смыкаются перед глазами, кабина стремительно летит вниз, вызывая неприятное ощущение падения в пустоту. С момента появления Стаса меня не покидает чувство, будто я оказалась запертой в подобном лифте, который неумолимо тащит меня в пропасть, полную тёмных секретов и жестоких игр.
***
Меня встречает просторный зал с высокими потолками и грубыми бетонными стенами, пропитанными творческой энергетикой. Обычно это место кишит блогерами, оживлённо записывающими ролики, художниками, погружёнными в свои полотна, программистами, уткнувшимися в светящиеся экраны ноутбуков, и прочими свободными душами, ищущими вдохновения. Однако сегодня здесь подозрительно тихо – всего пять-шесть случайных фигур, рассыпанных по углам, словно забытые кем-то шахматные фигуры на доске. Невольно возникает мысль, что это не простое совпадение: будто Стас специально очистил территорию от лишних глаз и ушей для нашего разговора.
Я замечаю его в самом дальнем углу, у огромного окна, за которым мегаполис плавно погружается в темноту, зажигая миллион разноцветных огней. Он сидит на мягком диване глубокого серого оттенка, рядом с ним бумажный стаканчик кофе и небрежно брошенные солнцезащитные очки. Ноутбук покоится на коленях, экран освещает его острые скулы, двухдневную щетину и отражается в глубоких опасных глазах. Выбор странный: если он действительно скрывается от всех, зачем выбирать такое публичное место? Здесь любой знакомый Дэна может случайно наткнуться на него.
– Не самое удачное место, – бросаю я язвительно, подходя ближе и чувствуя, как напряжение растёт внутри меня с каждым шагом. – Не боишься, что тебя узнают?
– У меня всё под контролем, – отвечает он спокойно, откладывая ноутбук в сторону и полностью переключая внимание на меня. Его взгляд цепко изучает моё лицо, словно пытаясь угадать скрытые эмоции.
Меня раздражает его мнимая уверенность и эта нарочитая невозмутимость. В груди вспыхивает глухая злость.
– Ты правда считаешь себя способным предусмотреть всё? – я горько усмехаюсь. – Насколько я помню, твои планы имеют свойство превращаться в хаос и приводить к худшему сценарию.
Он слегка морщится, будто брошенные мной слова причинили ему физическую боль:
– Ты никогда не устанешь напоминать о моих ошибках?
– Ошибках? Стас, ты пытался изнасиловать мою подругу. Серьёзно считаешь, что это была какая-то «ошибка»?
Он тяжело вздыхает и опускает глаза вниз.
– Я готов понести наказание за любой свой поступок. Но не сейчас. Сначала я должен убедиться в твоей безопасности. А потом… – он смотрит прямо на меня. – Потом можешь лично надеть на меня наручники и отвезти в участок. Если тебе нужно искупление – я приму его без возражений.
– Слишком громко звучит, – язвительно перебиваю его пафосную речь. – Не стоит сотрясать воздух пустыми обещаниями и прятаться за показной заботой обо мне.
Он качает головой с разочарованной улыбкой, собираясь снова завести привычную шарманку о том, насколько неправильный выбор я сделала.
– Я здесь исключительно для того, чтобы дать тебе шанс высказаться, – холодно продолжаю я, не давая ему вставить ни слова. – Это вовсе не значит, что я тебе верю или готова принять твою сторону. Ты задолжал мне разговор: честное признание о том, что происходило с тобой всё то время, пока мы были вместе. Почему твоя якобы смерть породила ещё больше вопросов и боли?
– Прости…
– Стас! – резко пресекаю я его попытку смягчить меня или вызвать жалость. – Выкладывай!
Он медленно выдыхает, словно подбирая нужные слова из глубины своего сознания:
– Как я уже говорил, по дороге в больницу врачам удалось запустить мое сердце, но в сознание я пришел только через пару дней за тысячу километров от Питера…
Глава 5. По ту сторону жизни
Стас.
Полтора года назад.
Пик… пик… пик… навязчиво звучит кардиомонитор, отсчитывая удары моего сердца и раздражая сознание.
Тяжёлые веки предательски не хотят подчиняться, отказываются пропустить хотя бы каплю света к моим зрачкам. Тело ощущается чужим и непослушным: ноющая боль в суставах и неприятное онемение правой стороны ясно дают понять, со мной не всё в порядке. Не в этот раз. Делаю глубокий вдох, и чувствую стерильный запах спирта. Радует, что, хотя бы из носа ничего не торчит, значит мои лёгкие пока справляются сами. Я жив – это мы уже выяснили.
Аппарат снова раздражающе пищит, будто специально капает на мозги, заставляя меня предпринять вторую попытку открыть глаза. На этот раз усилие удаётся, но солнечные лучи тут же атакуют меня безжалостной вспышкой, словно давно ждали момента, чтобы ослепить. С трудом сфокусировав зрение, я оцениваю окружающее пространство. Вместо ожидаемых советских стен цвета увядшей зелени и пустого пространства с гулким эхом, я вижу мягкие пастельные тона, стильную дизайнерскую вставку из натурального дерева и аккуратную тумбочку, подвешенную прямо к стене. Судя по всему, я оказался в платной палате достаточно дорогой клиники.
За широким окном колышутся верхушки пышных деревьев, и я понимаю, что нахожусь примерно на седьмом или восьмом этаже. Тело ломит нещадно, пытаюсь привстать, но сил едва хватает на то, чтобы оторвать голову от подушки на пару секунд.
– Дьявол! – со злостью шепчу я, бессильно плюхаясь обратно на мягкую поверхность.
– Меня называли и похуже, – внезапно раздаётся знакомый громогласный голос в ответ на мои ругательства.
Вздрагиваю и снова приподнимаю голову, пытаясь найти источник звука. В углу комнаты, куда я даже не удосужился взглянуть раньше, в мягком кресле сидит Олег. Его взгляд тяжёлый и пронзительный, словно свинцовые пули, впивается в меня.
– Что я здесь делаю? – резко спрашиваю, забывая про вежливость.
– Лежишь себе спокойно. Восстанавливаешься. Лечишься…
– Это я уже понял! Как я сюда попал? Где мы вообще? Что это за место?
– Успокойся для начала. Можно было хотя бы поблагодарить за то, что я спас твою шкуру и прикрыл, несмотря на твои тёмные дела.
– Спас? – недоверчиво переспрашиваю я хриплым голосом.
– Что ты последнее помнишь?
Воспоминания вихрем закручиваются в голове, болезненно обжигая острыми вспышками стыда и ужаса. Вот я глотаю какие-то таблетки… Вот перед глазами мелькает образ Кузнечика рядом с каким-то упырём на мотоцикле… И тут же сердце сжимает ледяная хватка. Я ударил её. Господи… Я поднял руку на свою любимую девушку – как последний ублюдок, как ничтожество, потерявшее всякое право называться человеком.
Мне нужно к ней. Немедленно увидеть её глаза, услышать её голос… Объяснить всё… Хотя что тут можно объяснить? Я виноват. Я скотина. Я мразь, от которой нужно бежать как можно дальше и никогда не оглядываться назад.
– Стас! – Миронов окликает меня резко и громко, заметив моё погружение в собственные мысли.
– Вика! Как она?! Что с ней?! – паника захлёстывает меня волной страха.
– С ней всё нормально. Но сейчас тебе стоит беспокоиться вовсе не о ней.
– Нет ничего важнее неё! – выкрикиваю я, снова пытаясь подняться с кровати. Катетеры натягиваются тугими струнами, хрень сбоку взрывается пронзительным сигналом тревоги, оповещая всю больницу о моих намерениях.
– Стас, ты перенёс тяжелейшую операцию, несколько месяцев провалялся в коме! Хоть раз в жизни включи мозги и перестань нестись сломя голову навстречу смерти! – Миронов повышает голос осаживая меня. – Ты хоть представляешь, какого дерьма натворил?
Да, я ударил самого важного человека в своей жизни. Но нутро подсказывает мне, что речь сейчас совсем не об этом.
– Что?
Если он знает про мои тёрки с Костенко, значит и сам может быть в опасности. Проклятье! Если люди Костенко добрались до него и угрожали… Или хуже…
Арула. Память услужливо подкидывает кадры, как оборванную киноплёнку, где я краду компромат на Костенко, потом планирую передать его Арула, чтобы уничтожить ублюдка и всех его шавок, замешанных в смерти нашей с Дэном матери.
– Ты чуть не изнасиловал девушку, Куртов! – отчим произносит это ровным тоном. – Это статья! Если бы она тебя не вырубила, ты бы наверняка довёл дело до конца.
– Что за бред ты несёшь? – я пытаюсь звучать уверенно, но голос предательски дрожит.
– Ты вообще помнишь, как здесь оказался?
Я сверлю его взглядом. Напрягаюсь до боли в висках, пытаясь выжать из памяти хоть что-то связное. Пустота. Только мутная дымка и ощущение липкого страха.
– Нет… – выдыхаю я обречённо.
– Неудивительно, – Миронов опускается на стул рядом с мной, его пальцы находят кнопку управления кроватью, и спинка медленно приподнимается вверх.
– В твоей крови обнаружили целый коктейль веществ: от банального алкоголя до препаратов не просто запрещённых, а даже толком не изученных.
Допустим. Я и так знаю, что последнее время пристрастился к запрещенным веществам, но я планировал завязать сразу после того, как покончу с Костенко. Я хотел стать лучше ради Вики.
– У меня был передоз? – спрашиваю саркастично, заранее зная ответ. Да, я торчок. Но употреблял исключительно для того, чтобы запустить мозги и разогнать адреналин по венам. Я работал на опасных людей, мои инстинкты должны были работать на все сто десять процентов. Иногда я не спал сутками, и химия была единственным способом оставаться на плаву. Выживать.
– Нет, у тебя явно произошло помутнение рассудка или что-то подобное. Я никогда бы не поверил, что ты способен на такое…
– Кто?.. – голос ломается на середине вопроса. – Кого я…
Я не могу закончить фразу, отвращение к себе подступает к горлу вязкой чёрной жижей, перекрывая дыхание. Я буквально чувствую гниль внутри себя – она медленно разъедает меня изнутри.
– Эмму. Девушку твоего брата.
Сука! Я хватаюсь за голову руками, впиваясь пальцами в волосы так сильно, что начинает болеть кожа.
– Она ударила тебя ножом, чтобы остановить, – отчим говорит это буднично и почти равнодушно. – Потом сбежала в панике: думала, ты погонишься за ней.