Глаза Петра метнулись в сторону, но всего лишь на мгновение.
— Нет, — признался он, — только приговор.
— А что так?
— Я начал, но быстро запутался. Там все так сложно, и я не понимал, какие документы нужно читать, а какие можно пропустить.
— Что ж, давайте посмотрим. Только сначала выполним маленькое вводное упражнение.
Настя протянула ему листок бумаги.
— Садитесь к столу и пишите крупными печатными буквами.
Петр молча пересел с дивана за стол и взял ручку.
— «Один и тот же набор фактов может породить совершенно разные истории», — мерно диктовала она. — Кавычки закрыть. Джеймс Кэрол. Кавычки открыть. «Хищница». Кавычки закрыть. Написали?
— Да.
— Теперь возьмите кнопки, они вон там, на подоконнике, в коробочке, и прикрепите этот листок так, чтобы он постоянно был у вас перед глазами.
«Интересно, спросит он, зачем это нужно? Или молча выполнит указание?» — подумала Настя.
Петр ничего не спросил. Мальчик не опаздывает и не задает лишних вопросов, есть все основания полагать, что он действительно хочет чему-то научиться.
Она села рядом с Петром, положила на колени пластиковый планшет, подсунув под скобку зажима изрядную стопку чистой бумаги.
— Открывайте первую фотографию.
Щелчок — и на экране появилась корочка уголовного дела с указанием имени и фамилии обвиняемого, перечнем статей Уголовного кодекса и датами начала и окончания.
— Дальше.
На второй фотографии оказалась еще одна корочка, с точно такой же информацией, но заполненная совсем другим почерком. На третьей — опись документов первого тома.
— Дальше.
Теперь перед Настей было окончание описи. Она записала на листке: «стр. 1 — 35 документов, стр. 3–1 док., стр. 2 пропущена. Всего: 74 док., на 337 стр.»
— Дальше листаем? — спросил Петр.
Она отрицательно покачала головой.
— Вернитесь в проводник, пожалуйста.
— Зачем?
— Объясню. Вернитесь. А теперь скажите мне, сколько файлов в первом томе.
Петр растерянно посмотрел на нее.
— Не знаю… Надо посчитать.
— Ну так считайте. Я подожду.
«Если ответ последует быстро, значит, мальчик сообразительный, но при этом может оказаться глупым, а может и умным. Есть два способа получить быстрый ответ, но один из них правильный, а другой — неправильный. Правильный способ должен повлечь за собой новые вопросы, ответ на которые потребует дополнительного времени. Если будет считать долго, стало быть, он умнее, чем я думаю. Посмотрим».
Она вышла на кухню в надежде на лучшее: Петр все-таки окажется умным и будет считать долго и тщательно, за это время она успеет выпить чашку кофе. Но надежды не оправдались: кофемашина еще не успела нагреться, как из комнаты раздался голос:
— Четыреста двадцать!
Настя вздохнула, вставила капсулу, нажала кнопку.
— Кофе хотите?
— Да, спасибо, если можно.
Послышались шаги, Петр появился на кухне.
— Анастасия Павловна, я не понял, почему файлов четыреста двадцать.
Она усмехнулась и достала из шкафа вторую чашку с блюдцем, а из коробки — еще одну капсулу.
— А сколько должно быть?
— Триста тридцать семь.
— Триста тридцать девять, — поправила она. — Две фотографии корок, они в описи не учитываются.
— Ну да… Но все равно не четыреста двадцать! Откуда четыреста двадцать-то взялись?
— Держите, — Настя подала ему чашку, — сахар на столе, если нужно. Молока и сливок нет, не обессудьте. Как считали? По номерам?
Вопрос, конечно, риторический, ей и без того понятно, что если ответ последовал так быстро и число столь велико, значит, Петр посмотрел на номера первой и последней фотографий и из большего числа вычел меньшее, то есть выбрал неправильный способ. Примитив!
— Ну да… А как еще посчитать? Не вручную же?
— Именно что вручную. Если не хотите вручную, то там внизу сбоку есть такая строчечка, на которой указано количество элементов в папке, можете туда посмотреть.
— Ёлки… Ну точно, как же я забыл!
Петр быстро поставил чашку на кухонный стол и метнулся в комнату.
— Двести пятьдесят девять, — растерянно проговорил он, после чего снова появился в кухне. — Ничего не понимаю. Почему цифры так пляшут?
Настя взяла свою чашку, и они вернулись в комнату.
— На листочек посмотрите, — она с улыбкой ткнула шариковой ручкой туда, где красовался лист с собственноручно выполненной Петром надписью. — Вот вам первый маленький набор фактов, даже не фактов, а просто чисел. Количество листов в первом томе, количество сделанных фотографий, количество файлов. Я пока покурю, а вы придумайте мне как минимум две разные истории, в которые достоверно вписываются все три числа.
Петр в задумчивости смотрел на экран, машинально листая фотографии.
— Вообще-то понятно, почему кадров сделано больше: дело толстое, плохо раскрывается, фотографировать неудобно, и не все кадры получаются удачными. Чтобы переснять триста тридцать девять объектов, пришлось потратить четыреста двадцать кадров. Неудачные не используются, но номера-то остаются.
— Разумно, — согласилась Настя. — Продолжайте.
— А вот почему файлов меньше, чем переснятых объектов… Первый вариант: человек сфотографировал не все объекты. То есть не все страницы. Хотя нет, так не получится, номера-то в счетчике идут последовательно. Если что-то пропускали при пересъемке, номера все равно шли бы подряд, и последний номер минус первый должен давать результат, равный числу фотографий.
— Хорошо. Еще варианты?
— Человек сфотографировал все страницы, а когда формировал флешку, некоторые пропустил.
— Почему?
— По невнимательности.
— Еще?
— Вирус в компьютере сожрал часть файлов.
— Еще?
— Кто-то, кто был заинтересован, тайно влез в компьютер этого человека или завладел его фотоаппаратом и уничтожил некоторые файлы.
— Еще?
— Флешка формировалась пристрастно…
Петр выглядел озадаченным.
— Погодите, Анастасия Павловна, но ведь получается, что по этим материалам нельзя анализировать дело. Если только в одном первом томе не хватает почти восьмидесяти страниц, то скольких же недостает во всех семи томах?
— Дело анализировать нельзя, — с улыбкой согласилась Настя.
— Выходит, я напрасно приехал? Напрасно все это затеял?
— Вовсе нет. Если вы искренни, конечно. Нам с вами ничто не мешает посмотреть имеющиеся документы, и, если у вас возникнут вопросы, я объясню вам, почему документ составлен так, а не иначе, и что означает в нем каждое слово, и вообще зачем этот документ нужен. Татьяна Григорьевна именно так изложила мне цель наших с вами консультаций. А вот если вы собрались проанализировать дело в полном объеме и написать громкую разоблачительную статью, то с этим — не ко мне. Моя задача — проконсультировать вас как начинающего автора детективов, а не помогать вам в журналистском расследовании.
Петр выпрямился и посмотрел на нее прямо и даже с вызовом. Теперь он совсем не был похож на робкого студента, дрожащего в преддверии страшного экзамена.
— А как же истина, Анастасия Павловна? Как же идея справедливого правосудия? Неужели вам все равно?
Она вздохнула. Милый наивный мальчик с головой, набитой мифическими идеалами… Сколько болезненных ударов и разочарований ждет его впереди!
— Дорогой Петр, в ваших словах содержатся целых три позиции. Об истине, о справедливости правосудия и о моем равнодушии. Обсуждать все три пункта сейчас мы не будем, а об истине поговорим завтра.
— Почему не сегодня? — набычился молодой человек.
— Хорошо, — Настя проявила неожиданную покладистость, — давайте сегодня. Не далее как час тому назад вы мне рассказывали о том, какая милиция беспомощная, два с половиной месяца не могла раскрыть убийство и от отчаяния выбила явку с повинной из первого попавшегося невиновного. Я правильно излагаю?
— Ну… Я понимаю, конечно, что схватили не совсем первого попавшегося невиновного, так не бывает. Берут кого-то, кого реально можно подозревать, например, ранее судимого, или доставленного за пьяную драку, или за наркоту, в общем, такого, на кого уже что-то есть, и додавливают. Но в целом — да, все правильно.
— Хорошо, — она кивнула. — Когда произошло убийство?
— Двадцатого июня девяносто восьмого года, — ответил Петр, ни секунды не раздумывая. — В приговоре эта дата повторяется неоднократно, поэтому я точно запомнил.
— А когда возбуждено уголовное дело?
— Не знаю… А где посмотреть?
Настя улыбнулась.
— Где посмотреть, — насмешливо повторила она. — Вы эту дату видели сегодня как минимум два раза. На корках дела. Так вот, оно возбуждено третьего сентября. И закончено второго июля следующего года.
— Ну да, как раз третьего сентября и была написана явка с повинной. Что не так-то?
— Да все не так! Откуда вы можете знать, что по убийству в течение двух с половиной месяцев ничего не было сделано, если дело не возбуждалось? Почему оно не возбуждалось? Когда был обнаружен сам факт убийства? Когда? В тот же день? На следующий? Через неделю? Милицию вызвали, но дело не возбудили? Вы так себе это представляете? Плохих сериалов насмотрелись?
Настя разозлилась и даже не старалась это скрыть.
Петр молчал.
— Ваша истина, за которой вы так стремитесь угнаться, не более чем красивая история, которая вам нужна, чтобы прославиться, — продолжала она уже спокойнее. — Я сейчас скажу одну вещь, которая покажется вам ужасной и даже кощунственной, и обсуждать ее мы пока не будем. Пусть мои слова полежат в вашей голове, обживутся в ней, и через пару дней мы сможем продолжить нашу дискуссию. Готовы?
— Готов.
— Так вот, дорогой мой Петр: истина как таковая, сама по себе, никому не нужна. Для каждого человека истина — всего лишь инструмент для достижения какой-то личной цели. Те, кто утверждает обратное, либо глупцы, либо лжецы и лицемеры. Все, философская часть сегодняшнего урока закончена, переходим к практике. Открываем следующий лист дела и читаем вслух.