— А не врет? Чего это он все выкладывает?
— Он прямо не говорит, но похоже этот Исмаил имеет виды на его сестру. В неподобающем виде. Был бы взрослым, убил. А так есть возможность, что мы это сделаем.
Я вытащил нож и протянул Юсуфу.
— Скажи, что это подарок. Мы ему очень благодарны.
— В армии существует закон, своих не бросают. Сегодня бросишь ты, завтра — тебя. У нас мало шансов, но попробовать вытащить Дана мы обязаны. Запомните, нечего бояться толпы людей и оружия у них. Мы нападем внезапно, и в самом сердце арабского района, где нас никто не ждет. Неожиданное нападение заставит их забыть, не только где находится предохранитель винтовки, а вообще где она лежит. Необходимо устроить им шок, чтобы заставить растеряться. Поймите, что сидящие внутри дома бояться вас точно также, как вы их. Они не знают вашей численности и чего вы добиваетесь.
Посмотрел на строй еще раз внимательно, — Есть кто-то, кто болен или не хочет идти? Никаких наказаний не будет, но нам не нужен человек который не может идти.
Молчание.
— Значит пойдут все. Тех, кто не может совершать длительные переходы, я оставлю на границе в засаде. Если мы нашумим, нужно чтобы нас прикрыли огнем при отходе. Ждать двое суток, потом уходите, может нам придется возвращаться другой дорогой. Через два часа собраться при полной выкладке. Вольно, разойдись.
Со стороны кибуца быстро шла Хава, в сопровождении Вольфа.
— Ты собираешься идти на ту сторону?
— Да.
— Ты не имеешь права, правительство проводит политику сдерживания, и своим дурацким поведением ты можешь обострить ситуацию! Научись читать инструкции. Или ты еще не выучил достаточно иврит? Я немедленно доложу о твоем поведении.
Тут меня переклинило. И я пошел на нее
— Спасение своего товарища ты называешь дурацким поведением? — Ты, партийная гнида! Да, я не знаю иврит. Но даже не зная язык я думаю о деле и о своих людях. А ты была дерьмом, есть дерьмо и дерьмом останешься.
Тут, остатки иврита вылетели из головы окончательно и я продолжил уже на военном русском, выливая ей на голову все знания мата, копившиеся с начала войны. Они оба испуганно шарахнулись. Так, с ней уже много лет никто не говорил.
— Я это так не оставлю!
Это только очень умные думают, что надо собрать подчиненных, взять оружие и вперед. Надо не только выполнить задачу, но еще и уйти, желательно без потерь. Я выложил на стол карту с собственными пометкам. Дороги, банды, дислоцированные в деревнях. В большинстве мест все очень приблизительно. Имя главаря, предполагаемое количество стволов. А откуда у меня больше, я ж не в разведке служу, все больше слухи. Вот и наша цель. Население под тысячу, значит не меньше 300 вооруженных. Может быть все что угодно, от охотничьих ружей до пулеметов, тут не угадаешь.
Действительно, Исмаил 40–50 бойцов, иорданских военных рядом нет — уже хорошо. А, эти 300 — деревенская самооборона, шансов что пойдут вдогон мало. Главное, сделать все быстро. Если нас обнаружат раньше времени, застрянем до рассвета, набежит толпа с окружающих сел. Если бы Дан погиб, я бы, конечно мстить не пошел, слишком опасно, придется идти в глубину вражеской территории, не готовы еще. Но пару недель назад на севере остановили грузовик. Четверых, сидевших в машине, разрубили на куски. Нас послали собирать отрезанные руки, ноги, уши. После этого я никогда не ложился спать, не проверив сначала часовых. Нельзя допустить, чтобы они там еще из такого, зрелище устроили.
— Похоже, Юсуф нам все правильно сказал. — Вон и охранник во дворе. Все помнят, что делать? Пулеметчикам держать улицы, слава Богу, параллельные. Начали!
Первое отделение метнулось к забору. Часового сняли чисто. Теперь их задача проверить яму и заминировать дом. Есть! Двое тащат Дана. Сам идти не может. Даже при лунном свете видно, что все тело один сплошной синяк. Положили его на приготовленные носилки, взялись вчетвером и пошли в сторону засады, прикрывающей отход.
— А это еще кто?
— Он тоже в яме сидел.
— Я друз, из Сувейды, Самир Кумсия.
— Сейчас разбираться некогда, если поведешь себя неправильно, застрелим.
Подбежал Рафи,
— Заряды готовы.
Со стороны дома раздался выстрел. Из соседнего дома что то встревожено спросили. Все, тишина кончилась.
— Взрывай.
Взрыв расколол ночь. Боковая стена рухнула, в обвалившемся здании кто-то страшно кричал не переставая. Из дома, откуда спрашивали, выскочило несколько человек с винтовками. Пулеметчики слаженно их накрыли, потом прошлись по другим домам вдоль улиц.
— Уходим, еще пару очередей и через две минуты снимается пулеметное прикрытие.
В трех километрах от деревни остановил всех. Построил по отделениям.
— Почему стрелять начали?
— Там один вылез из сарая не вовремя, еще немного и поднял бы крик.
— Ладно, разбор устроим дома. Это еще не конец. Необходимо выйти на границу до рассвета. Вопрос жизни и смерти. Идем на пределе возможностей, надо выиграть время, пока они там не опомнились и не вышли в погоню. Носилки несем по очереди. Самир, ты первый тащишь, заодно и руки заняты и на глазах будешь. Рафи, возьмешь двоих — вперед на разведку. Через пять минут остальные, кроме тройки Моше с пулеметом. Ты ставишь растяжки на дороге, потом догоняешь и прикрываешь сзади.
Мы оторвались от погони. Марш-бросок был и длинный и тяжелый. Почти не было надежды дойти до рассвета. Шли ускоренным темпом, время от времени переходили на бег. Один раз, сзади услышали взрыв. Похоже сработал сюрприз. После этого они или стали осторожничать или вообще остановились. На границу вышли к 9 часам, после пятичасового бега.
В кибуце нас уже ждали. Двое, явно из здешнего НКВДе.
— Ты, Томский?
— Я.
— Проедешь с нами.
— Сначала раненого в больницу сдать и этого… Самира вам под расписку, потом поедем к вам.
— Конечно, потом поедим к нам, надо выяснить все о твоих самовольных действиях.
Вокруг стали собираться мои бойцы с нехорошим выражением морд. Еще немного и меня начнут спасать от застенков, возможно со стрельбой. Только смертоубийства мне не хватает, для полного счастья. Набрал в рот побольше воздуха и заорал:
— А вам что здесь надо? Положить Дана в машину! Третье отделение занимается согласно расписанию, наотдыхались в засаде. Остальным — спать. Орлов — остаешься за старшего. Завтра вернусь, проверю. Чтоб все блестело.
Допрашивали меня часа три. Хотя скрывать было нечего, сначала я усиленно делал вид, что плохо понимаю. Пока вопрос повторяли или перефразировали простыми словами, было время подумать. Потом зашел какой то начальник и вызвав их в коридор что то тихо говорил несколько минут. Меня оставили в покое. Закрыли кабинет и ушли. Подождал минут десять, поставил стулья рядком и завалился спать. Подняли меня пинком. Надо мной стоял и радостно скалился Изя. Он швырнул мне в руки кобуру с пистолетом
— Все, хватит отдыхать, едем в штаб бригады.
Когда сели в джип, я спросил
— И кто на этих надавил?
— Зачем давить? Если б ты свой взвод положил, распяли бы тебя, как это мы хорошо умеем. А так, все вернулись, товарища спасли, да еще и с прибылью. Да и обставился ты как следует, доложил по телефону посреди ночи, что выходишь на поиск пропавшего, пока до начальства дойдет, уже не остановишь. Мееру даже не надо было ничего особенно делать. Тебе не сказали, но уже по радио говорили, твой результат — 22 убитых и 18 раненых. Нечего всяким коммандос носы задирать, НАХАЛ тоже кое что может.
— Кстати, насчет прибыли — что это за Самир был?
— Ну, ты ж знаешь, кто такие друзы?
— На севере какие-то живут, вроде буфера между нами и Сирией.
— Это секта такая мусульманская. Что у них там по обрядам не совпадает, так остальные правоверные их иначе, чем собаками не зовут. У них там покруче, чем у евреев. Чтобы друзом быть, надо и папу м маму друзского происхождения иметь. И как они молятся, только они и знают — чужих не пускают. А чтоб соседи плохо не думали, можно и в суннитскую и в шиитскую мечеть молиться ходить. Им без разницы. Но главное, у них в собственности земля и вода, еще с какого то мохнатого века, отдавать не хотят. Вот и режутся последние несколько сотен лет, по страшному. Особенно с бедуинами, тем лишь бы соседей пограбить. А враг моего врага, если не друг, то товарищ по окопу. Его украли на севере, не то выкуп взять хотели, не то какие то свои счеты сводили, он темнит. У нас тут Восток, спасенный тебе обязан и весь его род тоже. Так что не плюй на такое знакомство, у Самира полторы тысячи родственников со стволами, пригодится в жизни.
Давно у меня крутилась мыслишка, да все спросить забывал
— Изя, а ты случайно не из польского союза ветеранов?
— И совсем не случайно. Не прошло и полгода, как догадался.
Впервые за долгое время он не шутил и говорил серьезно
— Если в начальство попадешь, кого в заместители выберешь? Своих старых знакомых, от кого знаешь чего ждать и можешь не бояться, что подведут.
Армия не исключение. Которые знают, что если пойдешь наверх, они тоже пойдут. Уже пошла демобилизация старших возрастов и ограниченно годных. Ходят слухи про сокращение срока службы для призывников на полгода, чтоб сэкономить на министерстве обороны. Говорят, об увольнении в запас офицеров в возрасте. Скоро начнется страшная драка наверху за места. Группировки служивших в Легионе, в армии, добавятся партийные дрязги. Министр обороны у нас Бегин, но есть вещи, которые он один решить не может.
— Ну а я при чем?
— Подчиненных подбирают не только по дружбе с детства или за красивые глаза. Надо еще чтобы человек дело умел делать. Ты доказал что можешь. И при этом, никак Мееру не пришьют что ты член Бейтара. Наоборот, бывший легионер и яркий пример практически члена коммунистической партии, — он снова начал скалиться.
— Ну какой из меня коммунист…
— Правильный. На собрания не ходишь, все солдат гоняешь. Вот и продолжай… Был у меня случай, в 1941 г ехали мы по Ливии… Никаких дорог, сплошные пески. Машины то и дело застревали, и надо было вылазить и толкать. А с нами ехали два местных бедуина-проводника. Вот,