Поставив палатку, я установил внутри печку с дымоходом. Заправил её бензином и оставил прогревать внутренний объём. Печка оказалась что надо: работала на любом виде топлива, даже на газе — но бензин было использовать рациональнее, его больше. Конечно, можно было сходить в лес и разжиться дровами, и рано или поздно придётся поступать именно так, но пламя от качественного бензина почти не давало ни дыма, ни запаха, а это было важно.
Когда палатка достаточно прогрелась, я установил внутри две раскладушки и столик. После этого вернулся к «Прадику», достал походную металлическую посуду, включая большую кастрюлю, и наполнил её снегом.
Увидев мои манипуляции, Ольга спросила:
— Это точно безопасно? Мне казалось, я видела питьевую воду в салоне…
— Это не для питья, — пояснил я. — Надо же нам себя в порядок привести, вы были правы. Но безопасность на всякий случай проверю.
Я залез в салон и достал из подлокотника счётчик Гейгера. Прошёлся по периметру нашей стоянки. Средний фон ноль одиннадцать — ноль двенадцать микрозивертов в час, то есть, здешний снег вполне можно было использовать для умывания.
Растопив снег и подогрев получившуюся воду, мы забрали детей и кошку из машины, и я, наконец, заглушил двигатель. Перед тем, как накрыть «Прадик» белым чехлом, я достал чемодан с вещами и позвал Ольгу.
— Ваня больше, но надо что-то подобрать для Никиты, — сказал я. — Надо переодеть обязательно. И посмотрите, может, что-то из моих маек или рубашек для вас пригодиться.
— Спасибо, — кивнула Ольга и погрузилась в изучение содержимого чемодана в тусклом свете салонной лампы.
Немного покопавшись, она извлекла одну из моих рубашек, детское нижнее бельё, кофточку, штанишки, тёплые носки. Я был ей благодарен за практичность: на то, чтобы спорить и уговаривать совершенно не оставалось сил. К тому же, я был зверски голоден.
— У Никиты никаких ограничений по диете нет? — на всякий случай уточнил я, отбирая продукты для ужина.
— Нет… он не капризный, — ответила Ольга.
— Отлично, — кивнул я. — На ужин будут макароны с тушёнкой и витаминные комплексы.
— Супер! — Выпрастывав руку из-под моей рубашки она показала мне большой палец и улыбнулась.
Кроме макарон с тушёнкой я достал яйца, молоко и масло — те продукты, которые нежелательно было оставлять на морозе. Ещё пришлось забрать кошачью еду и лоток. Ставить его в палате не слишком гигиенично, но какой выбор? Не мучить же животинку. Поэтому я нашёл выход, установив его у порога, как можно дальше от детей.
В палатке было уже жарко, я даже немного прикрутил капиллярный механизм, который подавал горючее в топку. Затем попросил Ваню помочь помыться Никите, и тот ответственно подошёл к этому заданию. Правда, под конец мальчишки всё равно разыгрались: брызгали друг на друга, смеялись.
Усадив детей на одну из раскладушек и поставив кипятиться кастрюлю с питьевой водой, я сделал что-то вроде небольшой выгородки из покрывала, подвесив его на дугах.
— Ольга, вы сможете здесь помыться, — сказал я, кивая на выгородку, — я пока выйду.
— Хорошо. Спасибо… Дима, и давай мы уже на «ты», что ли? Будем считать, что мы уже достаточно хорошо знакомы. В конце концов, не с каждым доводится переживать конец света, да?.. — она улыбнулась. И только теперь заметил, насколько она тоже вымоталась.
Ольга помылась, после чего окликнула меня. Я разделся на улице до трусов, спрятал грязные вещи в герметичный пакет и как следует растёрся снегом. Только после этого вернулся в палатку.
Пока я мылся за занавеской, Ольга что-то рассказывала детям, кажется, какую-то добрую сказку на ночь. Молодец она: это как раз то, что им было нужно.
Откинув макароны, я добавил тушёнку и немного специй. На ночь еда получалась тяжеловатой, но нам всем нужна была энергия.
Хорошо хоть тарелок и приборов я закупил с большим запасом: так что всем хватило.
— М-м-м!.. совсем даже неплохо! — прокомментировала Оля мои кулинарные усилия. — Вы умеете готовить.
— Военно-полевая кухня, — усмехнулся я в ответ, и тут же прикусил язык.
Только расспросов про военное прошлое сейчас не хватало. Впрочем, их не последовало: Оля и дети ели молча. Натерпелись за день…
Помыв тарелки в тазике с растопленным снегом, я выглянул из палатки и вылил использованную воду. Потом вернулся и начал одеваться.
— Вы… ты куда? — спросила Оля.
— Проверю, как мы со стороны смотримся, — ответил я. — Оль… нам, наверно, как-то разделить дежурства придётся. Мне нужно будет хотя бы часа четыре поспать, сутки на ногах… я начну, потом подниму вас пораньше. Нужно будет просто сидеть, может, читать что-нибудь и слушать. К нам невозможно подобраться бесшумно. Если вдруг будет что-то подозрительное — сразу меня буди.
— Хорошо, — Ольга кивнула.
— Я тогда первым понаблюдаю.
— Ладно.
Я застегнулся и вышел из палатки. Подошёл к «Прадику» и вытащил арбалет с пневматикой. Будет правильнее держать это дело под рукой. Всё, прежний мир кончился, надо привыкать…
Увидев оружие, Оля одобрительно взглянула на меня:
— Вы и правда хорошо подготовились, — сказала она. — Я как раз подумала про диких животных. Это может быть опасно.
— Не без этого, — улыбнулся я в ответ.
Ребят уложили на одной из двух раскладушек. Никита пытался что-то возразить, но одного строгого взгляда мамы хватило, чтобы возражения исчезли. Я выключил светодиодный светильник. Теперь свет шёл только от печки.
Дети уснули быстро. Ольга, немного поворочавшись на второй раскладушке, тоже отключилась.
Я выходил наружу каждые пятнадцать минут, проверял движение на трассе. Небо всё это время оставалось ясным, что меня несказанно радовало: чем больше времени пройдёт с момента атаки, тем безопаснее будут осадки.
Кое-как выдержав три часа, я разбудил Ольгу, предварительно сварив ей кофе в турке.
— Спасибо, — прошептала она, когда я указал ей на столик с дымящейся кружкой.
Передав ей смартфон, я указал на часы. Она кивнула в ответ.
Вырубился я ещё до того, как моя голова коснулась подушки.
Я проснулся оттого, что Оля крепко сжимала мне руку в районе запястья. Открыл глаза, огляделся. Снаружи тихо. Ребята сопят рядом. Вместе с ними — кошка, которая устроилась в ногах.
Оля в уличном пуховике; щеки раскраснелись — видно, только что с улицы.
— Что случилось? — спросил я одними губами.
Оля указала наружу: мол, надо выйти.
Я быстро нацепил пуховик, влез в ботинки и пошёл за ней.
Снаружи была глухая ночь и звенящая тишина. Оглядевшись с недоумением, я посмотрел на Ольгу.
— Смотри. Что-то происходит! — Оля указала на небо.
Пришлось приглядеться прежде, чем я понял, о чём это она.
Там, в морозном зимнем небе, вспыхивали и гасли крохотные звёздочки. Иногда небосвод чертили метеоры, будто мы попали в плотный поток.
— Видишь? Что это? Новые ракеты?
— Нет, не похоже… — ответил я, почесав подбородок, — не думаю. Скорее всего, это война в космосе.
— Что?
— Уничтожение спутников. Их довольно много: старлинки, джипиэс, глонасс… так запросто все не вырубишь. Нужно время. Вот, похоже, до них дошла очередь. Я слышал, и наши и амеры разрабатывали кинетическое оружие против спутников. Это такие шарики, которые роями выводятся на определённые орбиты и выводят спутники из строя массово. Плюс орбитальные лазеры, охотники… много всего!
— А-а-а, ясно… — Оля грустно улыбнулась и добавила: — возвращаемся в каменный век…
— Вроде того, — кивнул я.
— Новостей не хватает ужасно! Хоть бы примерно знать, что в мире творится? Есть же уцелевшие, как и мы, да? И что со странами? С нашей армией, с НАТО?.. мы ещё воюем или уже остановились?.. в неведении тяжело… — она грустно вздохнула и собралась возвращаться в палатку.
— Постой, — сказал я. — Можно кое-что попробовать.
Она оглянулась и посмотрела на меня с интересом.
— Что же?
Мы подошли к «Прадику». Я откинул чехол до половины кузова, жестом позвал Олю в салон. Завёл двигатель. Потом достал из кузова внешнюю стационарную антенну. Она раскладывалась и устанавливалась довольно просто: я справился за пару минут. Всё это время Оля терпеливо и молча наблюдала за моими манипуляциями.
Вернувшись в салон, я включил радиостанцию, перевёл на АМ диапазон и запустил сканер.
Несколько секунд в динамиках был только треск помех. Потом, сквозь шум и завывания, пробился голос, что-то взволнованно говоривший на арабском. Поскольку арабского я не знал, я начал искать дальше. Попались станции на испанском, фарси и ещё каком-то языке, который я опознать не смог.
Наконец, попалась станция на английском. Мужской голос быстро читал новости. Приём был довольно уверенным, так что после того, как сработала точная настройка, я прислушался:
«…разведывательный самолёт ВМС Австралии передал картинку последствий на западном побережье США. Все крупные города уничтожены. Лос-Анжелес до сих пор находится под водой. От Сан-Франциско волна дошла до Сакраменто. Взрыв у основания Моря Сэлиш полностью смыл Сиэтл. Заводов 'Боинг» больше не существуют. Специалисты военной разведки Австралии предполагают, что русские взорвали как минимум четыре своих супер-торпеды под названием «Посейдон». Напомним, что именно «Посейдонами» был нанесён значительный ущерб Великобритании. Часть острова, включая район большого Лондона, ушёл под воду. В своём обращении к нации премьер-министр назвал случившееся «очевидной недооценкой потенциала противника» и отметил, что «случившееся находится за гранью добра и зла…»
В следующую секунду приём резко испортился; в динамиках зашумело и загудело. Я убавил звук, чтобы попробовать переждать помеху, но автоматическая настройка уже сбила частоту и продолжила работать в режиме сканнера.
Оля сидела тихо, напряжённо вглядываясь в мелькающие цифры на дисплее рации.
— Английский понимаешь? — спросил я.
Она молча кивнула в ответ.
Снова попалась передача на незнакомом языке. Кажется, на китайском. Что-то взволнованного говорила девушка. Я вдруг подумал, чт