– Я не пою и не пишу стихов, да и слов таких бы не нашел.
– В жизни – да, потому что мы держим себя на цепи, но во сне мы свободны. Это твои слова, тебе приснилась и песня, и кошки. – Рафаэль осекся на полуслове.
– Что с тобой?
– Со мной ничего, но кувшин с вином и вправду разбит. Хотя окно закрыто, – Рафаэль встал и обшарил просторную полупустую комнату, – здесь, кроме камина, в котором еще угли не остыли, и кровати спрятаться негде, – мириец поднял с пола золотой медальон на оборванной цепочке, – пойду швырну в Льюферу.
– Дай лучше мне.
– Зачем? Ты прав, что выбросил. А Бэррота я вечером убью. Он хороший боец, но я сильней. Эту дрянь тоже следовало. Если в твою постель и залезала кошка, то это Даро. Похотливая, неблагодарная тварь.
– Рито, уймись. Не надо никого убивать. Артур ни в чем не виноват, он ничего не знает, я уверен. Его отец интриган, но наш виконт прост, как правда. Он влюбился в Даро, а она в него. И неудивительно. Если кто и виноват, то только я.
– Ты?!
– Я, Рафаэль. Я, и никто другой. У меня не хватило мужества сделать Даро своей женой. Даже тайно, и я ее все время оставлял одну...
– Ты же не на охоту ездил.
– Да, но она живой человек. Она молодая, красивая, два года пряталась в доме Миранды, боялась, что кто-то узнает о ее позоре.
– Позоре?!
– Позоре, Рито. Ты знаешь, что было бы, если б все раскрылось? Она оказалась бы в одной цене с Эжени Шаре. Я должен был жениться, когда она меня любила или думала, что любит.
– Пойду-ка я, пожалуй, к Евгению.
– Это еще зачем?! Ему незачем знать.
– Затем, что тебя нужно к лику святых причислить. Немедленно!
Александр невольно улыбнулся.
– Арде! Святые знамениты тем, что соблазняют невинных девушек и плодят бастардов.
– Я признаю Шарло и Катрин своими, а с матерью что-нибудь придумаем. – Рито был зол, как никогда.
– Нет!
– Ты не хочешь? Но я думал...
– Они единственное, что у меня осталось. Они лишились матери, но отец у них будет, и пусть все думают что хотят.
– Но тебя спросят о матери.
– Буду молчать. Поболтают, а потом сами что-нибудь придумают, убедят себя в этом, и готово. Даже если что потом и всплывет, не поверят.
– Сандер!
– Хватит об этом. Дай мне слово, что оставишь Артура в покое, и поговорим о чем-нибудь другом. Чего это ты дверь высадил?
– Слово даю, но большего от меня не требуй. Красавчик, может, и не виноват, но сестры у меня больше нет. А дверь... Меня Обен напугал, что во дворце завелся отравитель. Ты на стук не ответил, я и не выдержал. Кто ж знал, что ты песни слушаешь.
– Я и вправду вчера не хотел жить, но с этим покончено. У меня двое детей, брат, друзья. Я должен жить, и я буду жить.
– У тебя, между прочим, еще и враги есть.
– Верно, есть. Я знал, что вино было отравлено, но не помню, как разбил кувшин. Я готов был поклясться, что это была черная кошка. Наверное, я все же был не в себе.
– А сейчас?
– А сейчас в себе. Вот оденусь и пойду, предъявлю себя Обену, чтоб не волновался. Поедешь со мной?
– Поеду. У Обена можно прекрасно позавтракать, не опасаясь отравы. – Рафаэль пытался шутить, но Сандер видел, что другу немногим веселее, чем ему самому. Он знал мирийца и понимал, что тот не простит сестру, как не простил отца. Рито Кэрна отдавал близким всего себя, но он же умел безжалостно вырывать из сердца тех, кого считал предателями.
Нэо Рамиэрль
– Что случилось, Аддари? – Вопрос был более чем уместен, потому что стояла глубокая ночь. Впрочем, Солнечный принц, похоже, взял в привычку навещать гостей ночами.
– Рамиэрль, я должен тебе сказать...
– Тогда сначала помолчи, – Роман сосредоточился, проверяя охранные заклятия, – похоже, Солнечным и в голову не пришло, что одичавший подданный бунтаря Ангеса способен их перехитрить, – все в порядке. Я слушаю.
– Мой отец... Ты, – Аддар замялся, – Рамиэрль, я...
– Ты должен сказать мне что-то неприятное, касающееся твоего отца. Я слушаю.
– Они... Отец, Тэноллиан и Ильгэйбэ долго совещались и пришли к выводу, что ты опасен. Завтра после казни они решили низвергнуть в Бездну и тебя.
– А Норгэрель?
– Насчет него неясно. Брат отца и Ильгэйбэ настаивают на низвержении, но отец не хочет.
– Ильгэйбэ права. Норгэрель не согласится меня оставить. Что ж, спасибо, что предупредил. Бездна... Как это мило с их стороны, ведь нас могли просто отравить.
– Яд – оружие Тьмы.
– В самом деле? А Бездна, стало быть, орудие Света? Прости... Что ж, постарайся увильнуть от столь поучительного зрелища. Мы, понимаешь ли, будем защищаться.
– Ты – хороший воин.
– В Тарре считался неплохим...
– Многие погибнут.
– Видимо, – согласно кивнул Роман, – что поделаешь, открытое убийство имеет определенные недостатки в сравнении с ядом. Мы постараемся низвергнуться в Бездну в изысканном обществе.
– Я потому и пришел, – Аддар вздохнул. – Я не хочу, чтобы вы погибли, и не хочу, чтобы вы погубили других. Уходите. Я приготовил лошадей и все, что нужно в дорогу, я знаю все охранные заклятия и сумею отвести глаза стражам. Вы вернетесь туда, откуда пришли, и все будут живы...
– Кроме человека.
– Кроме убийцы.
– Разумеется, мы уйдем (только что там, откуда мы пришли, и осталось ли там вообще что-нибудь?), но если вы не переменитесь, за этим убийцей появится второй, третий, сотый. Если бы вы были людьми, вы бы еще могли махнуть рукой, дескать, на ваш век хватит, но вы бессмертны и рано или поздно дождетесь настоящего восстания.
– Паладины его подавят.
– Одно или два подавят, допускаю, что с третьим и четвертым справитесь вы, а что дальше? Подумай об этом. Лучшие из людей не любят, когда их презирают, а худшие всегда готовы к ненависти ради ненависти... Такой вот Альмик поднимет знамя и соберет вокруг и первых, и вторых. Людей нельзя недооценивать, впрочем, и переоценивать не стоит.
– Я подумаю над твоими словами....
Сколько же раз его собирались убить? Никак не меньше сотни, и всякий раз что-то мешало. Конечно, Аддар беспокоится не только и не столько о нем, но дела это не меняет. Открытый бой с Солнечными, да еще у их главного талисмана, им с Норгэрелем не выдержать. Что ж, радужные тропы ненамного опаснее обычных. Рамиэрль встал, окинув глазами свою комнату.
– Что ж, пойдем.
Солнечный замок был огромным, а у Романа не было возможности как следует осмотреть его, не привлекая чужого внимания. Он чувствовал направление, но дорога, которой его вел Аддар, была незнакомой. На всякий случай разведчик запоминал повороты и переходы, хотя это и было бессмысленно, возвращаться он не собирался, хватит с него Света!
– Эта лестница ведет к Янтарному чертогу, – шепотом сообщил Аддар, – а эта дверь, – он небрежно махнул рукой, и тяжелая створка отошла, – на Террасу Мечей.
– Прямиком в логово отродья Тьмы, – улыбнулся Рамиэрль, – а не проще сбрасывать виновных этому самому Огню Глубин?
– Дети Света никогда не будут питать живой кровью порождения Ночи.
– А Бездну можно?
– Бездна не голодна.
И чего он пристал к Аддару? Те же эландцы запросто швырнут врага в море, но не станут заживо скармливать его собакам.
– Извини... очень уж все нелепо получается.
– Нелепо?
– Именно. Разойтись на столько лет, чтобы после встречи...
– Мне жаль, – грустно подтвердил Солнечный. – Вот здесь комнаты твоего друга.
– Вызови его, я подожду. – Аддар кивнул и скрылся за дверью. Рамиэрль приготовился ждать, но сын Эльрагилла вернулся быстрее, чем Роман ожидал. Норгэреля на месте не оказалось. Они прождали и проискали его до утра. Вернее, Роман ждал, а Аддар бегал по замку и лишь на рассвете узнал, что гость был удостоен разговора владычицы. Когда Солнечная Песнь об этом сообщил, Роман почувствовал к нему какую-то щемящую жалость.
– Не расстраивайся. Именно такие мелочи делают нашу жизнь непредсказуемой. Ты жалеешь, что сказал мне правду?
– Нет!
Он, похоже, действительно не жалел.
– Решение отца недостойно Света, оно марает его.
Ну как объяснить ему, что Свет замарать невозможно, равно как и Тьму? Прав или виноват не меч, но руки, которые его держат.
– Аддари, ты ведь не хочешь ничьей гибели?
– Не хочу, но это невозможно.
– Забудь это слово, если не хочешь всю жизнь плыть по течению. Если я правильно понял, заклятиями защищен лишь берег реки, отделяющий Долину Света от Луцианы?
– Да.
– То есть дорога в сторону гор свободна?
– Да. – Похоже, Солнечная Песнь от расстройства позабыл другие слова.
– Если мы вырвемся из замка и поскачем в сторону гор, нам не придется разбираться с заклятьями?
– Да.
– Если ты хочешь, чтобы мы не убивали и нас не убили, сделай так, чтобы во дворе оказались лошади, но так, чтоб потом в Бездну не бросили ТЕБЯ.
– Отец никогда этого не сделает.
– Боюсь тебя разочаровать, но твой отец слишком боится Тьмы, чтобы хранить чистоту Света. Придумай какое-то дело и оставь лошадей. Ты обязан присутствовать при казни?
– Да, но отец знает, что я этого не люблю...
– Значит, ты нечто подобное уже видел?
– Шесть раз. Мне не хочется об этом вспоминать.
– Придется вспомнить. Как проходит церемония? Кто при ней присутствует? Как долго она идет?
– Все занимают свои места в Янтарном чертоге, отец снимает покров с талисмана, и все подтверждают свою верность Свету. Вводят осужденных... Люди, присутствующие при казни, занимают место слева от Камня Света, а Перворожденные справа.
– Где разместят нас?
– Вы – гости, вы должны быть ближе всех к Камню, напротив владык.
– Дверь?
– Дверь сзади.
– Это хорошо. Рассказывай дальше.
– Владыка спрашивает, не хочет ли кто оспорить приговор.
– Таковых, как я понимаю, не бывает.
– Однажды, очень давно, моя мать.
– Ее убили за это?
– Нет! Не может быть...