– Привет охране, – заглушив мотор, низким голосом произнёс он.
– Привет.
– Принимай груз, бригада. Три штуки, как заказывали. О! Ты новенький что ли? – мужик щурился, пытаясь всмотреться в лицо Андрея.
– Сегодня прибыл. Про груз ничего не знаю.
– Я и смотрю, рожа незнакомая. А Борис где?
– Уехал десять минут назад.
– О как. Ну тогда дело такое… Начальник ваш, этот, контуженный, три креста заказывал. Зачем, не знаю, дело не моё. Хоронить тут по-христиански, окромя тебя, некого. Так что сам думай. Моё дело привезти. Чего встал, как вкопанный? Поди тащи. Я в грузчики не нанимался.
Андрей послушно двинулся к прицепу. Кресты были метра два высотой, довольно тяжёлые и приятно пахли свежим деревом. Сегодня вообще какая-то феерия запахов. Может, оттого и курить не хотелось так долго. Мысленно представляя себя ночью на болотах, Андрей как-то не подумал, что кресты не сами за ним пойдут, а тащить их как-то придётся. Ну а как ещё? Думал, так легко грехи свои замолить? Всё справедливо.
Толстяк молча продолжал изучать глазами таскающего кресты Андрея. Потом вдруг неожиданно спросил:
– А Серёга нашёлся?
– Какой Серёга?
– Который до тебя тут дежурил. Дёрганый такой. Странный товарищ.
– Не знаю никакого Серёгу.
– Да… Тут тебе ещё подарок от Тимофеевны. Чуть не забыл. Чего притих, горлопастый? Живой? – это толстяк обращался уже к небольшому шевелящемуся мешку, который достал откуда-то из-под седла. – Говорит, охраннику передашь. Он мне, говорит, козу воскресил. Да не бойся ты, бери, не змея. Петух обыкновенный. Галлус галлус, как сказал бы Борис.
Андрей взял мешок, осторожно развязал его и заглянул внутрь. Оттуда, как из шкатулки, выскочила пёстрая голова с мясистым гребешком и стала испуганно озираться по сторонам. Потом посмотрела на Андрея, замерла на секунду и опять скрылась в мешке.
– И что мне с ним делать?
– А это уж как захочешь. Если и съешь, Тимофеевна не расстроится. Одна жизнь, так сказать, в обмен на другую. Янку бы есть она не позволила. А что, ты действительно воскрешать умеешь?
Вид у мужика был серьёзный. Думая сначала отговориться какой-нибудь шуткой, Андрей всё же ответил без иронии:
– Просто так совпало.
– Ну, совпало так совпало. Бывает.
Остался последний крест. Мужик снова, как наседка, накрыл собою свой невразумительный мотороллер и уже дёргал ключ зажигания, ожидая, когда Андрей освободит прицеп. Машина заводиться никак не хотела. Толстый задумался, вытер пот со лба и добавил:
– Говорят, бежал он отсюда, только пятки сверкали. А ты ничего не знаешь. Нехорошее это место, скажу я тебе. Ну а кто ж тебе ещё скажет. Вроде, парень ты неплохой. Я ведь людей сразу определяю. Оп – и в голове моей уже аннотация. Ну, или компромат. Никогда не ошибаюсь. Меня, кстати, Иван зовут. Если какие проблемы, спроси в деревне Ваньку Жарова. Меня все знают.
– Хорошо. Я Андрей.
Наконец мотор взревел, и агрегат, раскланиваясь на все части света, укатил в сторону Болотной.
Всё. Курить! Курить! Курить! Да ещё обиженного этого кормить. Время шестой час.
Прислонив кресты к ангару и добравшись, наконец, до сторожки, Андрей с удовольствием затянулся. По телу разлилась усталость, голова закружилась. Какой такой Серёга? Почему Борис ничего не сказал? Странный толстяк. Вообще всё странно вот уже третий день. Чему ещё удивляться. Надоело всего пугаться. Скоро от собственной тени шарахаться буду. Хватит! Серёга так Серёга. Нет мне до него никакого дела. Андрей открыл мешок и выпустил петуха. Тот осмотрелся и важно прошествовал через всю комнату туда и обратно. Прокудахтал чего-то и одним ловким прыжком забрался на письменный стол у окна. Потоптался и, подогнув под себя лапы, лёг отдохнуть. Захотелось прилечь и Андрею. Хотя бы минут на десять. Он протиснулся между печкой и тумбочкой к первому ярусу и плюхнулся на жёсткую, сколоченную из досок кровать. Эх, хорошо-то как! Может, Геру завтра покормить? Он тушёнки полбанки у Бориса слямзил. Нет… Не хорошо. В первый же день нарушать не им установленный режим – плохая идея. Он повертел головой, разминая затёкшую шею, и заметил между кроватью и печкой узкий железный ящик с кодовым замком. А вот, надо думать, и тот самый дробовик. А код… Так… Код… Ноль чего-то там три… Или пять… Нет. Один, ноль… вот чёрт. Не мог вспомнить. И не записал нигде, понадеявшись на свою память. Ладно, всё потом. Мозги просто уже разомлели. Чувствуя, что его всё больше затягивает в сон, он тряхнул головой.
С трудом заставив себя подняться, он всё же проследовал в гараж, под наблюдением строгого петуха сварил окорочков (интересно, понимал ли тот, что это куриные ноги?) и накормил повеселевшего к ужину Геру. Тем временем солнце на западе клонилось к далёкому, тяжёлому от упругих туч горизонту, расцвечивая разнотравье болот в золотистые, розовые, изумрудные и ядовито-охряные оттенки. В неглубоких ложбинах уже собирался туман, кружил, дышал, маялся, ожидая ночи. Неужели завтра Андрею идти туда? В эту неведомую страну с неведомыми ему законами. Иван сказал, что место это нехорошее. Но пока оно казалось Андрею прекрасным, притягивало своей простотой и обнажённостью. Оно будто говорило – я открыто, я уязвимо, но я полно древних загадок; войди в меня и открой все мои тайны. Герыч залаял, глядя куда-то в болото. Андрей посмотрел в ту же сторону, но ничего не увидел.
– Ну ты чего, друг?
Пёс коротко проскулил и пошёл по своим собачьим делам. Андрею тоже пора было потихоньку готовиться ко сну.
Меняя постельное бельё на своё, привезённое из дома, он обнаружил под подушкой толстый блокнот, наполовину исписанный аккуратным мелким почерком. На форзаце более крупно было выведено: «Сергей Анатольевич Макшин» и ниже телефон: «3-14-43». Тот самый Серёга? Интересно. Андрей присел к письменному столу и открыл первую страницу:
«1 мая.
Познакомился с Борисом. Учёный. В теплице выращивает орхидеи. Много рассказал чего интересного. Никогда такого не слышал раньше. Про туфельку, обронённую убегающей от Зевса Афродитой, конечно, слышал. Но про разбившуюся и упавшую на землю радугу нет. Но больше всего в орхидеях удивило меня то, что они, используя приёмы хищных растений, на самом деле хищниками не являются. Вот хоть тот самый венерин башмачок: этот третий лепесток в виде башмачка (губа, если по-научному) привлекает насекомых своим запахом и яркой раскраской. Те летят на аромат нектара, скопившегося в башмачке, и попадают в ловушку, выбраться из которой можно только одним путём – проползти мимо рыльца и пыльника, на котором находятся сросшиеся друг с другом пыльцевые зёрна (поллинии). Такой незамысловатый лабиринт. Только там можно найти выход, и насекомое на своих лапках или на спине несёт пыльцу к рыльцу следующего цветка. Перекрёстное опыление. Все счастливы и никто не умирает! Или вот эпифиты – живут на деревьях или на других растениях, питаясь за счёт их корневой системы, и как бы вроде паразиты. Но нет. К паразитам их учёные не относят, потому что вреда от них деревьям нет никакого. А приёмчики-то, приёмчики. Обязательно ещё порасспрашиваю Бориса».
Ниже даже прилагался довольно приличный рисунок.
Этот день не хотел кончаться. В том смысле, что пора было бы поставить хотя бы многоточие в череде событий, а они никак не хотели остановиться. Тучи теперь целиком заволокли небо. Тьма окутала всю казавшуюся при свете безбрежной территорию болотных угодий. Она скомкалась до размеров сторожки, по которой нареза́л круги кудахтающий от дурных предчувствий петух. Это ещё больше усиливало и тревожность Андрея. Он машинально считал: двадцать шесть, двадцать семь, двадцать восемь, двадцать девять… Временами петух останавливался, чтобы справить нужду – один раз каждые десять кругов. Теперь достаточно было посчитать только пятна помёта. Но в 23:40 сжавшееся пружиной пространство вдруг распрямилось – засверкали одна за другой молнии и загромыхало так, что на несколько секунд у Андрея зазвенело в ушах. На улице истошно залаял пёс и стал царапаться в дверь. Петух замер, стоя на одной ноге и глядя то на дверь, то на своего нового хозяина. Андрей вспомнил, как Борис предупреждал, что собака боится выстрелов и грозы. Спровадив петуха на всякий случай в гараж, он пустил промокшего и трясущегося от страха Геру в сторожку. Тот сразу кинулся под кровать.
Жутковато сделалось и Андрею. В показавшемся тусклым свете лампочки он снова попытался читать:
«2 мая.
Сегодня Борис был не очень словоохотлив. Готовился к приезду П. А. Вроде как дочь его пожелала своими глазами видеть орхидеи на болоте. Ему почему-то эта идея не нравилась. Он что-то ворчал вполголоса и был рассеян. Только ближе к вечеру я узнал причину его недовольства. Оказалось, что ему просто не хочется на двое суток уходить на Круглое, где обычно останавливался с друзьями П. А., чтобы порыбачить и сварить ухи. Бориса они всегда уводили с собой, потому что плохо ориентировались в болотах. А его страсть – это работа в теплице. Я вообще редко вижу его на улице. То утром промелькнёт его тень мимо окна, то ночью заскрипят ворота ангара. Он объяснял это тем, что его суточные ритмы стали как у космонавта, перешли на древний циркадный, как он выразился, ритм. Кажется, это называется десинхроноз. Если долго не видеть смены дня и ночи, сидя в ангаре без окон, то организм перестраивается на тот древний цикл, когда ещё земля вращалась вокруг оси медленнее, чем сейчас. День за днём эти избыточные часы смещают пробуждение и сон, так что получается с этим делом совсем хаос. Про орхидеи поговорить не получилось, но услышал от него не менее интересный факт: болота, оказывается, занимая лишь около трёх процентов территории суши, воды содержат в себе в пять раз больше, чем все реки мира! Никогда бы не подумал… И кислорода они вырабатывают больше, чем растения. Правда, и метана тоже. Вот если бы люди научились как-то использовать болотные газы, то было бы здорово. Надо будет Инженеру подкинуть эту мысль. Он головастый».