Скочили со добрых коней,
Привезали к дубовым столбам,
160 Пошли во светлы гридни,
Молятся Спасову образу
И бьют челом-поклоняются
Князю Владимеру и княгине Апраксевне,
И на все четыре стороны.
165 Говорил им ласковой Владимер-князь:
«Гой вы еси, добры молодцы!
Скажитеся, как вас по именю зовут,
А по именю вам мочно место дать,
По изо(т)честву можно пожаловати».
170 Говорит тут Алеша Попович млад:
«Меня, асударь, зовут Алешою Поповичем,
Из города Ростова старова попа соборнова».
Втапоры Владимер-князь обрадовался,
Говорил таковы слова:
175 «Гой еси, Алеша Попович млад!
По отечеству садися в большое место, в передней уголок,
В другое место богатырское —
В дубову скомью против меня,
В третье место, куда сам захошь».
180 Не садился Алеша в место большее
И не садился в дубову скамью,
Сел он со своими товарыщи на полатной брус.
Мало время позамешкавши,
Несут Тугарина Змеевича
185 На той доске красна золота
Двенадцать могучих богатырей.
Сажали в место большое,
И подле ево сидела княгиня Апраксевна.
Тут повары были догадливы:
190 Понесли ества сахарные и питья медяныя,
А питья все заморския.
Стали тут пить, есть, прохложатися,
А Тугарин Змеевич нечестно хлеба ест:
По целой ковриге за́ щеку ме́чит,
195 Те ковриги монастырския;
И нечестно Тугарин питья пьет:
По целой чаше охлестовает,
Котора чаша в полтретья ведра.
И говорил втапоры Алеша Попович млад:
200 «Гой еси ты, ласковой сударь Владимер-князь!
Что у тебя за болван пришел,
Что за дурак неотесоной?
Нечестно у князя за столом сидит,
Ко княгине он, собака, руки в пазуху кладет,
205 Целует во уста сахарныя,
Тебе, князю, насмехается!
л. 38 А у моево сударя-батюшка
Была собачишша старая,
Насилу по подстолью таскалася,
210 И костью та собака подавилася, —
Взял ее за хвост, под гору махнул;
От меня Тугарину то же будет!».
Тугарин почернел, как осення ночь,
Алеша Попович стал как светел месяц.
215 И опять втапоры повары были догадливы:
Носят ества сахарныя.
И принесли лебедушку белую,
И ту рушала княгиня лебедь белую,
Обрезала рученьку левую,
220 Завернула рукавцом, под стол опустила,
Говорила таково слово:
«Гой вы еси, княгини-боярыни,
Либо мне резать лебедь белова,
Либо смотреть на мил живот,
225 На молода Тугарина Змеевича».
Он взявши, Тугарин, лебедь белую,
Всю вдруг проглатил,
Еще тут же ковригу монастырскую.
Говорит Алеша на полатном брусу:
230 «Гой еси, ласковой асударь Владимер-князь!
Что у тебе за болван сидит?
Что за дурак неотесоной?
Нечестно за столом сидит,
Нечестно хлеба с солью ест:
235 По целой ковриге за́ щеку ме́чит
И целу лебедушку вдруг проглотил.
У моево сударя-батюшка,
Федора попа ростовскаго,
Была коровишша старая,
240 Насилу по двору таскалася,
Забилася на поварню к поварам,
Выпила чан браги пресныя,
От того она лопнула, —
Взял за хвост, под гору махнул.
245 От меня Тугарину то же будет!».
Тугарин потемнел, как осення ночь,
Выдернул чингалишша булатное,
Бросил в Алешу Поповича.
Алеша на то-то вёрток был,
250 Не мог Тугарин попасть в него,
Подхватил чингалишша Еким Иванович,
Говорил Алеши Поповичу:
«Сам ли ты бросаешь в ево, али мне велишь?».
— «Нет, я сам не бросаю и тебе не велю,
255 Заутра с ним переведаюсь:
Бьюсь я с ним о велик заклад —
Не о сте рублях, не о тысячи,
А бьюсь о своей буйной голове!».
Втапоры князи и бояра скочили на резвы ноги
260 И все за Тугарина поруки держат:
Князи кладут по сту рублев,
л. 38 об. Бояра — по пятидесят,
Крестьяна — по пяти рублев.
Тут же случилися гости купеческия,
265 Три карабля свои подписывают
Под Тугарина Змеевича,
Всяки тавары заморския,
Которы стоят на быстром Непре,
А зо Алешу подписавал
270 Владыка черниговской.
Втапоры Тугарин [в]звился и вон ушел.
Садился на своего добра коня,
Поднялся на бумажных крыльех поднебесью летать.
Скочила княгиня Апраксевна на резвы ноги,
275 Стала пенять Алеши Поповичу:
«Деревеншина ты, засельшина!
Не дал посидеть другу милому».
Втапоры тово Алеша не слушался,
[В]звился с товарыщи и вон пошел.
280 Садился на добры кони,
Поехали ко Сафат-реке,
Поставили белы шатры,
Стали опочив держать,
Коней опустили в зелены луга.
285 Тут Алеша всю ночь не спал,
Молился богу со слезами:
«Создай, боже, тучу грозную,
А и тучи-то с градом дождя!».
Алешины молитвы доходны ко Христу.
290 Дает господь бог тучу с градом дождя,
Замочила Тугарина крылья бумажныя,
Падает Тугарин, как собака, на сыру землю.
Приходил Еким Иванович,
Сказал Алеши Поповичу,
295 Что видел Тугарина на сырой земле.
И скоро Алеша нарежается,
Садился на добра коня,
Взял одну сабельку вострую
И поехал к Тугарину Змеевичу.
300 И увидел Тугарин Змеевич Алешу Поповича,
Заревел зычным голосом:
«Гой еси ты, Алеша Попович млад!
Хошь ли, я тебе огнем спалю?
Хошь ли, Алеша, конем стопчу
305 Али тебе, Алешу, копьем заколю?».
Говорил ему Алеша Попович млад:
«Гой ты еси, Тугарин Змеевич млад!
Бился ты со мною о велик заклад —
л. 39 Биться-драться || един на един,
310 А за тобою ноне силы сметы нет
На меня, Алешу Поповича».
Оглянется Тугарин назад себя,
Втапоры Алеша подскочил,
Ему голову срубил,
315 И пала глава на сыру землю, как пивной котел.
Алеша скочил со добра коня,
Отвезал чембур от добра коня,
И проколол уши у головы Тугарина Змеевича,
И привезал к добру коню,
320 И привез в Киев на княженецкой двор,
Бросил середи двора княженецкова.
И увидел Алешу Владимер-князь,
Повел во светлы гридни,
Сажал за убраны столы;
325 Тут для Алеши и стол пошел.
Сколько время покушавши,
Говорил Владимер-князь:
«Гой еси, Алеша Попович млад!
Час ты мне свет дал,
330 Пожалуй ты живи в Киеве,
Служи мне, князю Владимеру,
До́ люби тебе пожалую!».
Втапоры Алеша Попович млад
Князя не ослушался,
335 Стал служить верою и правдою;
А княгиня говорила Алеши Поповичу:
«Деревеншина ты, засельшина!
Разлучил меня с другом милым,
С молодым Змеем Тугаретиным».
340 Отвечает Алеша Попович млад:
«А ты гой еси, матушка княгиня Апраксевна!
Чуть не назвал я тебе сукою,
Сукою-ту — волочайкаю!».
То старина, то и деянье.
ДОБРЫНЯ ЧУДЬ ПОКОРИЛ{21}
В стольном городе в Киеве,
Что у ласкова сударь-князя Владимера
Было пирование-почестной пир,
Было столование-почестной стол
5 На многие князи и бояра
И на русския могучия богатыри.
А и будет день в половина дня,
И будет стол во полустоле,
л. 39 об. Владимер-князь распотешился,
10 По светлой гридни похаживает,
Черны кудри расчесовает,
Таковы слова поговаривает:
«Есть ли в Киеве тако(й) человек
Из сильных-могучих богатырей,
15 А кто бы сослужил службу дальную,
А и дальну службу заочную,
Кто бы съездил в орды немирныя
И очистил дороги прямоезжия
До моево тестя любимова,
20 До грозна короля Этмануила Этмануиловича;
Вырубил чудь белоглазую,
Прекротил сорочину долгополую,
А и тех черкас петигорскиех
И тех калмыков с татарами,
25 Чукши все бы и алюторы?».
Втапоры большой за меньшева хоронится,
А от меньшева ему, князю, ответу нет.
Из тово было стола княженецкова,
Из той скамьи богатырские
30 Выступается удал доброй молодец,
Молоды Добрыня Никитич млад:
«Гой еси, сударь ты мой дядюшка,
Ласково со(л)нцо Владимер-князь!
Нет у тебе в Киеве охотников
35 Быть перед князем невольником.
Я сослужу службу дальную,
Службу дальную заочную,
Съезжу я в орды немирныя,
Очищу дороги прямоезжия
40 До твоего тестя любимова,
До грозна короля Этмануила Этмануиловича,
А и вырублю чудь белоглазую,
Прекрочу сорочину долгополую,
А и тех черкас петигорскиех
45 И тех колмыков с татарами,
Чукши все и алюторы!».
Втапоры Владимер-князь
Приказал наливать чару зелена вина в полтора ведра,
И турей рог меду сладкова в полтретья ведра,
50 Подавали Добрыни Никитичу,
Принимает он, Добрыня, единой рукой,
Выпивает молодец едины́м духо́м
И турей рог меду сладкова.
И пошел он, Добрыня Никитич млад,
55 С княженецкова двора
Ко своей сударыни-матушки
Просить благословение великое:
«Благослови мене, матушка,
Матера вдова Афимья Александровна,
60 Ехать в дальны орды немирныя,
Дай мне благословение на шесть лет,