Котелок закипел. Лукин отлил часть кипятка в кружку, бросил туда пакетик растворимого кофе, опустил в котелок брикет концентрата и снова задумался.
Про такие явления природы он вдосталь наслушался на семинарах и конференциях, куда его наперебой стали приглашать после африканской экспедиции и выхода книги…
Там обязательно присутствовали несколько ученых мужей, обремененных степенями и защищающих интересы позитивистской науки от метафизических поползновений… Многие их изящные теоретические построения вполне применимы к случаю с Валерой.
Например: в донном иле гниет бревно-топляк, гниет долго, десятилетиями, внутри все сгнило в труху и наполнилось газами – продуктами разложения древесины, снаружи все поры и трещинки коры тоже облеплены пузырьками, как облеплен ими кусочек плавающего в шампанском шоколада… И вот в один непредсказуемый момент подъемная сила газов разрывает вязкие объятия ила и бревно торчком, с шумом и плеском выскакивает на поверхность… и опрокидывает чисто случайно оказавшуюся над ним лодку… и бьет по голове невезучего Валеру… после чего газы выходят, полость заполняется водой и топляк мирно возвращается на дно – догнивать.
Красивая версия.
Одна беда – чисто кабинетная, придуманная человеком, в жизни не видевшим, как гниют на дне топляки: кора сгнивает и отлетает первой, а древесина уплотняется, становится тяжелее воды и никаких полостей в ней не появляется.
Автор идеи наверняка видел старые упавшие стволы лишь в лесу – снаружи кажущаяся крепкой кора, а внутри сплошная труха.
Или вот еще одна придумка: большая каверна, придонная полость, заполненная опять же газом. Рано или поздно купол каверны разрушается и громадный пузырь вырывается на поверхность… Такой пузырь может опрокинуть легкую лодку, а образовавшийся, когда вода хлынет на место вышедшего в атмосферу газа, водоворот вполне способен затянуть лебедя… Или человека.
В такой версии видимых изъянов нет, геологи подтверждают: да, донные каверны явление не уникальное. Но, но, но… Подобный нарыв зреет на дне долгие сотни лет, и много их на одном участке дна быть никак не может. Лопнувшей каверной можно объяснить явление однократное , если же феномен наблюдается достаточно часто – надо искать другую разгадку…
Концентрат напитался кипятком, разбух и превратился в малоаппетитное блюдо быстрого приготовления. Лукин уныло хлебал получившееся варево (в рекламных роликах оно казалось вкуснее) и вспоминал, как просто и до обидного банально раскрылась загадка озера Кок-коль, много веков знаменитого своим “айдахаром” – в переводе “гигантским змеем”.
Кто только не наблюдал айдахара – и неграмотные кочевники, и высоколобые деятели науки, а разгадал тайну в восемьдесят четвертом году второкурсник биофака Гриша Сегодеев, энтузиаст, прошедший по большому конкурсу на место подсобного рабочего в очередную экспедицию за неведомым.
Айдахар из воды показываться не любил, а имел обыкновение плавать у самой поверхности, возмущая ее извивами громадного двадцатиметрового тела. Иногда, если наблюдатель находился достаточно близко, он мог смутно увидеть сквозь толщу воды и самого загадочного реликта.
Запротоколировав и даже зафиксировав на пленку четыре встречи с айдахаром, участники экспедиции с жаром обсуждали природу загадочного существа: гигантский угорь? водяной уж-переросток? невесть как очутившаяся здесь анаконда? существо, вообще науке не ведомое?
А Гриша выступил с оппортунистической и выпадавшей из общего настроя версией. Это просто необычные возмущения атмосферы, утверждал Гриша. Сильно сужающееся к выходу ущелье, соединяющее котловину озера с Каракыстакской долиной, служит генератором сложно закрученных потоков воздуха, создающих интересные эффекты на водной глади, а смутно видимое порой существо – игра воображения и преломляемых взбаламученной водой солнечных лучей…
Гришу (которому полагалось скромно помалкивать в споре корифеев криптозоологии) подняли на смех. Но он оказался упрямым пареньком – отшагав десять километров туда и десять обратно, купил в ближайшем поселке на свои деньги несколько дымовых шашек, предназначенных для окуривания плодовых деревьев. И потребовал проведения эксперимента в день, по его мнению подходящий по погодным условиям…
Опыт чуть не закончился провалом: вонючий буро-зеленоватый дым стелился над берегом и разносился ветром, но ничего необычного в поведении воздушных потоков не было; Гриша не сдавался и зажигал шашки все в новых местах берега. И наконец, на предпоследней шашке, они увидели: дым словно уплотнился вертикальным клубком, завертелся, превратился в миниатюрный смерчик и сложным зигзагом двинулся над озером, постепенно набирая силу… Через пару сотен метров на поверхности появился характерный след айдахара, в точности повторяющий путь смерчика…
Тайна раскрылась, но лавров победителя Гриша не пожал – наоборот, в оставшиеся дни и на обратной дороге все его как-то сторонились, испытывая непонятное чувство неловкости.
Как бы сейчас хотелось Лукину, чтобы рядом был Гриша Сегодеев – мрачный, спокойный и не склонный к рефлексии… Но Гриша получил распределение в знаменитый Сухумский питомник, работал с обезьянами и спустя семь лет (когда и от Сухуми и от питомника мало что уже оставалось) погиб в бою под городом Гудаутой.
«Все это интересно, но совершенно не в тему… Ладно, товарищ Лукин, давайте на сем явления неодушевленной природы отодвинем в сторону и займемся привычным делом – попробуем вычислить, что за зверюшка могла тут завестись…»
Мысли его прервал мощнейший всплеск, показавшийся в утреннем безмолвии оглушающим. Лукин вскочил, расплескав недопитый кофе, и уставился на озеро.
С прибрежных холмов туман уже унесло утренним ветерком, но поверхность скрывалась под рваными белыми клочьями. Он ничего не смог разглядеть, сколько ни вглядывался.
На секунду захотелось бросить все к чертям, вернуться в Пудож, написать заявление куда следует – и пусть они разбираются, какая такая чертовщина поселилась у них под боком… Но никто и ни в чем разбираться не будет, и так все ясно: старый приятель отца обвиняемой сочинил чистой воды байки в ее защиту… Тем более что много лет зарабатывал на жизнь именно такими сказочками.
Он постоял, глубоко и размеренно дыша, дожидаясь, когда утихнет всплеск адреналина в крови.
Сколько раз он со снисходительностью матерого экспедиционного волка объяснял перепуганным новичкам после таких вот звуков, что вода имеет обыкновение подмывать корни прибрежных деревьев; и они, деревья, довольно часто падают с оглушающим шлепком – так что не стоит впадать в мандраж и принимать каждый всплеск за плюханье неизвестного чудища…
Все так, только вот берега залива абсолютно безлесы, а звук от спускающихся к воде в паре километров отсюда елей, упади вдруг одна из них, ну никак не мог быть таким громким.
«Щука, – подумал он неуверенно, – здоровенная пудовая рыбина… Обычно такие крупные у поверхности за мальком не плещут, охотятся на крупную рыбу и на изрядной глубине… Но эта выбросилась зачем-то из воды и шлепнулась обратно… А звуки в тумане на редкость странно разносятся…»
Он вынес из палатки двустволку двенадцатого калибра и патроны.
Патронташ оказался закрытого типа, из трех подсумков.
Лукин откинул кожаную крышку одного – во всех гильзах виднелись тупые носики жаканов. И во втором, и в третьем подсумках тоже самое – ни дроби, ни даже картечи Паша с собой не захватил, лишь пули. Понятно…
Похоже, старый друг поверил словам дочери абсолютно и замышлял эффектную концовку в стиле Перри Мейсона: процесс, обвинитель топит Ларису за попытки уйти от ответственности с помощью бредовых историй – и тут Паша с Лукиным, кряхтя, втаскивают в зал суда громадную отрубленную башку только что застреленного ящера – всеобщее остолбенение и неизбежный хеппи энд.
Лукин переломил ружье, вложил патроны, закрыл, поставил на предохранитель.
И решил постоянно держать под рукой.
III. Озеро: Тварь
Лукин ненавидел бывать в деревушках, помеченных на карте мелким курсивом в скобках: (нежил.) .
Даже свежесожженные селения (приходилось видеть в Африке и такие) не производили на него столь гнетущего впечатления, как медленно ветшающие дома с заколоченными окнами, покривившиеся заборы, заросшие небывало густой крапивой огороды…
Он медленно шел по главной и единственной улочке деревни и сам не понимал, что он здесь ищет.
Отпечатки огромных лап на высохшей до железобетонной твердости грязи? Или следы укусов гигантских челюстей на потемневших досках и бревнах? Не нашлось ни следов, ни отпечатков…
И на всем протяжении нескольких километров между его стоянкой и деревней не нашлось – он добирался сюда почти три часа, самым внимательным образом исследуя все полого спускающиеся к воде участки берега и подолгу осматривая в бинокль заросли камыша и озерную гладь…
Ничего.
Нашел в одном месте следы ходивших на водопой лосей и каких-то еще мелких зверьков – и все. Если в озере и обитало НЕЧТО, то на берег оно предпочитало не высовываться. И следов пребывания людей он тоже не обнаружил. Похоже, Лариса с Валерой оказались первыми за много лет посетителями заброшенного уголка…
«И понес же черт их именно сюда, – подумал Лукин с неожиданной злостью, – карта вся пестрит такими вот озерами, наверняка есть не менее красивые, так ведь нет…»
Он мысленно перебирал огромное количество фактов, старательно просеивая все, что помнил из своего огромного архива.
Много лет Лукин собирал любые сообщения о загадочных случаях, имевших место на озерах и реках разных широт: наблюдения за непонятными явлениями, сильно смахивающими на неизвестных науке существ; таинственные следы на берегах; загадочные нападения на домашних животных и странные исчезновения людей.
Только в последние годы он перестал пополнять свою коллекцию, перекочевавшую из набитых письмами и вырезками папок в компьютерные файлы, – с тех пор как по страницам желтой прессы запорхали сенсационные утки, авторы коих использовали в качестве неиссякаемых источников сведений исключительно потолок и собственный палец…