— Вопрос хороший, — сказал я. — Маленьким студиям предлагать не имеет смысла — у них просто нет технических средств, чтобы экранизировать такой сюжет убедительно. Честно говоря, сомневаюсь, что справится даже кто-нибудь из «большой пятёрки». Но сам бы я выбрал «Мёрфи-Голдбаум-Сойер», будь у меня такая возможность. Вы же смотрели «Орбитальный вояж», их прошлогодний хит?
— Я в Риме ходила, — подтвердила Розанна. — Но мне не очень понравилось, если честно. Там очень долго показывают, как этих космонавтов готовят, потом как они летят…
— Зато эксперты НАСА сказали, что всё это выглядит более или менее достоверно. Если человека всё-таки смогут отправить в космос, то будет примерно так.
— А у тебя про космос сценарий?
— Нет, у меня там фэнтези, действие на Земле происходит. Но визуальные эффекты нужны не хуже, чем в «Орбитальном вояже», вот я к чему. Иначе лучше вообще не браться, получится ерунда. Мне и так придётся многое упростить для киноадаптации. Ну, чтобы подогнать сюжет под нынешний уровень съёмочных технологий.
— Фэнтези — это уже интереснее! — обрадовалась Розанна. — Но больше всего я исторические фильмы люблю, про всяких фараонов и древних римлян. И чтобы любовь, к примеру, между какой-нибудь прекрасной патрицианкой и гладиатором!
Джессика скептически хмыкнула, но смолчала. Некоторое время мы увлечённо поедали пирожные, затем я заметил:
— Думаю, такие вот псевдоисторические пеплумы скоро перестанут снимать.
— Это почему ещё? — возмутилась Розанна.
— Ну, этот жанр — продукт рыночной конъюнктуры, завязан на экономику…
— Вот как? — заинтересовалась Джессика. — Поясни.
— Сама посуди — лет десять назад стали массово продавать телевизоры и снимать телефильмы. Народ сообразил — какой-нибудь простенький нуар-детектив проще посмотреть дома, чем в кинозале. Посещаемость кинотеатров упала. Студии озадачились — и как заманить зрителя обратно? Логика подсказала — надо снимать что-то дорогое, с большой массовкой. Такое, чтобы телевизионщики не смогли конкурировать. Придумали пеплумы.
— А, если в этом смысле, то да, — согласилась Джессика. — Я просто этой темой не увлекаюсь, поэтому не задумывалась.
— Но каждый пеплум при этом — риск для кинокомпании. Производство обходится во многие миллионы, и если фильм не отобьётся в прокате, то можно разориться. Примеры были. Теперь продюсеры осторожничают. А в конечном итоге выиграют те студии, которые смогут снимать масштабные, зрелищные картины для большого экрана при минимальных затратах.
Джессика пожала плечами:
— Звучит резонно, но как этого добиться?
— Вот в этом-то и вопрос, — назидательно сказал я. — Мы с вами возвращаемся к теме, с которой начали. Киношникам нужен новый метод трюковых съёмок, революционный и прорывной. Кто его придумает, тот и озолотится. Эх, если бы такой метод существовал сейчас, мой сценарий с руками бы оторвали…
Наконец мы допили чай, доели пирожные. Розанна взглянула на громоздкий будильник, стоящий на прикроватной тумбочке, и сказала:
— Ребята, мне в полдень надо на киностудию позвонить, на «Индастриэл Эйдж», опять насчёт проб. Телефон внизу, в вестибюле…
— Удачи с этим, — сказала Джессика. — А мы с Дмитрием пойдём разбирать багаж и вообще устраиваться.
— Я к тебе вечером ещё загляну, поболтаем. Ладно? Всё, чао!
Неугомонная итальянка убежала звонить, а я забрал из комнаты Джессики свои сумки. Напоследок сказал:
— Буду потихоньку писать сценарий и приносить тебе на проверку.
— Договорились, Дмитрий.
— Ещё нужна пишущая машинка, чтобы чистовик напечатать. Но это уже детали, придумаю что-нибудь.
Моя новая квартира находилась этажом выше, а планировкой не отличалась от тех, что достались Джессике и Розанне. Комната, кухня-ниша, санузел. Большего мне на данный момент не требовалось.
Быстро разобрав сумки, я задумался, как быть дальше. Разговор с соседками подстегнул меня, помог сжиться с мыслью, что я и впрямь пытаюсь попасть в киноиндустрию, уже без шуток. Теперь хотелось перейти к практике, сделать что-то конкретное.
Теоретически можно было бы сразу сесть за сценарий, но я решил не пороть горячку. Подумал — надо добрать местных впечатлений, ещё разок обдумать концепцию, а заодно прояснить вопрос насчёт пишущей машинки. Мой «ундервуд», громоздкий и почти антикварный, остался в Питере, я не стал тащить его через океан.
Спустившись в вестибюль, я переговорил с консьержем. Тот подсказал, что в паре километров от дома есть большой магазин, где торгуют техническими штуковинами. Поблагодарив, я зашагал в ту сторону — на восток, по широкой улице, которая шла перпендикулярно меридиану.
Полуденное солнце лучилось, температура поднялась почти до нуля. Я вертел головой и пытался вникнуть в характер города.
Жилые кварталы выглядели скорее на американский манер, чем на азиатский — кирпичные многоквартирные здания, вывески на английском, штатовские седаны-фулсайз на проезжей части.
И всё же чувствовалось, что я не в Америке.
Слишком кучно и разноцветно лепились вывески на фасадах, а пространство на тротуарах съедали столики для выносной торговли, груды журналов и газет на лотках, миниатюрные будочки с корейской, китайской, филиппинской, японской, вьетнамской, индонезийской едой. Их ценники иногда дублировались-таки иероглифами, а навстречу мне то и дело попадались прохожие с характерным разрезом глаз.
В этой пестроте я едва не пропустил магазин, но вовремя спохватился. Вывеска обещала широкий ассортимент электротоваров и прочей техники.
Нужный мне отдел разместился в дальнем конце. Я миновал прилавок с радиодеталями, которые имели загадочные буквенно-цифровые обозначения. Для меня всё это смотрелось как шумерская клинопись. На вид я узнал разве что регулятор громкости. Ну и, пожалуй, лампочку для подсветки шкалы настройки.
Пишущие машинки соседствовали с настольными лампами и были в основном электрическими. Цены, однако, не вдохновляли — за новую модель мне пришлось бы выложить почти полтораста долларов. К подобным широким жестам я был пока не готов. Зато у меня теперь имелся ценовой ориентир на случай, если решу купить подержанный аппарат. Или обращусь к какой-нибудь машинистке, дав ей заказ на перепечатку.
В общем, зашёл не зря.
Я двинулся к выходу, но увидел любопытную сцену.
С продавцом радиотоваров общался тип чуть старше меня, в пальто нараспашку, взъерошенный и с двухдневной щетиной. Он, раздражённо хмурясь, втолковывал с американским акцентом:
— Слушайте, мистер, я у вас не впервые. Товара набрал сейчас на полсотни, но поздно сообразил, что налички при себе мало. Паршивых трёх долларов не хватает! А ехать в банк за ними мне сейчас не с руки. Запишите в долг, неужели трудно?
— Простите, мистер, — индифферентно отвечал продавец, — у нас так не принято.
— Да поймите же, мне этот конденсатор нужен сегодня, срочно. Деньги в следующий раз отдам, как заеду…
— Сожалею, ничем помочь не могу.
Американец поморщился и, тяжело вздохнув, стал перебирать детали, разложенные перед ним на прилавке. Прикидывал, очевидно, что можно вычеркнуть из списка покупок, но не мог выбрать.
Взгляд у него был умный, а вид усталый. Несмотря на всю свою раздражённость, он казался парнем вменяемым, а не сумасшедшим учёным из дешёвой кинокомедии. И вообще, человек, разбирающийся в транзисторах и диодах, вызывал у меня почтение априори.
Так и не сделав выбор, он поднял голову и встретился со мной взглядом. Чуть усмехнувшись, поинтересовался:
— Мистер, не одолжите три доллара? Три с полтиной, если точнее. Сразу верну, отправлю вам чек по почте, если скажете адрес.
Положительного ответа он явно не ожидал, а спрашивал в шутку. Однако я, тоже хмыкнув, полез в карман и выложил на прилавок пятидолларовую купюру. Американец посмотрел недоверчиво:
— Вы серьёзно?
— Ага. Надеюсь, сконструируете что-нибудь сногсшибательное.
Обогнув его, я неторопливо вышел на улицу. Сощурился на солнце и присмотрелся к ближайшей будке с азиатской стряпнёй — аппетит разыгрался снова.
— Эй, погоди!
Радиолюбитель, выйдя из магазина следом за мной, придержал меня за рукав:
— Спасибо, приятель, выручил. Я Джеф, будем знакомы.
Он протянул мне руку, и я пожал её:
— Дмитрий.
— Сам-то ты хоть купил, что надо?
— Только приценивался. Пишущая машинка нужна, смотрю варианты.
— Машинку ищешь? Писатель?
— Типа того.
— Гм…
На несколько секунд Джеф задумался. Впечатление было, что он производит в уме сложную калькуляцию. Наконец он принял решение:
— Слушай, Дмитрий, а если я предложу тебе что-то поинтереснее?
— В каком смысле?
— Ну, более технологичное, я имею в виду, для работы с текстом.
— Не потяну по деньгам, — сказал я. — Да мне и не надо ничего заковыристого, у меня задача — всего лишь сценарий перепечатать.
— Платить ничего не будешь. Поможешь мне проверить одну гипотезу, а с распечаткой я тебе помогу.
— Ну, в принципе, можно. Звучит заманчиво. Но сначала я должен текст на английский перевести и отредактировать.
Он снова что-то обдумал:
— А сможешь пару абзацев для меня написать вот прямо сейчас? Ну, чтобы было художественное повествование?
— Да, — пожал я плечами. — Только учти, английский у меня не родной.
— Это не помеха, я думаю. Поехали тогда? Вон моя машина.
У него был двухдверный «форд» с вытянутым носом и компактным багажником, баклажаново-синий. Мы влезли на сиденья, и Джеф погнал машину на юг. Он молча рулил, а я разглядывал шумный город.
Ближе в южной окраине он повернул на запад, и вскоре мы оказались вновь на сто восьмидесятом меридиане — я это понял, прочтя название улицы: Date Line Avenue. Такой красивый топоним местные жители упустить не могли, хотя дата тут не менялась.
Джеф затормозил у скромного бунгало в калифорнийском стиле с покатой крышей и двумя лохматыми кипарисами у крыльца. Мы вошли в прихожую, а оттуда, к моему удивлению, спустились по деревянной лестнице в подвальное помещение.