Какое-то время он сидел без движения, то ли готовясь к неизбежному, то ли убеждая себя отступить.
А потом он услышал зов должника. Валерий умирал. Тонул. Сторож вскочил, подбежал к двери и вложил все силы в последний шаг.
Оглушительная вспышка небытия.
Смерть и возрождение.
Он не существовал доли секунды. Мгновение был пустотой.
А потом обрёл новое тело. О, сколько силы он получил за раз! Легко добил коряжника, завершив ритуал Валерия. Почувствовал всех созданий в толще воды — на площади, в городе, в реке. Ощутил всех людей — сгустки страха, отчаяния и надежды.
Шагнул наверх, к свету. Встал на что-то твёрдое. Посмотрел на новые сильные руки. Еле заметно усмехнулся — и ушёл к себе. Теперь он убаюкает тварь. Теперь он всё сможет.
По эту сторону
Эпилог
Гигантскую тварь, снёсшую плотину, снова запечатали. Работали спецы из четырёх городов, печати ставили трое суток без перерыва. На высшем уровне приняли решение запретить строительные работы там, где спит тварь: не только на старом кладбище, но и на километры вокруг. Официально — чтобы не навредить дамбе и не тревожить подмытую наводнением почву.
Город так до конца и не оправился от потрясения. Вода стояла на улицах четыре дня, а с последствиями её вторжения боролись ещё очень долго. В наводнении погибло двенадцать человек. Десятки пострадали. Сотни людей лишились имущества и домов. Убытки исчислялись десятками миллионов.
Нового главу спецотдела прислали на следующий день после гибели Валерия Зиновьевича. «Новичок» оказался предприимчивым, решительным и деловитым. Активно помогал городу решать «водные» проблемы, пробил расширение штата спецотдела на четырех сотрудников, добился обновления снаряжения, запасов сверхъестественных зелий и никому не запрещал брать заказы в частном порядке. Но всё же он не был Валерием Зиновьевичем, наверное, потому Антон так и не смог с ним сблизиться.
Сторож получил назад свои земли, несколько похорон и заверения в готовности сотрудничать от нового начальника. Но он предпочёл больше не иметь со спецотделом дел и, говорят, принципиально не разговаривал ни с кем из сотрудников лет десять. Деталей Антон не знал: через три года его перевели в Подмосковье, а ещё через пять повысили и вернули на малую родину. Он благополучно проработал там десять лет и дослужился до начальника городского отдела.
Но сколько бы лет ни прошло, в кошмарах ему всегда снились холодные синие глаза Валерия Зиновьевича.
Рома + Марина
Марина всегда мечтала о любви. О такой великой любви, как в кино. Чтобы Он был такой загадочный, прекрасный, непохожий на других и чтоб любил её больше жизни. А она, Марина, будет тогда красивой, драматичной, возвышенной и страстной. Будет его Мечтой, его Музой, его Богиней!..
Что там дальше, Марина не думала. Ей было восемнадцать, и она хотела Большой Любви.
Небольшая случилась в восьмом классе, и это было фу: Лёшка из параллельного класса издали казался крутым красавчиком, а вблизи оказался болваном, которому только и надо, что целоваться да обжиматься.
В десятом ей показалось, что пришла, наконец, Любовь, когда у них в школе появился новый физик. Статный сероглазый шатен с пленительной улыбкой. Звали его Виктор Николаевич, но Марина мысленно нежно называла его Витенька, смотрела на него томно и ласково, умело красила глаза и не пропустила ни одного урока физики, пока не заметила этого подлеца в кафе с какой-то тёткой!
Да, тётка была примерно его лет и для своего возраста выглядела очень даже ничего, но куда ей до Марины⁈ Ведь она по праву считалась самой красивой девчонкой не только в классе, но и во всей школе. У неё роскошные густые тёмные волосы, голубые глаза, нежная кожа, кукольные ресницы, завидная фигура, длинные ноги и вообще! А этот Витенька миловался со своей тёткой, держал её за руку и выглядел совершенно счастливым.
Да, Марина слышала, что он женат, но думала, что это ерунда. Ну какой мужчина откажется от умопомрачительной десятиклассницы из-за тридцатилетней старухи? Но, увы, оказалось, что Виктор Николаевич обожает свою супругу. В Маринином одиннадцатом у «Витеньки» родились близнецы, и она окончательно потеряла к нему интерес. Жена — это ерунда, а вот дети — это другое. Детей оставлять без папы нельзя.
С горя Марина подстриглась под каре — в модном салоне, правда, а не сама домашними ножницами, как бывает в кино. И стала ещё красивее. Во всяком случае влюблённые в неё пацаны наперебой твердили, что теперь она выглядит просто офигенно. Она порой спрашивала:
— А что, раньше я не была офигенная?
В ответ они начинали мяться, жаться, что-то лепетать. Нет, среди них определённо не было того самого Его. Настоящего мужчины.
Мама в ответ на новую причёску одобрительно хмыкнула и больше ничего. Как обычно, занималась своими невероятно важными делами. А папа давно их бросил и уехал жить к какой-то стерве. Дома обитал ещё младший брат, но он был мелкий — всего-то восемь, так что его мнение её не очень-то интересовало. Хотя даже Аркашка признал, что сестра стала «совсем-совсем красивая».
После школы Марина поступила в педвуз. И очень расстроилась. Пацанов и мужчин-преподавателей было совсем мало, а те, что были, абсолютно не подходили. Тут идеала явно не было. Но, увы, баллов для престижного юрфака она не добрала, на социологию и политологию идти не захотела, а точные науки вместе со всякой географией и биологией навевали на неё тоску.
А в конце осени она встретила Его.
Он был потрясающим! Высокий, широкоплечий, с пронзительными светлыми глазами. И появился загадочно.
Марина возвращалась после пар. На улице уже стемнело, стало совсем холодно и гадко: под ногами мерзкая слякоть, которая ужасно портит красивые замшевые сапожки, а воздух такой морозный, как будто уже зима. Марина ненавидела зиму, и только Новый Год немного примирял её с необходимостью терпеть несуразную зимнюю одежду.
Ещё и темнеет рано, так что никто не видит толком, какое у неё милое серое пальтишко, симпатичный беретик и шёлковый голубой шарф, выгодно оттеняющий глаза.
Марина шла и то сердилась, то вздыхала. Парня у неё до сих пор нет. Пальтишко, конечно, милое, но она хочет то, из бутика в центре, а оно ого-го сколько стоит. А тут Аркашка болеет всю осень, цены растут, мама всё время хмурая. Короче, не до нового пальто за бешеные деньги. Эх…
У пешеходного перехода она замедлила шаг, глянула туда-сюда и уже шагнула на «зебру», как вдруг кто-то схватил её за руку повыше локтя и дёрнул назад. Девушка вскрикнула, дёрнулась — симпатичный беретик упал в слякоть. Тут по переходу вихрем пронёсся чёрный автомобиль.
Ой, кажется, она чуть не попала под эту машину! Сердце застучало часто-часто, ноги подкосились, и она привалилась к человеку за спиной. Он вроде бы не возражал.
Марина повернула голову, чтобы посмотреть на своего спасителя, — и пропала. Потому что это и был Он! С мужественной усмешкой на чётко очерченных губах и пристальным взором пронзительных глаз. Она загадала: если у него ещё и руки красивые, но всё, никуда она его не пустит.
— А я давно за тобой слежу, — спокойно сказал незнакомец, по-прежнему не отпуская её руку, и Марине стало одновременно приятно и жутковато.
— А зачем вы за мной следите? — невольно спросила она. И тут же мысленно отругала себя за глупый и банальный вопрос.
— Потому что тебе грозит опасность, — всё также спокойно, но на удивление убедительно произнёс Он. — Кстати, я Роман.
И имя красивое! Это точно знак.
— Марина.
Роман наконец отпустил её, но девушка не торопилась отходить от спасителя.
— Спасибо! — сказала она. — Вы, наверное, мой ангел-хранитель?
Улыбка. Затем поправить волосы. Напоследок — коронный взгляд из-под ресниц.
— Ангел — это вряд ли! — засмеялся Роман. — Ты в последнее время не чувствовала головную боль, упадок сил и будто кто-то смотрит на тебя среди ночи?
От этого «будто» повеяло такой жутью, что Марина поёжилась. Во всякое сверхъестественное она не очень-то верила, но очень его боялась.
— Ну, голова болит иногда, конечно, но прям чтоб упадок — нет, такого не было. И ночью на меня никто не смотрит.
— Так, а с теми, кто с тобой живёт, всё в порядке?
Марине стало совсем страшно. И почему-то захотелось прижаться к Роману, а вовсе не бежать от него. С мамой-то всё было нормально, а вот Аркашка как раз жаловался на то, что голова болит, что спать не может и что ему страшно. Но не канючил мультики и новые игрушки, а без сил лежал в своей кровати-машинке и иногда плакал, когда думал, что его не слышно.
Она кивнула и посмотрела на Романа широко распахнутыми глазами.
— Аркашка… мой братик…
— Не бойся, — улыбнулся он. — Всё будет хорошо. Идём.
— Подожди, мой берет…
Роман наклонился, поднял беретик, больше похожий на тряпку, и сказал:
— Мда, это уже мусор. Я тебе новый куплю, — он закинул берет в урну у перехода. — Давай руку.
Идти за руку с Романом оказалось приятно: он шёл быстро, но не тащил, держал её ладонь крепко, но не стискивал, и точно знал, куда идёт.
У её дома он остановился.
— Ты же на первом этаже живёшь?
— Да.
— Отлично. Должно сработать.
С этими словами Роман отпустил её руку, скинул с плеч рюкзак и вытащил из него длинный нож с узким лезвием. Марина обмерла на секунду, но тут же поняла, что её резать он не будет.
Роман начертил что-то в воздухе. Потом ещё. Пристально смотрел на их балкон и кивал, будто видел что-то, недоступное Марине. Сунул нож обратно, повернулся к девушке и сказал:
— Теперь слушай меня внимательно. К твоему брату от соседей пристала одна нехорошая пакость. Я её прогнал. Но чтоб он совсем выздоровел, ты должна кое-что сделать. А именно: положить вот эту штуку ему под матрас.
Роман протянул на ладони круглую подвеску с какими-то значками.
— Бери. Не вытаскивай три ночи. Тогда всё пройдёт.
Марина никак не решалась протянуть руку и взять непонятный амулет, но Роман сам вложил подвеску ей в пальцы.