К утру Люта сбавила обороты значительно. А под конец, будто выйдя из боевой трансформации, пошатнулась и упала в мои объятия. Тут же разозлилась, опомнившись, и чуть не сожгла меня. Но я быстренько чмокнул её в губы, легко разнежив.
— Ярослав, лучше к ней не… — начал было Деян, но понял, что уже поздно.
Ибо я уже поднял её на руки и потащил в лагерь. Руками, что тяжёлые гири, ногами, как костыли. Но я донёс уже спящую. Люта так вымоталась, что уснула прямо у меня на руках, как милый и нежный котёнок.
Положил спать на перину, поцеловав в копчёный лобик, а сам собрался в путь. Разлёживаться некогда. Потому что хочу наведаться в этот Кремль, несмотря на предостережения Юрия.
Мне нужно убедиться, что с Василисой всё хорошо.
Глава 4Кремль, вот он какой
Несмотря на то, что я поспал мало, и сил никаких, незамедлительно выдвинулся верхом. Благодаря шмоткам Разлома тело отдыхало даже просто, когда сидел в седле. Главное не сильно напрягаться. Да и сна ни в одном глазу благодаря Шлему.
По голой земле перед порталом скакать удобно, тут весь снег расплавили. А новым ещё не припорошило. Линия обуглившихся и перемолотых руин метров в сто пятьдесят, и дальше начинаются уже посты на дорогах. Где ругается люд с телегами.
— Не велено выпускать на юг! — Кричат тульские постовые. — Уходите на север или северо–запад. Указ императора!
— Ироды! — Орут женщины, обнимая детей. — У меня в Калуге родня. А на север куда ж я пойду⁈ Снова через весь город…
— В объезд, все в объезд. Указ императора!
В общем, заворачивают всех гражданских, которые продолжают валить из города после адской ночи. А вот военные постепенно заполняют пригород. Мелькают гербы на щитах и знамёнах уже многих восточных княжеств. Неместные дружины помогают людям, разбирают завалы, тушат пожары, выносят раненных.
Очень много раненных, очень много крови. А ещё тела… их складывают отдельными рядами. Обезображенные, истерзанные тела людей, кого уже не вернуть.
Скача мимо и наблюдая ужасную картину, с горечью осознаю, как хрупки обычные люди. В воздухе веет дымом, кровью, отвратно несёт горелым человеческим мясом. Но это всё ничто по сравнению с нескончаемой симфонией смерти.
Женщины рыдают над мёртвыми мужьями и детьми. Мужчины и дети сидят у трупов жён и матерей. Это отчаяние и безысходность будоражат мою душу. И я чувствую свою вину. Нет, не из–за того, что не бросился в Разлом сегодня. Мне вдруг пришла мысль, что все беды в этом мире начались с моего появления в нём.
Я что–то изменил.
Мне хочется спрыгнуть с коня и помочь раненным. Всем кому могу, насколько хватит резерва. Но что–то держит мой порыв. Мне страшно вмешаться, мне страшно смотреть в глаза горя. И я еду дальше.
Улочки всё уже, а телеги продолжают тащиться прочь, создавая заторы. Дружинники ругаются, у них сдают нервы.
Сёла в дыму, ещё не везде потушили пожары, и они только расходятся. Ближе к Москве уже не так всё плохо. Дома крупнее, этажей два, местами три, постройки основательней, много пустующего жилья. Где–то пробиты крыши и стёсаны углы. Уже не так гнетёт фон, трупы не выносят. И не слышно с соседних улиц большой суеты.
Когда скорбь хоть немного стихает, оставаясь позади, она уступает мерзкому и циничному звуку, который создают мародёры, орудующие в брошенных домах. Они гремят посудой и утварью, перешёптываются, выглядывают в окна, чтобы рассмотреть одинокого всадника.
И вот начинаются первые особняки за изгородью, вдалеке показались дворцы. В ближайших богатых домах нет следов сопротивлений, но дальше наблюдаю наваленную на изгородь дорогую мебель. Покосившийся кованый забор говорит о многом, как и часть снесённого практически полностью здания. Похожая картина у каждого третьего особняка. Вот только всё уже свершилось. Здесь нигде не видно хозяев. Лишь мародёры мелькают в окнах, обогащаясь на горе других.
Усиленные посты на улицах говорят о том, что я вошёл в столицу. Кажется, что ближе к центру чисто, светло и хорошо, но если присмотреться, даже на высоких крышах и длинных башнях имеются пробоины и борозды от когтей. Следы летающих курий повсюду.
Поднявшись в горку на площадку, с седла могу рассмотреть и саму Москву на рассвете. Оценить масштабы суеты и разрушений. А ещё подивиться на Кремль, но главное — больше не переживать о безопасности Василисы. Потому что там стены метров под двадцать пять в высоту! Вспоминая красный Кремль из моего прежнего мира, могу сказать одно. Что–то пошло не так. Здесь — это мощная фортификация аномально больших размеров из белого камня, похожая на гигантскую глыбу. А точнее скопление глыб, которые стоят у Москвы–реки. И, похоже, ещё обнесены каналом, отведённым от неё. Конечно, все внутренние здания, что выглядывают выше стен, обёрнуты в произведение архитектурного искусства. Барельеф, воздушные колонны, золото на белом, красные и синие орнаменты. Блестящие серебром грани высоких окон и балконов.
Вот тебе и Кремль! Масштабы говорят о том, что его территория захватила и современную площадь и ещё парочку таких же. Это, как город в городе. А башни… аж дух захватывает. Никогда бы не подумал, что в средневековой Руси могут возвести строение под сто метров. Похоже, это второе творение некого магического мастера, которое я встречаю в этом мире. Первое — это наша Академия.
Ах да. По ту сторону реки сквозь дымку можно разглядеть и местную академию магии, которая по строениям под стать орловской. Мой зоркий глаз не может увидеть, зацепило ли их. Скорее нет, чем да, потому что они ещё дальше от портала. А вот Кремль всё же в царапинах. И вокруг него всё в дыму. Видимо, маги защищающие императора сил не жалели и цели не фильтровали, раздолбив всё вокруг до основания. С моей высоты можно рассмотреть и войска, что стягиваются к нему. А ещё целых лес мачт кораблей на реке.
Спустившись, скачу по большой дороге. Встречаются беженцы на телегах и просто пешком с узелками. Проносятся и красивые кареты, мчат всадники в обе стороны. Спешит мелкими группами и столичная стража. И нет никому дела до одного залётного всадника без опознавательных знаков.
На перекрёстке вижу, как по другой дороге через речку по мосту идёт большая колонна копейщиков в сторону Кремля. Знамёна Владимирского княжества, как мне подсказал патрульный.
Выхожу к облагороженному берегу, потому что затор по улице уже непроходимый. И не только из войск и беженцев. Похоже, в Кремль волокут провизию с севера и востока, готовя к долгой осаде.
Вблизи Кремль, что целая гора, зубцы на стенах больше человека раза в полтора. До распахнутых ворот через канал по мосту удаётся пробиться только через час. Тут только по головам, если быстрее. Вроде проскочил через пятиметровую арку, а уже в тоннеле фильтрует гвардия. Сразу и понятно, почему такой затор.
— Кто⁈ Откуда⁈ Зачем⁈ Где распоряжение⁈ Где бумага⁈ — Кричат стражники практически на каждого.
Кого заворачивают, кого в сторону отводят для проверки. Все злющие, что голодные и дикие псы на цепи.
— А ты чего припёрся⁈ — Это уже на меня наезд.
— Граф Морозов, — демонстрирую родовое кольцо с седла. — Я к князю орловскому.
— Не велено пускать без надобности! Хоть граф, хоть князь, где бумага кремлёвская? — Причитает хамоватый стражник.
— Мест гостевых нет, вчера под сотню графья завернули прочь, а позавчера втрое больше, — слышу от второго с усмешкой. — Чем этот лучше?
— Кремлёвская гвардия совсем от рук отбилась, — слышу комментарий одного из въезжающих витязей. — Единственное место и время, когда простолюдин может так легко перечить барину.
— А тебе чего? Грамота есть? — Сразу докапываются рожи и до него.
Киваю витязю с благородностью. И этим дурням:
— Слышь, я граф Морозов. На приём к князю орловскому. Жить я тут у вас не буду, через час вернусь.
— Все вы так говорите, — стал кривляться стражник. — А потом нам головы поснимают. Без грамоты не пустим.
— Задолбали, — прошипел себе под нос и сунул ему золотой. — Вот грамота, уважаемый.
Засуетился стражник и, воровато оглядываясь, потянул за поводья моего коня дальше. Так я и проскочил.
Вышел сразу на большую площадь, где суета идёт с провизией и перераспределением прибывших отрядов. Витязи мощные стоят, орут на суетливых ратников.
— Кого понабрали! А ты чего трясёшься⁈ Я тебя точно на стену не пущу, будешь горшки выносить из гостевого крыла.
Лошадь в забитой под завязку конюшне оставил с большой опаской и двинул выяснять, где сейчас Василиса. За первым зданием, разделяющим въездную площадь, ещё одна, где стоят кареты, а дальше начинается парк. По периметру которого виднеется множество дворцов и крупных зданий, а в самом парке наблюдается вполне размеренная жизнь, совершенно отличная от обстановки за монументальными стенами.
Гуляющие парочки в белых шубах с зонтики от лёгкого снега. Прудик, где катаются на коньках, в той стороне скоморохи пляшут, ледяная горка, разноцветные ленты… Что мать вашу тут происходит⁈ Вскоре меня выловил уже другой стражник. Чистенький и светлый, смахивающий на плюшевого мишку.
— Простите, господин, но сюда нельзя в таком виде, — выпалил он. — Вы из княжеских пополнений? Если так, вам следует обратиться к доверенному коменданта…
— Нет, я гонец, — перебил. — Прибыл к орловскому князю Вячеславу, где мне его найти?
— Вас проводят, но оружие придётся оставить.
Вячеслава я застал на первом этаже в огромном богатом ресторане с панорамными конами и видом на каток. Кушает за одним из крупных столов в окружении семьи и друзей, с ним аж двадцать человек в красивых богатых нарядах. Знакомые лица и незнакомые. Сын его Казимир с дочкой Юрия милуются. Увидев, как Василиса весело болтает с Русимиром с бокальчиком вина в руке, я собрался уже развернуться на сто восемьдесят градусов и возвращаться. Но обо мне объявил проводивший меня слуга:
— Ваша светлость, к вам граф Морозов.
Вячеслав сразу выпучил глаза. Остальные зависли, впившись в меня ошарашенными взглядами. Даже Василиса поначалу растерялась, но тут уже улыбнулась мне едва заметно.