— Слушай, ну нет его, — мысленно сказал я, так и не найдя никого в волнах. — Вот козёл! Получается, что я виноват в том, что он утопился. Вот млять!
— ДА и хрен с ним! — отреагировал «внутренний голос». — Это во-первых. А во-вторых, это он испугался, смерти жуткой, которой ему Тиэко пригрозила по прибытию. Теплоход, наверняка папин. И команда подобранна преданная. Они бы его или утопили во время перехода, или привезли в замороженном виде. Слышал я про такие смерти.
— Ужас какой, — меня передёрнуло от представленного холода судовой морозильной камеры и я невольно посмотрел на раненного якудзу.
— Ты не переживай за него. Он выбрал сам свой путь.
Якудза хмуро смотрел на меня снизу вверх.
— Откуда ты такой взялся? — вдруг спросил он. Утопили бы мы эту девчонку и дело с концом. Никто не виноват. А теперь война в Токио неизбежна. Мне точно туда возвращаться живым нельзя. Верни мне мой нож.
— Дурак, что ли? — удивлённо спросил я его. — Или меня за дурака держишь?
— Ну, тогда заяви на меня в полицию. Пусть меня посадят. Не хочу в Японию. Ты не представляешь, что меня там ждёт.
— Но тогда тебе придётся сказать, что убить нас тебе приказал Ичиро, — недобро улыбнулся я.
Якудза грязно выругался, а потом спросил.
— Что ты здесь забыл на берегу? Мы тебя здесь никак не ожидали увидеть. Девчонка приходила сюда каждое утро. Сидела в шезлонге и пялилась в море. Как тут оказался ты? Ты её и вправду дрючил, что ли?
— Не твоё собачье дело! — вспылил я.
— А-а-а… Дрючил-дрючил… Ну и как, целкой ещё была? Говорят, что целка. Мы бы её попользовали. Хоть и после Ичиро, но и ладно. Не люблю с ними мудохаться. У наших как зарастёт и не проковыряешь. Специально зашивают они, что ли? То ли дело европейки! Раз два и готово. А наши… А ты как, долго дырявил?
У меня помутнело в глазах и зашумело в голове. Я поднял другой нож и шагнул к Тсуиоши.
— Спокойно, — сказал мой «внутренний голос» и я почувствовал, как тело моё затормозило. — Он тебя провоцирует. Ты его убьешь и тебя посадят. Это для него нормальный «размен». Он заберёт с собой врага, а это — слава для погибающего самурая. Потому спрячь нож. Всё равно он уже с твоими отпечатками.
Я увидел глаза Тсуиоши, готовые ко всему. Может даже и к перехвату моего ножа. Убил бы он меня и его посадили бы, надолго укрыв от якудзы.
— Хрен тебе, а не лёгкая смерть! — улыбнувшись, сказал я, и отошёл к линии прилива, куда накатывались, совсем стихая, волны. Вода, коснувшаяся моих ног, была прохладной от прошедших ливней и меня немного взбодрило, хотя ещё недавно я плавал в ней едва её не кипеча своим телом. А тут… Наверное память от представленной морозильной камеры метя совсем охладила. Да и мысли о «моей маленькой» Тиэко, которую я всю ночь держал в своих обьятиях, как о дочери главы одного из крупнейших кланов Токийской якудзы, охладила мой пыл.
— Такой папа только пальцем пошевельнёт и от меня мокрого места не останется, — подумал я. — А может быть, как раз-таки, мокрое место и останется. Д-а-а-а…
— Ты очень разумно поступил, — сказал мой внутренний голос, — что не перешёл грань, когда отношения из дружеских превращаются в семейные. Такой папа точно бережёт свою дочь для межклановой партии. Недаром она несколько раз произнесла слово «целомудренность». Ты — молодец.
— Ну… Ты бы меня всё равно остановил? — спросил, хмыкнув, я. — Стоп-кран то в твоих руках.
— Конечно, остановил бы. Ты же видел уже, чем кончаются «тайные» встречи. Женщины — они всегда женщины. Очень мало среди них… Да, впрочем, нет, наверное, тех, кто не использует магию тела для ловли мужика. Это природа, мать наша, ими управляет. Им всем нужен защитник и снабженец, обеспечивающий её и её потомство. Такова жизнь. Поэтому, принцип «сунул-вынул и пошёл» не работает. Как только, извините, «сунул», возникает ответственность. Даже если не случилось последствий в виде наследника твоего имущества. А тебе оно надо? ТЫ же ведь ещё не определился, как будешь жить и чем зарабатывать на эту жизнь. Фильмы переводить?
— Да, нет… Думаю, лавочка эта скоро закончится.
— Во-о-о-т. Или упадут ставки. Уже не двести пятьдесят тебе будет платить Виктор Васильевич, а, допустим, сто. И ты согласишься, потому, что к деньгам уже привык, а других никто не предлагает. И не предложит.
— Сто рублей — тоже деньги.
— Согласен. Но, думается мне, Виктор Васильевич сейчас станет не выездным и будет распродавать те фильмы, которые у него уже есть. Которые ты ему перевёл… Их вполне себе достаточно, чтобы приступить к накоплению капитала. В Японию не только он хочет ездить. А он сейчас, если не дурак, занят открытием своих филиалов по всей стране: Москва, Кавказ, Прибалтика, другие республики. Ты же ему нарисовал перспективу, а умный не он один. Вот он и торопиться выжать из вложенных в тебя денег стократную прибыль.
Так стоял я и беседовал с «предком», одним глазом наблюдая за якудзой, а другим за нашими корпусами, от которых, в конце концов, отделилось несколько фигур, которые почти бегом начали спускаться с довольно крутого склона по лесенкам и асфальтовым дорожкам.
— Что случилось? — подойдя и с трудом переведя дух, спросила медичка.
— Мы с Ясуши решили потренироваться на песке, и он попал мне ногой по колену. Думали, что травма не серьёзная и прежде чем тащить меня наверх, Ясуши решил искупаться, чтобы смыть песок. Он ушёл в море и до сих пор не вернулся, а прошло уже около часа. Потом пришли Тиэко с Майком.
Медичка округлила глаза.
— Около часа⁈ Быстро кто-нибудь сообщите спасателям!
— Я сбегаю, а то ребята только что сверху, — предложил я и не дожидаясь реакции, рванул сначала по песочку, а потом и по дорожке вверх. Я часто так бегал тут и уже мог распределить дыхание и силы на весь двухсотметровый подъём с перепадом высот от ноля до двадцати метров.
Я посчитал угол уклона, и он оказался идеальным для тренировки силы, скорости и устойчивости к травмам. Шесть градусов… Вот я и устраивал себе, как короткие спринты в гору по восемь секунд, так и повторные подъёмы по три минуты. Бегал и длинные кроссы по шесть километров, делая два круга от берега и вокруг бухты Емар.
За три недели я так бегал три раза, хоть и восстанавливался в течении трёх дней, но перегружать организм не хотел. «Внутренний голос» подсказывал, что «не надо излишеств». Тиэко, пробежав один раз всю дистанцию, на второй раз бежать отказалась.
А вот короткие спринты в горку мне очень нравились.
Вот и теперь я включил автопилот, как говорил «предок», и он довёл меня до спасательной станции за оптимальное время, а я даже не запыхался. Объяснив сонным спасателям, что случилось, я пошёл в свой корпус, зашёл в туалет и осмотрел свои повязки, а выйдя, застал Тиэко у своей двери. Мы — руководители — жили в одноместных спальнях. Корпуса были большими, и свободных спален в этом корпусе, где жили вожатые и помощники, хватало.
— Пошли, — сказала Тиэко и шагнула за мой порог следом за мной.
— Быстро раздевайся, сказала она и я, непроизвольно расплылся в улыбке.
Тиэко нахмурилась, а потом тоже улыбнулась и погрозила мне палцем.
— Только мастерку. Задницу твою я уже видела.
— А-а-а! Подглядывала⁈ — воскликнул я голосом киношного злодея, и поднял руки как лапы с когтями.
Но потом ловко подцепил мастерку и стянул её с себя через голову. Я, почему-то, так всегда снимал одежду, даже расстёгнутую спереди. Причём сразу прихватывая и рукава. Так легче было складывать рубашки. Лови потом эти длинные рукава… А так поднял руки, взял воротник, левый рукав стянул, стянул правый, и они все уже собранные. Мне вообще нравилось складывать одежду ровно. А папа научил складывать рубашки и футболки «по-флотски», без складки впереди.
Тиэко размотала меня, освободив от «перевязи», осмотрела, поморщилась и метнулась из комнаты, дав мне в руки «бинты», чтобы я прижал тряпки к ранам. Раны мне не понравились. Слева на животе рана была около десяти сантиметров длиной, а на груди чуть короче. Отсутствие жира не натягивало кожу и порезы не разваливались, а были аккуратными. Но не поверхностными.
Вскоре пришла воспитатель, которая у японцев выполняла роль медработника. Но, как оказалось, не только роль… Да-а-а… Она ловко обработала мои раны, чем-то их обколола — причём в моём стоячем положении — и также, не укладывая меня на кровать, заштопала, наложив по три хирургических шва на каждую рану. Она принесла и какую-то ручную машинку, при помощи которой хотела сшить мне кожу, но сказала, что раны не сильно глубокие, но мышечные, и поэтому сшивать надо ниткой.
Она намазала раны какой-то мазью и кровь из них течь совсем перестала, что меня сильно удивило. Ну и не больно было совсем. Ещё меня удивило то, что женщина совсем не интересовалась, как я получил ранения. Якудза! Не халям-балям!
Когда врач ушла, дав какую-то таблетку и настояв, чтобы я её выпил, порекомендовала мне лечь, так как должно подействовать снотворное, я, когда мы остались одни, пожаловался Тиэко, что страшно голоден.
Девушка снова туда-то метнулась из моей спальни и принесла мне японское печенье, больше напоминавшее галеты, и банку зелёного чая. Когда я первый раз увидел чай в алюминиевой банке, как пиво или кока кола, я даже рассмеялся. Мало того. В банках была и простая вода. И она, по словам японцев, тоже продавалась в специальных аппаратах, как у нас газировка по три копейки. Только в банках. Кстати наши автоматы газировонной воды с стеклянными стаканами, которые омываются простой водой, японцев шокировали. Такие автоматы стояли везде на территории «Океана».
Шести штук галет и банки несладкого чая мне хватило, чтобы насытиться и я, прижимая ладонь Тиэко, которую она положила мне на грудь, своей ладонью, уснул.
Глава 17
Странно, но меня никто не тревожил, пока я спал, и мне стало понятно, что догадка «предка» о том, что за нами наблюдали, была верна. Там на берегу ещё и лодочная станция стоит. Может быть и там кто-нибудь сидел и подсматривал… Но почему никто оттуда не вышел мне на помощь? Хотя… Всё произошло очень быстро. Даже Тиэко, когда мы сидели с ней в три часа пополудни за обеденным столом в пустой столовой, вспоминая мою схватку, озабоченно хмурилась и несколько раз сказала: «Ты очень быстрый».