— Нигде не получалось скрыться. Казалось, что стражники знают все дороги. Как только они останавливались в трактире, стражники тут же появлялись. Стражники были везде.
В этот момент человек тряхнул колодой, а затем ее пролистал. Во всей колоде оказались одни десятки. А больше никаких карт. У меня перехватило дыхание от удивления, я замер. Человек пролистал колоду еще раз, и там не было видно ни одной десятки, но не было также и дамы.
— Они их убили?
Я спросил нерешительно, еле слышно. Он даже не услышал, что я спросил, и закончил историю тем, что все пропали, и стражники, и сбежавшая дочь короля, а где и как пропали, никто так и не понял. Действительно, в колоде их больше не было. Могу точно сказать, это было самое удивительное, что я к тому моменту видел в жизни.
— Как это?
Человек засмеялся, и отец вместе с ним. Мама принесла чай, они сели втроем за стол, стали беседовать о своем. Я вышел из дома, пообещав, что далеко не пойду, буду рядом. Меня даже немного трясло от увиденного, я сел на ступеньки и замер. Жил на свете король. Была у него дочь. Я попытался вспомнить все, что только что увидел. Сколько это длилось? Наверное, две с половиной минуты. Первый странный момент. Откуда возник валет? Когда карты переворачивались, его там не было. Как десятки заполнили всю колоду? Как они могли исчезнуть? Он вряд ли мог подменить колоду, я бы заметил. Почему я выбрал именно даму? Снова показалось, что это сон. Сейчас проснусь, будет обычное субботнее утро. Жил на свете король. Каком свете? Может дело в освещении?
Вскоре родители вышли из дома вместе с тем человеком, сказали, что не прощаются. Он подмигнул мне и ушел. Я сразу же подскочил к отцу. Отец, увидев мое выражение лица, ответил, даже не дождавшись вопроса:
— Это просто специальная колода. Таких сейчас много.
— А ты так можешь?
— Да любой может. Это колода такая. Чисто с понтом под зонтом. Ну и еще он пару раз двойной подъем сделал, ты не заметил. А ты не заметил, потому что он хорошо это делает и отвлекает рассказом, когда надо. Ты никогда такими колодами не увлекайся, надо работать с любой. Вот дали тебе незнакомую колоду, с ней и работай.
— А куда дама делась в конце?
— Никуда. Осталась там же, где была, просто ты ее не заметил.
Жил на свете король. 17 сентября. Ближе к вечеру народу собралось немало. Приехали крепкие и солидные люди. Женщины в красивых нарядах. Все стали сходиться в банкетный зал, занимать столики. Там был один огромный стол и много маленьких вокруг. Мы сели вместе с тем человеком, что показывал фокус за столом на четырех человек. По залу ходили официанты, разносили еду и выпивку. Отец огляделся и сказал «кого тут только нет». Тот седой человек сидел за большим столом, почти в центре, рядом с похожим на него. Из разговоров родителей я понял, что этот похожий человек — отец жениха. Но жениха и невесты не было, хотя ясно, что именно для них оставалось место в самом центре стола. Я поглядывал на карманы Фокусника, пытаясь разглядеть его колоду, но он ее куда-то упрятал. Затем я набрался наглости и сказал ему:
— А можно еще фокус?
Он не расслышал, переспросил. Я повторил. Он ответил: конечно. И именно в этот момент двери в зал распахнулись. Мне даже показалось, что это фокусник организовал. Именно после его слова «конечно», секунда в секунду. И в зал зашли жених с невестой.
Это то самое мгновение. То самое. Сколько раз я его восстанавливал в памяти во всех деталях. Показалось, что зазвучала музыка, хотя вряд ли это было, подул ветер, и этот ветер принес кружащихся ангелов. Или начался дождь, или мы все ослепли. Неужели кто-то думал, что я не понимаю, где пропадал отец столько лет. Сидел в тюрьме. Неужели кто-то думал, что я не понимаю, кто эти люди вокруг. Да, не особо понимаю, но они как-то связаны с преступным миром. Но это неважно. Потому что теперь пошел дождь, закружились ангелы, и это не фокус как с картами, это удивительное благословение. И это никакой не сон, я не проснусь сейчас, не пойду жить обычной жизнью, теперь все будет по-другому. Никогда я не видел такой красоты и нежности. Время действительно замедлилось, она зашла в зал. Как же мне описать то впечатление. Я задержал дыхание и даже задрожал. На ней была белая фата, слегка прикрывавшая прекрасное лицо. Я не видел ничего подобного ни в фильмах, ни в журналах, и не думал, что женщины могут быть так красивы. Кажется, у меня даже выступили слезы — от волнения.
— Красавица, какая красавица.
Это прохрипел тот седой человек. Что я сейчас сделаю? Подойду к ней, возьму за руку, уведу отсюда, мы уедем, как в том фокусе про короля и его дочь. Мне девять лет. Мне девять лет. Не девятнадцать.
Если я подойду к ней, она спросит, тебе чего, малыш, я протяну ей руку, она даст мне конфетку со стола. Это беспомощное и унизительное состояние.
— Смотри, какая красивая невеста.
Мама повторила то же самое. Я сделал вид, что не смотрю на нее, а жду, когда мне покажут фокус. Фокусник достал колоду и начал что-то показывать. Не помню, что именно. Я думал совсем о другом. Я хотел заснуть, чтобы проснуться, когда мне будет хотя бы лет пятнадцать и не останется этой детской беспомощности. Ей будет, наверное, года двадцать три или двадцать четыре.
Встал человек внушительного вида, с тостом. И начал:
— Ах, какая красавица.
Они будто сговорились, чтобы устроить передо мной это представление. И так ясно, что красавица, зачем всем это повторять по сто раз. Вообще показалось, что все это устроено, чтобы посмотреть, что я буду делать. Они до этого здесь сидели и разрабатывали план. Вот, заходят в зал, мы делаем вид, что все нормально, а сами подглядываем за пацаном, смотрим, как он смущается, а затем ржем над ним.
Люди поздравляли, произносили сладкие речи. Там был и ведущий с микрофоном. В один момент он сказал, что теперь сюрприз для всех нас. Дверь в зал снова торжественно распахнулась и резко возник, вбежал, впрыгнул известный певец с растрепанными волосами. Я его много раз видел по телевизору. Он стал дергаться в ритм и петь одновременно. Жених с невестой, а также другие пары, даже мои родители, вышли танцевать, обниматься и медленно прокручиваться на месте. Тоже подозрительный момент. Слишком похоже на фрагмент какого-то фильма. Мы остались сидеть с Фокусником и смотреть на происходящее.
По общей окраске это походило на то первое воспоминание о Новом годе. Темно-бордовое, пронизанное светлыми лучами. Мы находились не в банкетном зале, а в задымленном ангаре, и внутри повисшего дыма были надписи: все обо всем. В этом воздухе — уплотнения, сгущения, похожие на куски чего-то, облепленного мхом. Как погасшие солнца, разбросанные по воздуху. Если подобное увидеть в лесу на земле, или на дне реки, ничего удивительного не будет. А здесь весь этот пылающий амбар заполнен тростником или бамбуковыми шторами, они стоят сплошным забором, как ограждение. Все говорят как шепчут, и говорят об одном: о ней и обо мне. Такого не могло быть, этот шепот чудился. Отчего же все тянулось и замедленно плыло — может быть, реально снимали фильм, а Фокусник сидел и управлял моим вниманием, чтобы я не заметил камеру.
Мы подошли к нашему дому, я попросил разрешить остаться на улице, чтобы подышать воздухом. Мама была против, уже темно, надо ложиться спать, а утром ехать обратно. Но я сказал, что такого воздуха нигде нет, у нас заводской, а в деревне он пахнет животными. Мама разрешила немного побыть рядом с домом, но чтобы никуда не уходил.
Вечером появился новый аромат. Ванильный крем с пирожных растекся по всему воздуху. Я сидел на ступеньках и вспоминал ее: каждый взгляд, каждый фрагмент. Отец был прав, когда говорил про память и внимание, они сцеплены. Внимание помогает памяти не заглушиться в себе, а остаться доступной. Ты можешь возвращаться в свое прошлое и вглядываться в детали.
Вдалеке, там, где вход в банкетный зал, показалась фигура в белом. Мое тело словно ударило жгучее солнце, я дернулся и замер. Не верилось, что это может быть она. Да и общее звонкое звучание усилилось. Может быть, это какие-то внутренние процессы, мое желание и стремление появляется перед глазами как мираж, и все это сопровождается слегка тревожным пением — природа намекает, что ничего этого нет, это как раз работа внимания и памяти, а не реальность как таковая.
Она свернула на ту дорожку, что вела к озеру. Я пошел за ней, держась на приличном расстоянии. Казалось, что я не дышу — дыхание исчезло из-за волнения. Еще звучала музыка — те самые песни, что были внутри зала, только в других интонациях, — и я помнил все слова. Как так получилось, что я сходу запомнил слова всех песен? Или нет, это ведь происходило не в памяти, никаких слов я не запомнил. Дальше было уже темно. Луна разрывалась дорожкой по воде, а так ничего не разглядеть. Она подошла к берегу, скинула с себя белую фату, сняла всю остальную одежду и медленно погрузилась в воду. В этот момент звуки исчезли, как будто она забрала их с собой. Все как в том сне. Да, точно, этой ночью я уже был здесь и все это видел. Неужели это просто повторяющийся сон? Здесь и не холод, и не тепло, воздух слишком плотный, все слишком оторвано от привычной жизни. Может быть, там, за деревьями, все за мной наблюдают. Подглядывают за тем, как подглядываю я.
Она вышла из воды, и в тот момент я смог разглядеть ее отчетливее. Луна касалась поверхности озера так, что выстраивалась подсветка. Она резко дернулась и взглянула в мою сторону. Заметила меня. Сердце заколотилось так, будто его внутри задергали нервной рукой. От страха и неловкости я испугался, что задохнусь. Она набросила на себя одежду, посмотрела на меня, сделала несколько шагов. Я боялся пошевелиться.
— Ну что, все видел?
Я покивал. Она подошла, улыбнулась, взяла меня за руку и повела обратно. Ее ладонь оказалась мягкой и нежной, как и все вообще, как и вся природа, как этот день, как воздух, мысли, и даже память.
Послышалась густая музыка, как из мультфильма. Наверное, мы идем, а про нас снимают мультфильм. За всеми деревьями сидят художники и рисуют наши шаги, наши взгляды. Мы идем в другое царство, в котором будем жить в вечной любви, здесь было тоже неплохо, но там будет еще лучше. Я так и знал, что сегодня что-то случится, и это случилось, я встретил свою возлюбленную, и мы с ней теперь никогда не расстанемся. Даже не будет никакой погони, лишних приключений, десяток в колоде, с понтом под зонтом, мы уже достигли всего, что было предписано.