил слух, как физическое тело, врываясь в сознание нестерпимым, тягостным ощущением.

Они стояли ошеломленные, подавленные, испуганные, безмолвные, потому что не был слышен ни один звук их голоса. Борис чувствовал, что его руки похолодели, кровь отлила от лица, а по спине медленно от затылка к пояснице ползут холодные колючие мурашки. Он не знал, долго ли продолжался кошмар — минуту, две, три, полчаса, — из головы исчезли все другие восприятия, кроме этого потрясающего рева… И внезапно звук прекратился. Пронзительно звенело в ушах. Ломило голову.

Первым опомнился Павел.

— Ну, друзья, — сказал он вполголоса, потирая уши. — Двигаться вперед не стоит. Давайте выбираться из этого корыта и устраиваться на ночлег. Какая‑то растительность здесь есть- значит, костер зажечь сумеем. А огонь защитит от любого зверя…

Он нащупал в темноте над собой край обрыва, подскочил, подтянулся на руках и выпрыгнул. Через минуту на фоне темного неба слабо обрисовалась голова, и послышался голос Павла:

— Давай руку, Женя. Борис, подсади.

Они продирались сквозь колючие кустарники, которые с треском ломались под крепкими подошвами горных ботинок. В исколотых, исцарапанных руках они несли охапки сухих растений, собранных на ходу из‑под ног. Павел по–прежнему шел впереди, вызывая у Бориса чувство досады своей непоколебимой самоуверенностью.