а-нибудь что-то путное? Я не про Феликса, вечная ему память, тот воином был, а не магом. Хотя в мое время клирики магами и не были. Интриганами, это да, это сколько угодно, но не магами!
Болтовни о чудесах было много, а чудес не было, разве что чужие крали. Вернее, мы им дарили. И ведь чувствовал я, что нельзя нашу победу дарить, но отдал. И Крылатых Всадников, и изгнание Оленя, и невянущие цветы. Иоахиммиус, тот свой посох по крайности на дело употребил, а Максимилиан...
Иоахиммиус... Гиб, а ведь с ним что-то связано, точно связано! Не подскажешь? Его Высокопреосвященство нам не только словом помог, он же с эльфами вместе сдерживал Оленя, Геро позже появилась. Но как он это сделал, Гиб? Как?! Старик не был магом, но стоял вместе с Эмзаром до последнего. И это не была эльфийская волшба. Астен подарил кардиналу сильнейший талисман, но тот его в ход не пустил. Да и толку-то было против Ройгу, вернее, его силы. Самого Ройгу, слава Великим Братьям, в Тарре нет и не будет. Эстель Оскору им не получить, так что оставаться нашему красавчику лишь туманом, мороком... К кэргорам Ройгу, нам нужен Иоахиммиус. Гиб, что он тогда сотворил? Я ведь рядом был... Тогда я в магии мало соображал, не то что сейчас, но я бы понял, если б кардинал что-то делал. А он не делал НИЧЕГО. Только молился своему Творцу...
Выходит, сила Церкви от Творца? Бред! Какой Творец, когда те, кто создал этот мир, давным-давно погибли, а те, кто их уничтожил, удрали. В Тарре нет богов. Богов нет, а Церковь есть... Церковь наша Единая и Единственная...
Гиб, какой же я болван! А ты тоже хорош, мог бы и подсказать. Вот Эмзар посмеется, хотя чего ему смеяться, он ведь тоже не догадался. Выходит, мы с тобой Лебединого короля обскакали. И Клэра обскакали, и даже твоего пучеглазого дружка с его премудростями. Все ясно и просто, как лопата. Ясно и просто, но от этого не легче! Гиб, а ведь эту пакость мы породили, мы и никто другой. И не смотри на меня так, ты тоже копыто приложил. Отвратита и волну тоже за счет божьей помощи списали, так что по уши мы с тобой в этой луже, друг мой. По уши, если не глубже... А вылезать как-то надо... Пока чудес за Церковью не числилось, народ клириков для порядка держал, а как пошли чудеса, как уверовали, что Творец и впрямь что-то может, тут и началось. И не нужны никакие Чаши и никакие жертвы. А почему магия похожа, так это и коню понятно... Ой, Гиб, извини, это я, как Жан-Флорентин выражается, про ординарных лошадей.
Ройгианцы собирали чужие муки и страдания и черпали силу из них. Церковь делает то же, только муки и страдания ей несут сами люди. Даже сильные и те иногда молятся, а что до слабых, так они, чуть что, боженьку за ноженьку. Все жалобы, надежды, слезы, упования в одну копилку! Сколько же за шестьсот с лишним лет там силы накопилось! На десяток Варх хватит! И все прибывает и прибывает, все беды, от смертей до изменивших жен, туда. Черпай не хочу! Вот и черпают. Научились, причем не лучшие... И чем толковее клирик, тем больше сумеет зачерпнуть. Кто-то что-то заметил, кто-то что-то придумал, кто-то что-то усилил – и готово. Магия орденов! Чем больше святые отцы пользуются магией, тем больше народишко верит, а чем больше верит, тем больше силы собирает Церковь... И конца-краю этому нет! Можно разрушить Кантиску и прикончить конклав, а толку-то... Завопят о Конце Света, начнут лбы расшибать и каяться, а клирики пошустрее прыгнут на этом еще выше. Да, Гиб, загнали мы себя в угол. Это тебе не взапуски с морем бегать!
«Свора» – цветочки, то ли еще будет! Что же с этим делать? Люди верят чудесам и боятся за себя, против этого не попрешь. Если так и дальше пойдет, как бы у нас и в самом деле Творец не объявился... Только сдается мне, будет он похлеще Ройгу, и станут им травить тех, кто на брюхе ползать не захочет. Вот и получим мы царствие Антиподово, а тут еще и изнутри и снаружи всякая пакость навалится. Гиб, а выход должен быть. Не может не быть! Если сила Церкви в вере, значит... Значит, нужно эту веру подорвать. Показать им настоящих эльфов, что ли? Не поможет. Только хуже будет. Скажут, божьи вестники. А из нас с тобой Антипода сделают.
И ведь чувствовал я, что нельзя тогда врать было! Конечно, с точки зрения политики мы все правильно делали... Пока Максимилиан не рехнулся. Хотя ничего он не рехнулся, просто власти захотел, и никто его не остановил. Нет, старые чудеса нам не отбить. Показать десяток новых? Мы можем, только ведь и их украдут. Думай, Гиб, думай, ты же у меня умница... Должен же быть выход, должен...
Великий Орел! Гиб, что скажешь, умник я или болван? И то, и то? И я так думаю. Не прошло и семисот лет, как Рене Аррой понял, в чем дело... Но теперь я им покажу! Вернее, я ИХ покажу во всей их красе. Я буду не я, если не схвачу лиловую гадину за хвост и не заставлю укусить себя же.
Мы проиграли на лжи во спасение, что ж, отыграемся на правде во убиение. А ты не смейся, ты тоже виноват...
2892 год от В.И.
15-й день месяца Дракона.
Арция. Мунт
Жаклин не находила себе места. Дочь Короля Королей боялась власти, так как слишком рано осознала, что засыпающий в одной кровати с ядовитой змеей и строящий дом у вершины вулкана находятся куда в меньшей опасности, чем сильные мира сего на грани гражданских войн. Отец был больше чем королем и потерял все. Теперь судьба Арции вручена Александру, и Жаклин безумно боялась за мужа. Она его не любила так, как мечтала любить в девичестве, но Сандер вытащил ее из ада, он был добр с ней, у них было много общего – детство в старом замке, ненависть королевы, гибель родных и, наконец, сын – маленький, болезненный мальчик.
Александр великодушно брал ответственность за хрупкое здоровье малыша на себя, но Жаклин понимала, что все дело в ней. У мужа были дети от неизвестной матери, по слухам, одной из оргондских красавиц, и они были здоровыми, красивыми и веселыми. Дочь Рауля не ревновала – во-первых, Сандер сказал ей, что там все кончено, и она ему верила, а во-вторых, даже если бы у него кто-то был, это не сказалось бы на их спокойной дружбе.
Медикус, озабоченно кивая лысой головой, запретил ей иметь других детей – несомненно, сказалось то, что творили с ней по приказу Жоффруа. Ей настойчиво советовали плотское воздержание, Александр спокойно согласился, ей же это представлялось несправедливым. Она несколько раз пыталась объяснить ему, что не будет в обиде, если... Но муж всякий раз ее обрывал. Жаклин очень хотелось думать, что у них и так уже трое детей и что все будет хорошо, но здоровье маленького Эдмона, ее собственный кашель и придворные интриги лишали сил.
О будущей церемонии, где ей придется стоять впереди Элеоноры Вилльо, герцогиня Эстре думала со страхом, о будущей жизни супруги протектора – с ужасом.
– О чем ты задумалась? – незаметно вошедший Александр с усмешкой глядел на жену.
– Я боюсь, Александр, – вздохнула она, – боюсь завтрашнего дня, боюсь того, что будет дальше...
– Не бойся, – Александр, прихрамывая, подошел к ней и присел рядом, – это не страшнее того, что с нами уже было. Скучновато, конечно, будет, но ты уж потерпи.
– Я не о том, – Жаклин досадливо поморщилась, – да ты сам понимаешь – Элла нам не простит.
– Ну и пусть ее, – неожиданно жестко сказал герцог. – Ее время кончилось, Вилльо придется умерить свои аппетиты, хватит, поворовали.
– Александр, неужели ты собираешься?!
– Я собираюсь тратить деньги Арции на нужды Арции, а не двух десятков вельможных клопов. Ты не представляешь, в каком все состоянии. Пока Филипп пил, Вилльо с Гризье растащили все, что можно и нельзя. И ведь были уверены, что станут править, вот что страшно. Они рубили сук, на который собирались сесть. Лина, чем больше я во все это влезаю, тем больше понимаю, что, не оставь брат завещания, Арцию спасло бы только восстание.
– Но Вилльо покровительствует бланкиссима.
– Еще один довод за то, что их нужно гнать.
– Не говори так.
– Ты ведь не собираешься меня предать? – Александр улыбался, но глаза у него были очень серьезными.
– Нет, конечно, – Жаклин вздрогнула, – я никогда тебя не предам, но вот другие...
– Другие тоже разные бывают, – засмеялся герцог, – о, вот еще один, кто не предаст. Рито, а я думал, что ты наладился, скажем так, в гости.
– Я сам так думал... Здравствуй, Лина.
– Мне выйти?
– Как хочешь. Сандер, собираются Генеральные Штаты.
– Сегодня? Вилльо?
– Отнюдь нет, те знают не больше нашего. Это горожане. Есть такой повар с двойным носом, он все и затеял.
– Оноре Табо, – герцог Эстре каким-то непостижимым образом уже запомнил всех выборных, – не понимаю, никогда не держал его за интригана.
– Однако это так. Его поддержали ВСЕ старейшины цехов, они жутко важные и таинственные. Короче, я за тобой.
– Едем.
– Лина, да не бойся ты, – темные глаза мирийца, как всегда, обдали герцогиню жаром, но сам Рито об этом, разумеется, не подозревал, – скорее всего, они придумали какой-то подарок новому королю или новую церемонию. Эти горожане такие забавные.
Нэо Рамиэрль
Эльрагилл был жив и даже в сознании, но от этого было не легче. Скорее наоборот. Рамиэрль в общих чертах представлял, как действует это заклятие, лишь потому, что отец, предостерегая его от Эанке, рассказал о древнем и тайном знании, канувшем в небытие во время Войн Монстров. Астен опасался, что сестра отыщет в старых легендах крупицы истины и сумеет восстановить то, что называли Петлей Крови.
Если б не старый разговор в Убежище, Роман вряд ли бы понял, что случилось с Солнечным владыкой, тихо лежавшим на роскошном ложе. Взгляд Эльрагилла казался разумным, во всяком случае, когда он, гоня перед собой ошалевшего от ярости и унижения Тэноллиана, вошел в опочивальню, в глубине зеленых, как у Аддари, глаз мелькнули сначала ненависть, затем удивление и, наконец, неистовая надежда. Эльрагилл не мог не догадаться, что брат явился к нему в столь неурочный час да еще в сопровождении паладина не по своей воле.